Эксперты уверены, что дальнейшее развитие адвокатуры с неизбежностью пойдет по пути осложнения и увеличения многообразия форм участия в гражданском обороте, поэтому адвокатское сообщество рано или поздно столкнется с банкротством отдельных своих членов и вынуждено будет реагировать на эти случаи. Между тем действующий Закон о банкротстве не предусматривает учета особенностей банкротства гражданина, обладающего статусом адвоката.
Участники обсуждения, развернувшегося на сайте «АГ», выделили основные составляющие адвокатской деятельности, препятствующие применению традиционной процедуры банкротства в отношении адвокатов, а также высказали мнение о возможных изменениях в Закон о банкротстве, которые позволят членам корпорации при необходимости воспользоваться этой процедурой. Кроме того, они заявили о целесообразности нормативного определения, в каких случаях в отношении адвоката, признанного несостоятельным, должны применяться меры дисциплинарного характера.
Опасность разглашения адвокатской тайны
Одним из главных правовых подходов законодательства о несостоятельности к должнику является раскрытие сведений о его имуществе, правах и обязанностях перед финансовым управляющим, кредиторами и судом. Партнер АБ «Бартолиус» Дмитрий Проводин указал, что данная ситуация отчасти противоречит логике законодательства о статусе адвоката, предполагающего защиту адвокатской тайны. «К ней относятся в том числе финансовые взаимоотношения адвоката и клиента, его дела, находящиеся в производстве адвоката, то есть именно те объекты, которые подлежат анализу и оценке в процедуре банкротства», – подчеркнул он.
В связи с этим советник ФПА РФ, первый вице-президент АП Московской области Михаил Толчеев согласился, что почти всегда введение процедуры банкротства в отношении адвоката несет в себе опасность нарушения независимости адвоката и разглашения адвокатской тайны и что наличие такой угрозы способно нанести значительный вред общественному доверию к адвокатуре.
Партнер АБ «Юрлов и Партнеры» Кирилл Горбатов констатировал, что финансовый управляющий в силу п. 3 ст. 20.3 Закона о банкротстве обязан сохранять конфиденциальность полученной информации, однако кредиторы должника в этом смысле законом не связаны. Эксперт считает актуальным вопрос о введении в закон прямой обязанности кредиторов сохранять конфиденциальность полученной информации, при этом данная обязанность должна сопровождаться возможностью взыскания убытков в случае ее раскрытия.
Вместе с тем он отметил, что доступ в деле о банкротстве к информации, составляющей адвокатскую тайну, может быть частичным. «Так, информация о поступивших/будущих гонорарах от доверителей адвоката-банкрота должна раскрываться в любом случае не только финансовому управляющему, но и кредиторам. Установить границы доступа к ней означало бы свести на нет смысл процедуры банкротства, в рамках которой кредиторы должны получить максимально полное удовлетворение своих требований, – отметил юрист. – Что касается иной информации, то целесообразным представляется введение правила об ограничении ее раскрытия».
С ним согласился Дмитрий Проводин, который также считает необходимым четко и на основании нормативного акта уполномоченного органа разграничить информацию, которая должна быть раскрыта в рамках процедуры банкротства, в том числе в отчетах финансового управляющего перед судом и собранием кредиторов, и которая не может быть раскрыта ни при каких обстоятельствах. «За основу при выборе критериев можно взять регулирование проведения процедур банкротства должников, связанных с использованием сведений, составляющих государственную тайну», – предложил адвокат.
Адвокат как финансовый управляющий другого адвоката в процедуре банкротства
По мнению экспертов, проблему с сохранением адвокатской тайны в случае применения процедур банкротства в отношении адвоката в значительной степени можно было бы решить через наделение адвокатов правом осуществлять такие процедуры наряду с профессиональными арбитражными управляющими. «Адвокат – это лицо с подтвержденным уровнем знаний и навыков, необходимых для такой деятельности. Кроме того, он подчиняется строгим этическим правилам и нормам профессиональных стандартов, которые предполагают высокий уровень требований к качеству профессиональной деятельности. То есть адвокат может выступать как лицо, реализующее банкротные процедуры», – уверен Михаил Толчеев.
Адвокат Минами Дзюн, практикующий в Японии, поделился опытом японских коллег в этой части. «В Японии управляющего утверждает суд. Теоретически управляющим может стать любой человек, но на практике суд всегда назначает управляющего из числа адвокатов, исходя из того, что он должен быть хорошо знаком с юридической процедурой банкротства, – сообщил он. – Поэтому в случае банкротства юридической компании или адвоката именно адвокат проверяет сделки, документы и финансовые отношения с клиентами банкротящейся юридической фирмы или банкротящегося адвоката. И в таком случае адвокат, выступающий в качестве управляющего, берет на себя обязанность сохранять адвокатскую тайну».
