Социальная ответственность – имидж или новые возможности?

Социальная ответственность юристов давно стала принципом профессиональной деятельности. Один из способов ее реализации – оказание безвозмездной юридической помощи (pro bono). Под этим термином (от лат. pro bono publico – «ради общественного блага») следует понимать оказание всем субъектам, не имеющим доступа к профессиональным юридическим услугам в силу имущественного положения либо иных причин, подобного рода помощи без получения взамен каких-либо имущественных и неимущественных компенсаций.

Термин «бесплатная юридическая помощь» известен гражданскому обществу со времен Древних Афин, где идеи демократии, гражданского общества и справедливости предусматривали систему оказания бесплатной юридической помощи для бедных. В Средние века предоставление безвозмездной правовой помощи было в большей степени связано с христианством и церковью и часто упоминается как PRODEO (для Бога) – разновидность благотворительности.

Позднее оказание безвозмездной юридической помощи стало рассматриваться как некое рыцарство или честь юридической профессии. В дальнейшем развитие практики pro bono стало более интенсивным благодаря сотрудничеству частных юристов с университетами, местными властями, политическими партиями, социальными организациями. Так, в 1885 г. Датская ассоциация юристов образовала в Копенгагене специальный центр, который оказывал правовую помощь неимущим силами частных юристов и студентов. В 1990 г. в Шотландии частные юристы основали «Юридический диспансер» при юридической школе в Эдинбурге для оказания правовой помощи любому, кто зарабатывал не более 12 фунтов стерлингов в месяц.

В царской России также практиковалась безвозмездная юридическая помощь. Например, в адвокатуре XIX в. была распространена практика оказания правовой помощи по «праву бедности».

В XX в. на интенсивное развитие pro bono существенное влияние оказало сокращение рядами государств расходов на систему субсидируемой юридической помощи. При этом ключевым фактором для формирования практики pro bono было ее внедрение в большинстве крупных американских и английских юридических фирм.

Так, в 1973 г. как минимум 24 крупные американские юридические компании формализовали у себя программы pro bono, а фирма Hogan&Hartson (в настоящее время Hogan Lovells) создала департамент общественных интересов с несколькими сотрудниками на полной ставке для оказания безвозмездной правовой помощи. В 1983 г. Американская ассоциация юристов приняла специальные правила pro bono. Спустя 10 лет в них было включено правило, что американские юристы должны не менее 50 часов в год оказывать юридическую помощь в порядке pro bono.

В Великобритании до 1996 г. английские юридические фирмы весьма неохотно использовали pro bono, в том числе в связи с развитой системой государственной бесплатной юрпомощи. В 1996 г. Эндрю Филипс создал Группу солиситеров Pro Bono (Solicitors Pro Bono Group), которая в настоящее время именуется LawWorks («Законодательная работа»). Целью данной организации было объединение юристов всей Европы и централизация pro bono. Число членов группы росло очень быстро: в 2000 г. она насчитывала 130 юридических фирм, среди которых 40% ведущих; в 2012 г. 45% юристов в английских юридических фирмах и 81 партнер были вовлечены в такие проекты.

За последние 20 лет культура pro bono укрепилась, особенно в столицах европейских стран. При этом в России оказание безвозмездной правовой помощи перестало быть уделом только международных юридических компаний. Как показали итоги опроса партнеров и руководителей российских юридических фирм, большинство из них практикуют pro bono¹.

Российская практика pro bono

Организация практики pro bono в Европе и в России различается. Так, в Европе большинство юридических фирм выстраивают данную работу, взаимодействуя со специальными координационными центрами² (clearinghouse) или создавая советы pro bono (команды pro bono).

Российские юридические фирмы, как правило, реализуют подобные проекты без участия посредников. Как показали итоги опроса, 95% респондентов не сотрудничают со специальными центрами (clearinghouse).

Отдельного упоминания заслуживает практика pro bono института Уполномоченного по правам предпринимателей, созданного в России в 2012 г.: юристы оказывают на условиях pro bono помощь уполномоченным по правам предпринимателей.

Интересен субъектный состав лиц, получающих помощь pro bono. Например, в Европе это чаще всего некоммерческие организации (85%, по данным опроса 21 международной юридической фирмы в Европе³). Полагаю, это объясняется тем, что и юридические фирмы, и некоммерческие организации являются корпоративными образованиями. Это облегчает их взаимодействие и помогает быстрее найти общий язык. Зарубежные юридические фирмы неохотно сотрудничают с физическими лицами в рамках pro bono, поскольку сложно рассчитать, сколько времени займет конкретный проект. К тому же в таких проектах, как правило, высока доля эмоциональной составляющей и др.

В России, согласно данным опроса, около 65% клиентов pro bono – физлица. Аналогичная ситуация наблюдается и в Австралии, где в 60% случаев услуги pro bono оказываются гражданам. При этом оставшиеся 35% клиентов pro bono у российских респондентов –некоммерческие организации (театры, благотворительные фонды, учебные заведения, музеи, детские дома).

Отмечу, что в последнее время европейские юридические фирмы стараются больше работать с физлицами. Например, в 2014 г. в Великобритании Планом взаимодействия по pro bono, разработанным местными юридическим компаниями, порядка 40 юридических фирм приняли на себя обязательство оказывать услуги pro bono гражданам.

О качестве оказания помощи pro bono

Всегда ли юридические фирмы относятся к клиентам по проектам pro bono так же, как к тем, кто оплачивает правовую помощь? При опросах и зарубежные, и российские юристы утверждают, что их отношение к «некоммерческим» клиентам не отличается от «коммерческих».

