11 мая Европейский Суд вынес Постановление по делу «Килин против России», в котором признал нарушение права на справедливое судебное разбирательство в отношении заявителя, осужденного за публичные призывы к экстремизму. Защиту заявителя в российских судах и представительство в ЕСПЧ осуществлял адвокат КА «Цитадель» Кемеровской области № 127 Иван Морохин, который предоставил «АГ» необходимые материалы по делу.
Обстоятельства уголовного преследования
8 сентября 2010 г. старший следователь СО УФСБ России по Кемеровской области, рассмотрев сообщение о преступлении, поступившее 31 августа из оперативного подразделения, и материалы оперативной проверки, возбудил уголовное дело по признакам преступления по ч. 1 ст. 280 УК РФ в отношении кемеровского студента Романа Килина.
По версии обвинения, Килин с 9 июня по 30 ноября 2009 г. разместил под своей учетной записью в соцсети «ВКонтакте» видеоролик «Россия 88 (Бабулька)» и музыкальную композицию «Слава Руси» группы «Коловрат», содержащие призывы к насильственным действиям, направленным на возбуждение национальной розни, а также на нарушение прав и свобод представителей нерусских национальностей. При этом подчеркивалось, что Роман Килин осознавал, что с данным контентом может ознакомиться широкий круг лиц.
В качестве доказательств виновности Килина обвинение ссылалось на показания свидетелей – в частности, оперативника, который в рамках ОРМ зарегистрировал во «ВКонтакте» учетную запись пользователя с вымышленными анкетными данными, от лица которого стал «дружить» с Килиным и таким образом получил доступ к содержимому его аккаунта. Кроме того, причастность обвиняемого к инкриминируемым ему деяниям, по версии обвинения, доказывали распечатки страниц сайта, подтверждающие размещение в аккаунте «Роман Килин» указанных материалов, а также заключение комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы.
Защита, в свою очередь, ходатайствовала о прекращении уголовного дела в связи с отсутствием инкриминируемых аудио- и видеофрагментов в федеральном списке экстремистских материалов, о проведении дополнительной комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы, о запросе сведений о фактах технического контроля соединений и перехватов управления оператором СОРМ, о запросе сведений о регистрации обвиняемого на сайте «ВКонтакте» и статистической информации о действиях по созданию и управлению учетной записью «Роман Килин». В удовлетворении всех ходатайств было отказано.
При этом к материалам дела по ходатайству защиты были приобщены ответ провайдера на адвокатский запрос, подтверждающий наличие подключения к его каналам связи оператора СОРМ (Управления ФСБ по КО), выборка из приложения к компьютерной экспертизе о точных адресах страниц сайта «ВКонтакте», с которыми устанавливались соединения с компьютера обвиняемого, а также заверенный нотариусом федеральный список экстремистских материалов.
Приговор и его обжалование
В суде Роман Килин вину не признал и от дачи показаний отказался. Довод защиты о том, что учетная запись «Роман Килин» была создана не подсудимым, суд признал несостоятельными, как и довод о том, что спорный контент отсутствовал в списке экстремистских материалов и в настоящее время удален с сайта. Приговором от 29 апреля 2011 г. Роман Килин был признан виновным с назначением наказания в виде полутора лет лишения свободы условно с испытательным сроком в полтора года.
В апелляционной жалобе защита настаивала, что выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании. В частности, как следовало из заключения эксперта и его допроса как на предварительном следствии, так и в суде, с компьютера осужденного никаких соединений с сайтом «ВКонтакте» ни 9 июня, ни 30 ноября 2009 г. не проводилось. При этом ни один адрес страниц, посещенных с компьютера Килина, не совпадает с адресом страниц, на которых размещен вменяемый осужденному контент. Таким образом, приговор основан не на всех доказательствах, а только на тех, которые хотя бы косвенно указывают на причастность подзащитного инкриминированного ему деянию.