Минами Дзюн также пояснил, что в ходе банкротства управляющему становится доступной информация обо всех кредиторах организации или адвоката, финансовом состоянии должника, ему предоставляются все сведения о клиентах банкрота, поскольку они же являются кредиторами, и по необходимости иногда приходится выяснять содержание дел клиентов. Для исключения возможности разглашения адвокатской тайны на практике в случае предположения о возникновении подобной проблемы суд может юридически и фактически предписать управляющему найти других адвокатов, которые смогут принять дела банкротящегося адвоката. Благодаря этому опасность утечки сведений, составляющих адвокатскую тайну, со стороны управляющего сводится к минимуму.
Применение мер дисциплинарного характера в отношении адвоката, признанного банкротом
Михаил Толчеев уверен, что сама по себе инициация процедуры банкротства в отношении адвоката не должна становиться обстоятельством, влекущим возбуждение дисциплинарного производства и применение санкций. «Кодекс профессиональной этики адвоката, равно как и другие решения адвокатского сообщества, регламентирует исключительно этические аспекты адвокатской деятельности и не может устанавливать регулирование гражданско-правовых институтов, к которым относится банкротство, – пояснил он. – Применение дисциплинарных санкций представляется оправданным только в том случае, если реализация банкротных процедур привела к разглашению адвокатской тайны или неисполнению адвокатом принятых на себя обязательств перед доверителем».
С ним не согласился Дмитрий Проводин. «В отношении адвоката, признанного несостоятельным, необходимо вводить ограничительные меры таким образом, чтобы у него оставалась возможность заниматься профессиональной деятельностью», – полагает партнер АБ «Бартолиус». Эксперт пояснил, что приостановление деятельности адвоката сегодня логическое следствие введения процедуры банкротства. Тем не менее он убежден, что должен достигаться баланс между интересами кредиторов, возложенной на адвоката публично-правовой функцией по защите интересов клиентов и недопустимостью введения запрета на профессию. «Интерес кредиторов должен сводиться к получению денег, а это возможно, только если адвокат продолжает заниматься своей работой», – констатировал Дмитрий Проводин.
Кирилл Горбатов пояснил, что в зависимости от обстоятельств, включая наличие источника дохода у должника, Закон о банкротстве предусматривает две различные процедуры банкротства физического лица – реструктуризацию задолженности и реализацию имущества.
«Очевидно, что говорить о лишении должника адвокатского статуса при введении процедуры реструктуризации было бы неуместно, – считает он. – Адвокатский статус должен быть за ним сохранен даже по той причине, что он позволяет должнику зарабатывать деньги для расчетов с кредиторами».
Однако на этапе реструктуризации, по мнению Кирилла Горбатова, вопрос лишения статуса адвоката становится дискуссионным. В этом случае может идти речь о двух вариантах. Первый: если адвокат признан банкротом в связи с неисполненным денежным требованием клиента, то адвокатский статус должен быть прекращен, причем такое решение должно приниматься Советом адвокатской палаты. Второй: если адвокат задолжал кредиторам по основаниям, не связанным с его работой (ипотека, поручительство и т.д.), то вопрос о лишении его статуса не является очевидным и во многих случаях такая санкция была бы излишней.
В то же время Кирилл Горбатов отметил, что банкротство как гражданско-правовой институт должно выполнять и функцию санкционного характера. В связи с этим эксперт добавил, что в случае признания адвоката банкротом логично в качестве санкции обязать адвоката при заключении соглашений с доверителями указывать на факт его банкротства в прошлом. «С одной стороны, он не будет лишен возможности осуществлять свою профессиональную деятельность, с другой – его будущие клиенты вправе знать о факте банкротства их адвоката и решать, готовы ли они в дальнейшем оказывать ему доверие», – считает адвокат.
Минами Дзюн между тем сообщил, что в соответствии с японским законодательством об адвокатуре одной из причин лишения адвоката статуса может быть его банкротство, при этом восстановить статус такой адвокат сможет только после признания судом факта восстановления его платежеспособности.
Однако, несмотря на то что банкротство само по себе может быть рассмотрено в качестве «плохого поступка» и стать причиной санкции в отношении адвоката, это происходит редко, поскольку обычно на адвоката сначала налагается санкция палаты за какое-либо правонарушение, которое может привести к банкротству, – в такой ситуации дополнительных санкций не требуется.
Подводя итог, Дмитрий Проводин заметил, что стоит позаботиться и о мерах по предотвращению банкротства адвокатов, таких как введение обязательного страхования гражданской ответственности, применение форм расчетов с клиентом, затрудняющих неоплату услуг, в частности в рамках судебной защиты «гонорара успеха», депонирование аванса на специальном счете в банке или счете адвокатской палаты субъекта РФ с выплатой адвокату гонорара по мере оказания услуг.