Однако, как показали итоги опроса некоммерческих организаций⁴, это не всегда так. В числе основных претензий и пожеланий респонденты назвали следующие:

• не всегда оперативная реакция юристов на запросы в рамках pro bono;

• недостаточная компетентность юристов в сфере, по которой был направлен запрос;

• малое количество часов, которые юристы готовы выделить на pro bono;

• желание взаимодействовать в рамках проекта с одним конкретным юристом, а не с разными.

На мой взгляд, удовлетворить все пожелания некоммерческих организаций вряд ли возможно по объективным причинам, однако вопрос качества оказания юридической помощи pro bono может быть разрешен разработкой соответствующих профессиональных стандартов.

Еще одним из вариантов повышения качества оказания услуг pro bono может стать практика внедрения в работу юридических фирм специальных координаторов pro bono. Безусловно, данный вариант нельзя рассматривать без учета размеров юридической фирмы и количества часов, которые она готова выделять на безвозмездную правовую помощь. Для небольших фирм наличие штатных координаторов pro bono вряд ли целесообразно. Между тем это позволяет организовать и систематизировать данную практику в конкретных компаниях. Так, в ряде международных юридических фирм есть не только штатные юристы, занимающиеся исключительно проектами pro bono, но и координаторы практики всей фирмы. В частности, в штате международной юридической фирмы DLA Piper есть pro bono директор.

На российском юридическом рынке данная практика пока не распространена. Как показали результаты исследования, обычно кураторами pro bono в фирме являются партнеры, по чьей инициативе фирма оказывает данную помощь. Кроме того, среди российских юристов бытует мнение, что координаторы практики pro bono – излишний институт, поскольку данный функционал является неотъемлемой частью профессиональной деятельности каждого юриста.

Почему юристы занимаются pro bono?

В России в отсутствие какого-либо нормативного или иного вида регулирования деятельности pro bono юристы самостоятельно определяют, необходимо ли заниматься оказанием безвозмездной правовой помощи и что это для них значит.

В связи с этим возникает вопрос: обязаны ли юристы осуществлять pro bono-проекты? Полагаю, ответ зависит от отношения к данному институту. Результаты опроса российских юристов показали, что практически все респонденты такую помощь оказывают.

Безусловно, опрос 200 юристов не может дать точной, объективной информации о числе юристов в стране, занимающихся pro bono. Полагаю, если опросить более значительный круг российских практикующих юристов, может оказаться, что большинство из них все же pro bono не практикуют. Кроме того, опрос изначально проводился среди юристов, известных активной жизненной позицией и высокой социальной ответственностью.

Так, большинство респондентов рассматривают оказание безвозмездной правовой помощи либо как разновидность благотворительности, либо как социальную ответственность. Среди ответов, в частности, встречались: «форма благотворительности», «выполнение человеческой миссии», «моральное удовлетворение», «ощущение благородства», «миссия общественного блага», «повышается авторитет адвокатуры», «благодарность за то, что существует», «формирование правового государства», «возможность помочь нуждающимся», «гражданская позиция юриста», «желание помогать людям», «миссия лидера региона».

Многие из опрошенных объясняли практику pro bono прагматичной мотивацией: «пиар», «усиление имиджа», «репутационные выгоды», «обучение сотрудников», «новые клиенты», «продвижение компании», «повышение конкурентоспособности», «репутация для судей», «показатель успешности компании», «маркетинговая составляющая».

В этом плане интересен опыт зарубежных коллег. Например, в США, где институт pro bono наиболее широко развит, в ряде штатов данная деятельность обязательна. Кроме того, некоторые компании в качестве обязательных требований к юристам указывают наличие практики pro bono.

В целом юридическое сообщество США уделяет pro bono пристальное внимание. Так, один из ведущих американских журналов для юристов «The American Lawyer» ежегодно публикует рейтинг американских и международных юридических фирм. Количество часов, затраченных на оказание услуг pro bono, является одним из четырех критериев для составления рейтинга наряду с общим доходом фирмы за минувший год и лояльностью сотрудников по отношению к компании. При этом pro bono рассматривается в том числе как механизм привлечения квалифицированных кадров. По данным американских юридических вузов, для молодых специалистов наличие в фирме программы pro bono – один из ключевых факторов выбора места работы.

Практика pro bono также рассматривается в качестве метода обучения сотрудников: для молодых юристов оказание услуг в рамках проектов pro bono – единственная возможность оказать помощь непосредственно клиенту, так как по коммерческим делам им в ближайшие годы предстоит работать лишь с документами. Для юридической организации это, в свою очередь, дополнительный способ оценить работоспособность и квалификацию молодого специалиста.

Для более опытных юристов работа pro bono – отличный шанс попробовать силы в другой области права. К тому же в силу корпоративной культуры юристы, занимающиеся помимо основной работы «социально полезной» практикой, получают не только моральное удовлетворение, но и профессиональное признание в компании. Безусловно, это является мощным фактором, повышающим лояльность сотрудников по отношению к организации.

В заключение отмечу, что опрос российских юристов выявил важный тренд –положительную динамику, свидетельствующую о качественном изменении в части оказания безвозмездной юридической помощи. Речь идет, в первую очередь, об увеличении числа юристов, занимающихся pro bono, а также о переоценке юристами стандартов профессиональной деятельности. Так, для них использование практики pro bono превращает в норму внесение личного вклада в развитие гражданского общества, повышение общего уровня правосознания и правовой культуры.