Защита также критически оценила выводы, представленные в заключении комплексной психолого-лингвистической судебной экспертизы. В частности, экспертам не предоставлялся и ими не исследовался фильм режиссера Павла Бардина «Россия 88», неоднократно транслировавшийся по российским телеканалам, размещение фрагмента (цитаты) которого вменено подзащитному.
Кроме того, по мнению защиты, суд проигнорировал основополагающие принципы уголовного права (ст. 3–8 УК), поскольку даже если бы подзащитный действительно размещал спорный контент, у суда отсутствовали бы основания для признания его виновным, так как ни одно лицо, размещающее цитаты из общедоступных и публичных произведений, не может осознавать и тем более желать наступления общественно опасных и уголовно наказуемых последствий. Также суд произвольно и необоснованно-расширительно истолковал понятия публичности и неограниченного круга лиц, отождествив понятия сайта «ВКонтакте», доступ к которому имеет неограниченный круг лиц, и учетной записи, не дав при этом нормативного определения ни тому, ни другому. При этом стороне защиты на предварительном следствии и в суде было отказано как в постановке экспертам дополнительных вопросов, так и в производстве повторной экспертизы другими экспертами.
Прокуратура, в свою очередь, направила в суд апелляционное представление с просьбой отменить приговор ввиду несоответствия выводов суда фактическим обстоятельствам дела и нарушений УПК. По мнению гособвинения, суд ограничился лишь указанием на совершение подсудимым публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности, без описания способа совершения преступного деяния, формы вины, мотивов и целей. Кроме того, он не оценил ряд представленных стороной обвинения доказательств и не привел мотивов, по которым не принял их во внимание.
Апелляция отменила приговор и вынесла новый, в котором указывалось, что несмотря на отрицание подсудимым вины его виновность подтверждается представленными стороной обвинения доказательствами, письменными материалами уголовного дела, протоколами следственных действий, а также показаниями свидетелей, в том числе не отраженными в приговоре мирового судьи, которые стороны не оспаривали.
Квалификацию деяния по ч. 1 ст. 280 УК апелляция признала правильной – по мнению районного суда, размещение в интернете спорного контента, содержащего призывы к экстремистской деятельности, свидетельствует о доведении указанных материалов до широкой аудитории и подтверждает публичность призывов. Наказание районный суд также счел назначенным верно, оснований снизить его размер не усмотрел.
В кассационной жалобе на апелляционный приговор защита вновь указала, что выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании. Так, апелляция безосновательно, по мнению защиты, сочла установленным такое обстоятельство, как принадлежность учетной записи осужденному, а также посчитала доказанным то, что редактирование этой учетной записи осуществлял именно осужденный, одновременно безосновательно исключив возможность управления страницей третьими лицами, в том числе путем перехвата управления с использованием системы СОРМ, установленной у всех провайдеров в соответствии с приказом Минсвязи.
В жалобе также отмечалось, что апелляционный приговор содержит явные внутренние логические противоречия в части того, кто является инициатором «призывов» и как отграничивается собственный призыв (ст. 280 УК) от распространения экстремистских материалов (ст. 20.29 КоАП).
Кроме того, в нарушение ст. 241 УПК заседание апелляции было закрытым, хотя данное дело не подпадает ни под одно условие, указанное в ч. 2 этой статьи. По мнению защиты, это противоречит принципу гласности, а запрет защитникам использовать диктофон для фиксации хода заседания нарушает право осужденного на защиту, так как ограничивает строну защиты в выборе средств, разрешенных УПК. К тому же апелляционный суд не привел подтверждений, что осужденный своими действиями причинил вред личности, обществу или государству или создал такую угрозу. Ни один из свидетелей, подчеркивалось в жалобе, не посчитал спорный контент способным побудить их к каким-либо действиям – т.е. не воспринял именно как призывы.
При таких обстоятельствах, заключила защита, приговор подлежит отмене с прекращением дела на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК за отсутствием состава преступления.
Тем не менее кассация оставила апелляционный приговор в силе. Она посчитала: то обстоятельство, что никто из допрошенных судом свидетелей не воспринимал размещенный осужденным контент как призывы экстремистского характера, не исключает общественную опасность деяния, так как состав преступления по ч. 1 ст. 280 УК является формальным и общественно опасные последствия при совершении указанного деяния могут и не наступить.
