Как ранее писала «АГ», 29 мая Президиум Верховного Суда РФ утвердил первый Обзор судебной практики за 2024 г. Документ содержит 39 правовых позиций, 10 из которых касаются практики по уголовным делам.
Президиум Верховного Суда
В п. 1 обзора Президиум ВС указал, что противоправное и активное сокрытие найденного имущества мобильного телефона, находящегося в рабочем состоянии и имеющего идентификационные признаки, направленное на окончательное лишение законного владельца утерянного имущества и распоряжение чужим имуществом как своим собственным, с учетом тайного способа обращения с потерянной вещью, сокрытия самого факта ее обнаружения и принадлежности другому лицу, является преступлением, предусмотренным ст. 158 УК РФ (Постановление Президиума ВС № 5-П23).
Старший партнер АБ ZKS Андрей Гривцов считает, что обзор содержит целый ряд важных, интересных и спорных с точки зрения практики правовых позиций. Так, он отметил, что вопрос уголовной ответственности по ст. 158 УК РФ при присвоении найденного имущества всегда носил спорный характер на практике. Адвокат указал, что ВС в развитие Постановления КС РФ от 12 января 2023 г. № 2-П разъяснил критерии отграничения кражи от не образующего признаки состава преступления поведения лица, нашедшего вещь. Такими критериями Верховный Суд считает сокрытие найденной вещи (в тайнике, в своих вещах, в одежде, путем передачи другому лицу в целях сокрытия и т.д.) либо сокрытие (уничтожение) признаков, позволяющих индивидуализировать это имущество или подтвердить его принадлежность законному владельцу (вытаскивает сим-карту из телефона, снимает чехол и т.д.). Андрей Гривцов уверен, что обсуждаемые критерии станут на будущее ориентиром для квалификации действий обвиняемых при присвоении найденного, т.е. количество таких дел на практике скорее должно увеличиться.
Адвокат московского филиала ростовской областной коллегии адвокатов «Советник» Павел Зубицкий подчеркнул, что проблема разграничения кражи и присвоения найденного имущества в последнее время стала особенно актуальной. «Подход законодателя и правоприменительная практика с первого взгляда логична и последовательна. Нашел чужое – сразу верни владельцу или передай уполномоченному лицу, например полицейскому. Но дьявол кроется в неочевидных деталях. Предположим, на сельской автостанции найден мобильный телефон человеком, опаздывающим на собственный рейс. Владельца не видно, да и неизвестно, где ближайший отдел полиции. В этом случае дежурный вахтер или водитель автопарка обладает полномочиями на хранене утерянной вещи и организации розыска владельца? Является ли передача находки приоритетным действием для нашедшего или факультативным? Как документально следует оформлять передачу находки? Будет ли рядовой гражданин задаваться этими вопросами в спешке? Маловероятно. А состав кражи считается оконченным с момента реальной возможности распорядиться чужим имуществом по своему усмотрению. Иными словами, положил в карман в надежде позже найти владельца – формально уже украл, поскольку скрыл от окружающих и мог распорядиться», – рассуждает адвокат.
Павел Зубицкий с сожалением отметил, что в нынешних реалиях рассчитывать на безусловное действие презумпции невиновности не приходится. Поэтому даже при полной уверенности в собственных благих мотивах чужое лучше ни при каких обстоятельствах не трогать для личной безопасности, полагает он.
Судебная коллегия по уголовным делам
Вопросы квалификации
В п. 23 обзора отмечается, что в случае если умысел на лишение потерпевшего жизни возник у виновных после причинения легкого вреда здоровью, содеянное ими надлежит квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 115 и 105 УК РФ (Определение № 66-УД22-7-А5).
По мнению Андрея Гривцова, правовая позиция, изложенная в данном пункте, является достаточно опасной с точки зрения возможного формирования обвинительной практики. Адвокат отметил, что в целом озвученные в данной части утверждения не противоречат теории уголовного права, однако он полагает, что на практике будет очень трудно отграничить убийство, сопровождающееся избиением, от самостоятельных преступлений – причинения легкого (средней тяжести) вреда здоровья и убийства. «Я опасаюсь, что некоторые следователи, неверно истолковав данный обзор, могут во всех случаях обнаружения у убитого телесных повреждений, не находящихся в причинной связи со смертью, квалифицировать причинение данных телесных повреждений как самостоятельное преступление», – высказал мнение Андрей Гривцов.
Павел Зубицкий указал, что умысел как форма вины отражает внутреннее стремление человека при совершении преступления. Он пояснил, что доктрина уголовного права и правоприменительная практика уделяет пристальное внимание мотивам и целям преступника. Нанесение различных телесных повреждений в жизненно важные органы в незначительном временном промежутке зачастую говорит о единстве умысла на совершение конкретного преступления. При разделении во времени различных по тяжести деяний не так очевиден единый умысел, что свидетельствует о множественности преступлений. Однако, как полагает адвокат, подобная дополнительная квалификация требует от правоприменителя твердой уверенности и опоры на конкретные фактические доказательства для исключения излишней уголовной репрессии, основанной на догадках. Павел Зубицкий с сожалением отметил, что по такой категории дел не всегда удается достичь верной квалификации в судах первой инстанции.
