Конституционный Суд в Определении № 2651-О/2020 указал, что процедурные нарушения, не повлиявшие на рассмотрение дела по существу, не влекут изменение судебного акта.
Постановлением Европейского Суда по правам человека от 4 сентября 2018 г. по делу «Шеноев (Shenoev) против Российской Федерации» (жалоба № 6578/09) было установлено, что проведение полностью закрытого от общественности судебного разбирательства в суде первой инстанции нарушило п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Постановлением Президиума Верховного Суда от 27 ноября 2019 г. производство по уголовному делу в отношении Антона Шеноева, отбывающего наказание в виде пожизненного лишения свободы, было возобновлено ввиду новых обстоятельств. ВС оставил без изменения приговор Верховного суда Республики Бурятия с участием присяжных заседателей от 29 декабря 2008 г. и последующие судебные решения.
Антон Шеноев обратился в Конституционный Суд. Он посчитал, что ч. 1 ст. 413 «Основания возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств» и ч. 5 ст. 415 «Возбуждение производства» УПК не соответствуют Конституции в той мере, в какой допускают возможность оставить судебное решение без изменения после возобновления производства по делу ввиду установленных ЕСПЧ нарушений Конвенции о защите прав человека и основных свобод при рассмотрении судом Российской Федерации уголовного дела, связанных с несправедливостью судебного разбирательства в целом.
Изучив материалы дела, Конституционный Суд отказал в принятии жалобы к рассмотрению. Он отметил, что по смыслу Конституции, норм международного права, правовых позиций КС и ЕСПЧ, принятое государством обязательство исполнять окончательные постановления Европейского Суда по правам человека, в том числе констатирующие нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод, в случае если нарушенное право не может быть восстановлено путем присуждения и выплаты денежной компенсации и для устранения нарушения требуется преодоление окончательности судебного акта, вступившего в законную силу, то институциональные и процедурные условия его пересмотра должны исключать безосновательное возобновление судебного разбирательства, не вытекающее из выводов, содержащихся в соответствующем решении Европейского Суда по правам человека, которым хотя и признано нарушение Конвенции в отношении заявителя, но не связанное с рассмотрением и разрешением дела судом (с самим судебным разбирательством) и не повлиявшее на его исход. Следовательно, процедура исполнения в уголовном судопроизводстве таких решений Европейского Суда по правам человека должна позволять устанавливать наличие или отсутствие связи между признанным нарушением Конвенции и исходом судебного разбирательства, а также определять необходимость пересмотра вступивших в законную силу судебных актов как одного из средств восстановления нарушенных прав и свобод гражданина, обратившегося в Европейский Суд по правам человека.
КС заметил, что из того же исходит Пленум Верховного Суда, разъяснивший в п. 17 Постановления от 27 июня 2013 г. № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней», что при рассмотрении судами вопроса о необходимости пересмотра судебного акта должна учитываться причинно-следственная связь между установленным Европейским Судом по правам человека нарушением Конвенции или Протоколов к ней и неблагоприятными последствиями, которые продолжает испытывать заявитель.
В Определении № 1276-О от 9 июня 2015 г. Конституционный Суд отметил, что, возобновляя производство по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств, суд обеспечивает возможность исследования новых для него обстоятельств, не исключая акты наднационального (международного) правосудия, а равно отраженные в них правовые констатации (выводы) и установленные ими факты, в том числе те, которые уголовный закон признает имеющими значение для определения оснований и пределов уголовно-правовой охраны и которые, однако, ранее не вошли в предмет исследования по уголовному делу в силу объективных причин.
Это не препятствует пересмотру вступившего в законную силу приговора с возобновлением производства по уголовному делу и в том случае, когда по исчерпании возможностей судебного надзора выявлена неправосудность приговора вследствие того, что доказательства по делу не были учтены или получили ошибочную оценку, либо вследствие неправильного применения закона. Безусловное же ограничение круга оснований к возобновлению производства по уголовному делу для пересмотра незаконного или необоснованного судебного решения, не подлежащего исправлению ни в каком другом порядке, делало бы невозможным обеспечение правосудности судебных актов и восстановление судом прав и законных интересов заинтересованных лиц, что приводило бы к нарушению положений Конституции (ст. 2, 17, 18, 45 и 46), Международного пакта о гражданских и политических правах (п. 6 ст. 14) и Конвенции о защите прав человека и основных свобод (ст. 6, а также ст. 3 и п. 2 ст. 4 Протокола № 7 к ней), которые обязывают к пересмотру судебного решения, если обнаруженные новые или вновь открывшиеся обстоятельства не могут не влиять на само его существо.
Соответственно, указал КС, вопрос о возможности пересмотра судебных актов по новым обстоятельствам – в том числе ввиду установления ЕСПЧ нарушения положений Европейской Конвенции при рассмотрении судом конкретного дела – должен разрешаться судом в каждом конкретном деле исходя из его фактических обстоятельств.
