Как ранее сообщала «АГ», 27 декабря Президиум ВС РФ утвердил итоговый Обзор судебной практики ВС РФ № 5 за 2017 г. В общей сложности Обзор содержит 60 правовых позиций, но только пять из них касаются уголовных дел, из которых три рассматривал Президиум ВС РФ и два – Судебная коллегия по уголовным делам.
Партнер АБ «Бартолиус» Сергей Гревцов отметил, что число уголовных дел, на которые обращается внимание в Обзоре, традиционно не так велико. Однако он обратил внимание на то, что, в отличие от гражданско-правовых споров, в Верховном Суде РФ при рассмотрении уголовных дел соблюдался предел рассмотрения дел и Суд не выходил за рамки своей компетенции (например, не пересматривал фактические обстоятельства, а концентрировался исключительно на существенных нарушениях норм по большей части процессуального права).
«Отмечу, что, на мой взгляд, формулировки правовых позиций, указанных в заголовке каждого пункта, сформулированы крайне узко и не отражают важного правового вывода, в результате чего может сложиться ложное впечатление, что рассмотренный вопрос имеет крайне казуальный характер и практического значения в массовой практике иметь не будет», – отметил Сергей Гревцов.
В п. 1 Обзора указано, что при назначении дополнительного наказания по усмотрению суда в приговоре следует указать основания его применения с приведением соответствующих мотивов. Сергей Гревцов констатировал, что в настоящее время проблема мотивированности судебных актов по уголовным делам является одной из самых существенных в уголовном процессе. «Верховный Суд в очередной раз в продолжение Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2016 г. № 55 “О судебном приговоре” высказался о том, что любая мера уголовной ответственности (даже дополнительное наказание) должна быть обоснована и мотивирована судом не только в части обоснования ее применения, но и ее размера», – заметил эксперт.
Андрей Комиссаров, руководитель коллегии адвокатов «Комиссаров и партнеры», комментируя данный пункт Обзора, указал, что в соответствии с п. 4 ст. 307 УПК РФ описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора должна содержать мотивы решения всех вопросов, относящихся к назначению уголовного наказания. Адвокат тоже сослался на абз. 2 п. 27 упомянутого Постановления Пленума ВС РФ № 55, согласно которому в описательно-мотивировочной части приговора должны быть указаны и мотивы, по которым суд пришел к выводу о необходимости применения дополнительного наказания, предусмотренного санкцией уголовного закона, но не являющегося обязательным.
В п. 2 Обзора указано, что при назначении наказания в виде ограничения свободы в резолютивной части обвинительного приговора должны быть указаны конкретные виды ограничений, предусмотренных ст. 53 УК РФ.
«Данный вывод вытекает не только из конкретных положений действующего процессуального законодательства, а именно ст. 308 УПК РФ, но и из общих принципов российского права. Так, Конституционный Суд неоднократно указывал, что данная норма направлена на обеспечение назначения справедливого, не избыточного наказания (определения КС РФ от 21 марта 2013 г. № 361-О, от 24 сентября 2013 г. № 1495-О и от 23 июня 2015 г. № 1500-О). При вынесении приговора суда без указания конкретных видов ограничений возникает правовая неопределенность, что не приводит к достижению целей наказания, а указанный приговор из-за этого не может в соответствующей части считаться законным, обоснованным и справедливым в соответствии со ст. 297 УПК РФ», – прокомментировал Андрей Комиссаров.
В п. 3 обозначено, что в силу положений ч. 3 ст. 66 и ч. 1 ст. 62 УК РФ срок или размер наказания по ч. 3 ст. 30, подп. «а», «ж», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ (покушение на убийство) не может превышать 10 лет лишения свободы. «На мой взгляд, акцент в заголовке дела сделан неверно, поскольку в основу итогового судебного акта лег вопрос о применении уголовного закона во времени, где имеет место соотнесение друг с другом разных редакций ст. 62 УК (на дату совершения преступления и на дату рассмотрения дела в суде). В связи с чем именно данный факт имеет решающее значение и универсален для любых составов преступлений, а не только по отношению к ч. 2 ст. 105 УК РФ», – проанализировал Сергей Гревцов.
Эксперт также добавил, что при рассмотрении данного дела Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ допустила грубейшую «ошибку второкурсника»: «Лично у меня в голове не укладывается, как могла уголовная коллегия Суда руководствоваться старой редакцией УК РФ при рассмотрении дела? Ведь именно применение ст. 62 УК РФ легло в основу принятия ею нового судебного акта».