Как указано в п. 24 обзора, характер действий лица, которое облило бензином потерпевшую и подожгло ее, свидетельствует об умысле на убийство. В ноябре 2020 г. в квартире супругов З. произошло возгорание. Прибывшие к месту происшествия пожарные обнаружили З.А. в состоянии алкогольного опьянения и его мертвую супругу – З.Е. в одном нижнем белье, все тело которой было обожжено. Очаг пожара находился на спинке дивана, расположенного в одной из комнат дома. Свидетели показали, что они слышали звуки из квартиры, которые свидетельствовали о конфликтной ситуации, жалобы З.Е. на применение З.А. в отношении ее насилия, а также угрозы со стороны супруга, в том числе совершить поджог. По приговору З.А. был признан виновным в убийстве. В кассационных жалобах в ВС адвокат и осужденный выражали несогласие с судебными решениями, оспаривали выводы суда о виновности осужденного, изложенные в приговоре, и правильность квалификации его действий, отрицали прямой умысел на убийство. Адвокат указывал, что судом необоснованно отвергнута версия о причастности к возгоранию самой погибшей.
ВС указал, что исследованным в судебном заседании доказательствам суд дал надлежащую оценку в соответствии с требованиями ст. 87 и 88 УПК с точки зрения относимости и допустимости, а в совокупности признал их достаточными для разрешения дела по существу. Оснований для оговора осужденного со стороны потерпевшей и свидетелей судом не установлено. ВС счел, что правовая оценка содеянного З.А. соответствует установленным судом фактическим обстоятельствам уголовного дела и является верной (Определение № 8-УД22-4-А1).
Назначение наказания
В п. 25 поясняется, что в случае назначения ограничения свободы в качестве дополнительного наказания за некоторые из преступлений, образующих совокупность, срок ограничения свободы необходимо указывать за каждое из таких преступлений, а соответствующие ограничения и обязанности ‒ после назначения окончательного наказания (Определение № 16-УДП22-11-К4).
Согласно п. 26 обзора суд может назначить лицам, указанным в п. «а» ч. 1 ст. 58 УК, отбывание наказания в виде лишения свободы в исправительной колонии общего режима с учетом обстоятельств совершения преступления и личности виновного с приведением мотивов принятого решения. При отсутствии таких обстоятельств отбывание наказания назначается в колонии-поселении (Определение № 4-УД22-44-К1).
Адвокат, партнер АБ «Жданов, Койда, Рубальский и партнеры» Кирилл Рубальский считает, что ВС абсолютно обоснованно пришел к выводу, что в случае с преступлениями, совершенными с неосторожной формой вины, при избрании судом наказания в форме лишения свободы суд должен назначить отбывание наказания в колонии-поселении. По смыслу соответствующей нормы п. «а» ч. 1 ст. 58 УК РФ и ч. 4 ст. 7 УПК РФ только в исключительных случаях с учетом обстоятельств деяния и личности подсудимого суд может назначить отбывание наказания за неосторожное преступление в колонии общего режима. Однако, как верно отметил Суд, такое решение должно быть мотивированным и не ограничиваться простой ссылкой в приговоре на ч. 1 ст. 58 УК, указал адвокат.
«В случае с отмененным судом приговором, судя по описанию обстоятельств дела, ничто не указывало на то, что имели какие-либо отягчающие обстоятельства, которые могли бы послужить основанием для назначения отбывания наказания в исправительное учреждение с более строгим режимом содержания. Данная позиция ВС может в целом пресечь развитие практики, при которой за неосторожные преступления осужденные в отсутствие отягчающих обстоятельств направляются для отбытия наказания в колонии общего режима, т.е. исключение становится общим правилом, а не наоборот. Поэтому эту позицию следует считать исключительно важной и справедливой», – прокомментировал Кирилл Рубальский.
В п. 27 документа ВС подчеркнул, что с учетом личности, поведения и других обстоятельств на осужденного может быть возложено исполнение как перечисленных в ч. 5 ст. 73 УК, так и не указанных в ней обязанностей, за исключением тех, которые являются общеобязательными требованиями, если судом мотивировано соответствие этих обязанностей целям исправления условно осужденного и предупреждения совершения им новых преступлений (Определение № 18-УД22-60СС-А3).
Из п. 28 обзора следует, что перечень обстоятельств, смягчающих наказание, не является исчерпывающим. В качестве обстоятельства, смягчающего наказание, суд вправе признать в том числе участие виновного в боевых действиях по защите Отечества (Определение № 18-УД22-11-К4).
Процессуальные вопросы
В п. 29 обращено внимание, что суд кассационной инстанции должен в установленном законом порядке рассмотреть ходатайство осужденного о его личном участии в судебном заседании, даже если такое ходатайство было заявлено лишь в дополнении к кассационной жалобе, и принять меры к реализации права осужденного на защиту (Определение № 18-УД22-20-К40).