Таким образом, посчитал Конституционный Суд, ч. 1 ст. 413 и ч. 5 ст. 415 УПК не могут расцениваться как нарушающие права заявителя в указанном им аспекте.
Кроме того, заметил Суд, нарушение своих прав оспариваемыми нормами УПК Антон Шеноев связывает с их несоблюдением, с неправомерным, на его взгляд, отказом в пересмотре вынесенных в его отношении судебных решений Президиумом Верховного Суда, то есть, по существу, предлагает оценить правомерность конкретного судебного акта, состоявшегося в его деле, с учетом обстоятельств этого дела, что, однако, не относится к компетенции Конституционного Суда, как она определена в ст. 125 Конституции и ст. 3 Закона о Конституционном Суде.
В комментарии «АГ» адвокат КА «Московский юридический центр» Дмитрий Клячков предположил, что добиться принятия жалобы в такой ситуации было крайне затруднительно. «Возможно, больший акцент в жалобе стоило сделать не на установленном ЕСПЧ факте нарушения, а на том, что Европейский Суд в своем решении пришел к выводам, что “отсутствие публичного слушания в любом случае не может быть исправлено ничем, кроме как проведением полного повторного слушания”, и восстановление прав заявителя, по мнению ЕСПЧ, возможно было исключительно путем возобновления производства по делу на национальном уровне. Возможно, заявитель в своей жалобе в КС РФ указывал на это, но в определении КС никакого обоснования игнорирования такой позиции ЕСПЧ не приведено», – указал адвокат.
В то же время Дмитрий Клячков посчитал, что в некоторой степени КС прав в том, что не каждое признанное ЕСПЧ нарушение может являться основанием для пересмотра приговора, поскольку причинная связь между нарушением и принятием итогового решения может не существовать. Но в конкретной ситуации сам ЕСПЧ, по моему мнению, установил наличие такой причинной связи и указал, что восстановление прав заявителя возможно только путем пересмотра дела. И такая позиция ЕСПЧ в конкретной ситуации была обязательна для Российской Федерации и не могла рассматриваться КС РФ как безосновательное возобновление судебного разбирательства.
Доцент кафедры уголовно-процессуального права Университета им. О.Е. Кутафина, к.ю.н. Артем Осипов назвал определение ожидаемым, отметив, что оно следует устоявшимся правовым позициям КС о пределах дискреционных полномочий Верховного Суда при решении вопроса о пересмотре вступивших в законную силу российских судебных решений в связи с актами ЕСПЧ. «Специфика данного дела заключается в том, что впервые перед Конституционным Судом РФ жалоба была сформулирована предельно узко: о соответствии Конституции такого уголовно-процессуального регулирования, которое позволяет Верховному Суду игнорировать правовые выводы ЕСПЧ о несправедливости процедуры предшествующего судебного разбирательства в российских судах в связи с проведением судебных слушаний в закрытом режиме», – указал он.
Артем Осипов отметил, что КС, подтверждая конституционность существующего регулирования, сослался на свою прежнюю позицию о том, что обстоятельства каждого подобного случая требуют индивидуальной оценки, а итоговое решение по вопросу о пересмотре приговора должно быть основано на оценке причинно-следственной связи между выводами ЕСПЧ и итогами национального судебного разбирательства. Он указал, что такой вывод Конституционного Суда сам по себе не вызывает никакой критики и полностью согласуется с Рекомендацией Комитета министров Совета Европы от 19 января 2000 г. R (2000).
Более того, заметил эксперт, вопрос обязательности отмены приговора в связи с актами ЕСПЧ неоднократно возникал в практике самого ЕСПЧ, и его выводы по данному вопросу не являются однозначными. Например, в Постановлении по делу Moreira Ferreira против Португалии (№ 2) от 11 июля 2017 г. вывод об отсутствии нарушения Конвенции в связи с отказом Верховного Суда Португалии пересмотреть национальный приговор по делу заявителя (после предыдущего решения ЕСПЧ о несправедливости процедуры апелляционного пересмотра данного приговора) явился результатом напряженной дискуссии судей ЕСПЧ (9 голосов судей — «за» и 8 голосов — «против»).
«Проблема здесь есть, и довольно серьезная, но заключается она не в вопросе о конституционности существующего нормативного регулирования, а в практике его избирательного применения Верховным Судом РФ», – посчитал Артем Осипов. Он указал, что по некоторым схожим делам, где нарушение ст. 6 Конвенции заключалось в отсутствии публичных слушаний по делу, Верховный Суд отменял приговор со ссылкой на выводы ЕСПЧ и направлял дела на новое рассмотрение, которое проходило в условиях гласности (например, Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 31 октября 2012 г. № 197-П12). «В настоящем деле Верховный Суд пришел к иному заключению, не мотивировав свой вывод об отсутствии связи между нарушением и справедливостью приговора», – заметил эксперт.