В п. 48 Обзора, содержащем первую из двух приведенных в документе правовых позиций Судебной коллегии по уголовным делам ВС РФ, указано, что в понятие «охрана общественного порядка и обеспечение общественной безопасности» входит и понятие «обеспечение общественной безопасности дорожного движения».
«Указанный вывод следует из лексического толкования данных понятий. Поэтому вывод Верховного Суда лишь подтверждает их значение, которое соответствует и общепринятому пониманию», – сообщил Андрей Комиссаров.
«Правовое значение данной позиции я бы трактовал намного шире и указал бы на то, что посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов при исполнении им своих обязанностей в форме охраны общественного порядка и обеспечения общественной безопасности (в том числе обеспечения безопасности дорожного движения, патрулирования улиц нарядом ППС и т.д.) является квалифицирующим признаком для квалификации содеянного по ст. 317 УК РФ», – считает Сергей Гревцов.
Адвокат АП Московской области Екатерина Давыдова подробно рассмотрела данный пункт Обзора. Эксперт пояснила, что для квалификации указанного преступления необходимо установить, действовали ли сотрудники правоохранительных органов или военнослужащие в целях охраны общественного порядка и обеспечения общественной безопасности и связаны ли противоправные действия виновного с этим. «Если эти обстоятельства не установлены, действия виновного должны быть квалифицированы как преступление против личности (например, беспричинное задержание и избиение потерпевшего, в связи с чем работнику правоохранительных органов причиняются телесные повреждения). С учетом этого деятельность, которой воспрепятствует виновный, должна быть правомерной и законной», – подчеркнула она.
Таким образом, при определении квалификации настоящей статьи важным является посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих и их близких только с прямого умысла. А целью совершения преступления должно быть создание препятствий в законной деятельности потерпевших. Екатерина Давыдова сообщила, что если такая цель будет отсутствовать, деяние не может быть квалифицировано по ст. 317 УК, а должно квалифицироваться, например, как преступление, совершенное на почве личных неприязненных отношений. «По кругу потерпевших комментируемое преступление следует отличать от деяния, предусмотренного ст. 295 УК РФ, – посягательство на жизнь лиц, осуществляющих правосудие, и от деяний, предусмотренных п. “б” ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство лица или его близких в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнения общественного долга)», – добавила эксперт.
Екатерина Давыдова полагает, что при наличии неопределенности лиц, подпадающих под квалифицирующие признаки ст. 105 и 317 УК РФ, Верховный Суд, отменяя двусмысленность квалификации указанных статей уголовного закона, определил границы специальной нормы по отношению к общей, лишая возможности в дальнейшем переквалифицировать статьи по такой категории дел. Адвокат отметила, что данная норма нуждалась в уточнениях высшего судебного органа также по причине ранее данной квалификации преступления, предусмотренного п. «б» ч. 2 ст. 105 в Постановлении Пленума ВС РФ от 27 января 1999 г. № 1 (ред. от 3 марта 2015 г.) «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» по причине ее вероятной тождественности по отношению к данной статье.
В п. 49 Обзора рассмотрен процессуальный вопрос, когда при неясном и противоречивом вердикте присяжных председательствующий судья не указал им на это и не предложил им вернуться в совещательную комнату для внесения уточнений в вопросный лист. В таких случаях, отмечено в Обзоре, постановленный по уголовному делу на основании вердикта коллегии присяжных заседателей приговор, в том числе и оправдательный, подлежит отмене.
«Верховный Суд еще раз указал на обязательность соблюдения такого свойства вердикта присяжных заседателей, как его непротиворечивость. На данное обстоятельство ВС РФ уже обращал внимание в п. 40 Обзора судебной практики № 1, утвержденного Президиумом Верховного Суда РФ 16 февраля 2017 г.», – пояснил Андрей Комиссаров.
«Взаимодействие с присяжными требует от суда тщательного разъяснения норм уголовного процесса и недопущения ситуаций, при которых вердикт имеет противоречия. В связи с этим суду надлежит (а адвокату и прокурору указать на это суду) в случае возникновения таких ситуаций принять необходимые меры к тому, чтобы устранить указанные недостатки путем внесения уточнений в вопросный лист в совещательной комнате. При этом данные меры ни в коем случае не должны быть осуществлены таким образом, чтобы создавалось впечатление, что суд принуждает к принятию оправдывающей или обвиняющей позиции», – прокомментировал Сергей Гревцов.