Доводы сторон в ЕСПЧ
Не согласившись с выводами судов, защита обратилась с жалобой в Европейский Суд, в которой привела вышеуказанные доводы, которые, по ее мнению, свидетельствовали о нарушении права Романа Килина на справедливое судебное разбирательство, гарантированное ст. 6 Конвенции о защите прав и основных свобод.
Кроме того, подчеркивалось в жалобе, само предъявленное заявителю обвинение абсурдно и противоречит ст. 10 Конвенции, так как вне зависимости от обстоятельств размещения спорного контента выражение симпатий к чему бы то ни было не может расцениваться как преступление. Так, согласно п. 1 ст. 10 Конвенции «каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ». В то же время, по мнению национальных госорганов, размещение фрагмента «цитаты» незапрещенного художественного фильма является преступлением, что не согласуется с принципами демократического общества, посчитал заявитель.
В возражениях Правительство РФ указало на необоснованность и неприемлемость жалобы, а также на то, что действия Романа Килина являются злоупотреблением правом. По мнению властей, ни цель действий заявителя, ни использованный им метод (публичное размещение агрессивного призыва к осуществлению этой цели) не согласуются с основополагающими ценностями Конвенции – толерантностью, социальным миром и недискриминацией. В целом действия заявителя есть не что иное, как дискриминация людей по признаку принадлежности к определенной религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, что запрещено ст. 14 Конвенции.
Касательно доводов жалобы о проведении слушания по делу в закрытом заседании российская сторона пояснила, что это обусловлено тем, что преступление по ч. 1 ст. 280 УК входит в гл. 29 Кодекса «Преступления против конституционного строя и безопасности государства» и в целях обеспечения безопасности уголовного процесса его следовало рассматривать в закрытом заседании. В отношении нарушения ст. 10 Конвенции правительство указало, что в данном случае имело место определенное вмешательство властей в право заявителя на свободное выражение мнения, которое было основано на нормах Закона о противодействии экстремизму.
ЕСПЧ не усмотрел необоснованного вмешательства в право на свободу выражения мнения, но признал нарушение права на справедливое судебное разбирательство
Европейский Суд напомнил, что при оценке вмешательства в свободу выражения мнения наряду с общими принципами ст. 10 Конвенции следует учитывать и такие факторы, как социальная и политическая ситуация, на фоне которой были сделаны заявления; могут ли данные утверждения рассматриваться как прямой или косвенный призыв к насилию или как оправдание насилия, ненависти или нетерпимости; способ, которым были сделаны заявления, и их способность – прямая или косвенная – привести к пагубным последствиям. Именно взаимодействие указанных факторов, а не любой из них по отдельности определяет исход дела, включая то, где необходимо было найти баланс между свободой выражения мнения и правами человека.
ЕСПЧ также отметил, что в некоторых случаях особенностью использования «языка вражды» является то, что он может быть направлен на подстрекательство к совершению актов насилия, запугивание, вражду или дискриминацию в отношении тех, на кого он направлен. Намерение подстрекательства, в частности, может быть установлено при наличии недвусмысленного призыва лица, использующего «язык вражды», к другим совершить соответствующие действия или с учетом предыдущего поведения говорящего. Однако наличие умысла не всегда легко продемонстрировать, особенно когда замечания якобы связаны с предполагаемыми фактами или используется закодированный язык, добавил Суд.
По мнению ЕСПЧ, обмен сторонним контентом в интернете через платформы соцсетей является частым способом общения и социального взаимодействия и не всегда преследует какую-либо конкретную коммуникативную цель или задачи, особенно когда человек не сопровождает это комментариями или иным образом выражает свое отношение к содержанию. При этом Суд не исключает, что распространение такого контента внутри онлайн-группы единомышленников (даже относительно небольшой) может иметь эффект усиления и радикализации их идей. В связи с этим Страсбургский суд счел наказание, назначенное Роману Килину, пропорциональным в конкретных обстоятельствах дела. Таким образом, он не усмотрел в данном деле нарушений ст. 10 Конвенции.