Как полагает Кирилл Рубальский, важность данной позиции заключается в том, что, как подчеркнула Судебная коллегия ВС при вынесении соответствующего определения, по смыслу ст. 401.13 УПК РФ право обвиняемого лично осуществить свою защиту при рассмотрении его дела судом кассационной инстанции посредством личного участия в судебном заседании должно быть обеспечено этим судом независимо от того, на какой стадии обвиняемый (подсудимый) заявляет соответствующее ходатайство. Даже в том случае, если оно заявлено в дополнениях к кассационной жалобе, суд кассационной инстанции обязан его рассмотреть и обеспечить участие обвиняемого в судебном заседании, подчеркнул адвокат.
В следующем пункте ВС напомнил, что суд не вправе оглашать без согласия сторон показания неявившихся свидетелей, а также ссылаться в приговоре на эти доказательства, если подсудимому в предыдущих стадиях производства по делу не была предоставлена возможность оспорить показания указанных лиц (ч. 1 и п. 3 ч. 2 ст. 281, ч. 2.1 ст. 281 УПК) (Определение № 37-УД22-1-К1).
Кирилл Рубальский считает, что данная позиция может оказать существенное влияние на развитие судебной практики. Он пояснил, что на основании норм ст. 281 УПК РФ и подп. «е» п. 3 ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах Верховный Суд сделал вывод, что суд не вправе оглашать без согласия сторон показания неявившихся потерпевшего или свидетеля, воспроизводить в судебном заседании материалы видеозаписи или киносъемки следственных действий, проведенных с их участием, а также ссылаться в приговоре на эти доказательства, если подсудимому в предыдущих стадиях производства по делу не была предоставлена возможность оспорить показания указанных лиц предусмотренными законом способами.
По мнению адвоката, фактически данная позиция означает, что показания свидетелей со стороны обвинения, данные на стадии предварительного расследования, без согласия стороны защиты не будут иметь доказательственной силы при осуществлении судебного следствия по делу, если не были проведены очные ставки подсудимого с такими свидетелями или неким иным образом подсудимому и его защитнику не была предоставлена возможность «оспорить» эти показания.
Как полагает Кирилл Рубальский, отсюда следует, что если в основу обвинительного заключения положены, в том числе, показания конкретного свидетеля, которые не были как минимум известны подсудимому и стороне защиты до завершения предварительного расследования по делу, суд не вправе принимать такие показания в качестве доказательств без вызова соответствующего свидетеля и его допроса в судебном заседании. При этом адвокат заметил, что согласно позиции ВС невозможность явки свидетеля в таком случае не позволяет суду ограничиться оглашением таких показаний.
«Данную позицию следует рассматривать как достаточно значимое усиление прав стороны защиты, которое влечет за собой предотвращение, как минимум, ситуаций с “неожиданными” свидетелями, о существовании показаний которых стороне защиты ничего не было известно до ознакомления с материалами уголовного дела в порядке ст. 217 УПК и которых она не может допросить в связи с признанием судом невозможности их явки в судебное заседание. Отказ следователя/дознавателя от удовлетворения ходатайства защиты о проведении общей ставки по логике данной позиции влечет те же последствия, т.е. обязанность суда обеспечить явку соответствующего свидетеля в суд для предоставления стороне защиты возможности его допроса в судебном заседании», – поделился мнением Кирилл Рубальский.
Судебная коллегия по делам военнослужащих
В п. 39 указано, что прекращение уголовного дела в отношении лица в связи с истечением срока давности уголовного преследования в отсутствие подтвержденных данных о законности и обоснованности предъявленного ему обвинения повлекло отмену судебного решения (Определение № 222-УД23-28-К10).
Андрей Гривцов отметил: в данном определении ВС указал, что в постановлении о прекращении уголовного преследования должны содержаться ссылки на доказательства, подтверждающие само событие деяния. «Не до конца уверен, что это правильная позиция, поскольку в этом случае такое постановление фактически будет содержать вывод об обоснованности выдвинутого обвинения (по сути, вывод о виновности), а кроме того, непонятно, как суд может ссылаться на доказательства, которые не исследованы. В этой связи с учетом такой позиции ВС получается, что до принятия решения о прекращении уголовного дела в связи с истечением сроков давности судья должен будет, несмотря на желание обвиняемого как можно скорее прекратить дело по такому основанию, продолжить производство по делу, исследовав все доказательства. При таких обстоятельствах данную позицию нахожу спорной», – считает адвокат.
Павел Зубицкий подчеркнул, что прекращение уголовного преследования в связи с истечением срока давности является нереабилитирующим основанием. «Такой подход давно сформулирован законодателем и не вызывает сомнений в необходимости законного и обоснованного обвинения. Иными словами, государство отказывается от репрессивной функции, но убедилось в наличии собственно противоправного деяния и оснований доказывать вину человека. Такое требование связано с правовыми последствиями для конкретного лица, которое хотя и избавляется от уголовного преследования, но может претерпевать иные ограничения, например обязанность возмещения вреда. Таким образом, требование законности и обоснованности обвинения представляется обязательным для возможности дальнейшего прекращения уголовного преследования по нереабилитирующим основаниям», – считает адвокат.