Что касается нарушения ст. 6 Конвенции, то, по мнению Суда, рассмотрение дела апелляционным судом в закрытом заседании было необоснованным. То что деяние, инкриминированное осужденному, входит в главу УПК о преступлениях против конституционного строя и нацбезопасности, не является достаточным основанием для вывода о наличии угрозы безопасности лиц, которые участвовали или намеревались участвовать в заседании.
«Фактические и правовые элементы конкретного обвинения против заявителя касались распространения материалов, которые предположительно разжигали или могли разжигать социальную, расовую или этническую рознь. В процессуальном решении, вынесенном апелляционным судом, не содержалось никаких дополнительных фактических элементов или юридических аргументов для оправдания закрытого слушания», – указано в постановлении. Таким образом, Суд пришел к выводу, что отстранение прессы и общественности от слушания дела в кассационной инстанции было необоснованным.
В любом случае, подчеркнул ЕСПЧ, нет никаких указаний на то, что слушание в кассационной инстанции было публичным или что областной суд приступил к полному пересмотру уголовного дела. Следовательно, имело место нарушение ст. 6 Конвенции. В качестве компенсации морального вреда ЕСПЧ присудил заявителю 1500 евро.
В комментарии «АГ» Иван Морохин отметил, что считает постановление ЕСПЧ «слегка запоздавшим» и излишне толерантным.
Эксперты оценили выводы Суда
«Хотя Европейский Суд подчеркнул системные недостатки подхода национальных властей к рассмотрению такого рода дел и привлечения к уголовной ответственности за весьма спорные действия заявителей, но все же указал, что само содержание размещенного в интернете материала имело весьма нездоровое для общественного порядка содержание и могло повлечь определенного рода беспорядки или разжечь межнациональную рознь, что делает такой материал в значительной мере менее защищенным ст. 10 Конвенции либо вообще не требует такой защиты», – отметил адвокат АП г. Москвы Валерий Шухардин.
ЕСПЧ, добавил он, подробно разъяснил необходимые критерии подхода властей к распространению подобного рода материалов, чтобы вмешательство в конвенционное право соответствовало законным целям и «было необходимо в демократическом обществе», чтобы дать полноценную оценку действиям лица, разместившего этот материал, и чтобы исключить чрезмерность вмешательство властей в право человека на свободу мнения и его выражения.
«При этом Европейский Суд указал, что нельзя произвольно ограничивать право каждого на открытые и публичные слушания в рамках рассмотрения уголовных дел, в том числе связанных с определенного рода экстремистской направленностью, и исключать возможность участия СМИ в таких слушаниях без ущерба для отправления правосудия, даже если это никак не отразилось на правах сторон на представление доказательств по делу», – подчеркнул Валерий Шухардин.
По мнению эксперта, это полезное решение для практики обращения в Европейский Суд по правам человека в настоящее время, когда количество таких уголовных дел существенно выросло.
Юрист Николай Зборошенко отметил, что данное дело является еще одним примером дел, в рамках которых рассматривалась возможность привлечения к ответственности за использование «языка вражды».
«Как и в деле “Атаманчук против России”, в данном случае ЕСПЧ применил стандартные критерии оценки вмешательства в право на свободу выражения мнения: основание на законе, преследование законной цели и соразмерность вмешательства, – пояснил он. – Оценивая соразмерность вмешательства, Суд применил свой обычный подход “нулевой терпимости” к использованию заявителем контента, содержащего “язык вражды”, как косвенного призыва к насилию, при этом детально оценив содержание видеозаписи, ситуацию с межнациональными отношениями в рассматриваемое время и соразмерность назначенного заявителю условного наказания на срок 18 месяцев. Так, ЕСПЧ признал, что в условиях допустимости применения реального лишения свободы за использование “языка вражды” условное наказание не является чрезмерным, и, как следствие, пришел к выводу об отсутствии нарушения права заявителя на свободу выражения мнения».
