Совет АП г. Москвы опубликовал решение о прекращении дисциплинарного производства в отношении адвоката, который в ходе судебного разбирательства с участием присяжных донес до председательствующего судьи реплику о том, что засекреченному свидетелю, допрашиваемому по ВКС, подсказывают ответ на вопрос.
В марте 2022 г. областной суд вынес оправдательный приговор на основе вердикта присяжных шести гражданам. В ходе судебного следствия в рамках этого дела по ходатайству гособвинителя суд допрашивал с использованием системы видео-конференц-связи свидетеля под псевдонимом «Леший» без оглашения подлинных данных о его личности в целях обеспечения безопасности его и его близких.
Из выписки протокола судебного заседания следовало: после того как защитник подсудимого Ч. – адвокат С. задала свидетелю вопросы: «Скажите, можете опознать Ч.? Где он находится среди подсудимых?» – адвокат М., осуществлявший на основании соглашения защиту подсудимого Ц., заявил: «Ваша честь! Свидетель находится не один, он прерывается, ему подсказывают». Реагируя на такое заявление адвоката М., председательствующий попросил присяжных «не принимать во внимание эту реплику защитника, после чего он сам задал свидетелю вопрос: «Можете указать, где находится подсудимый Ч.?», на что тот указал на местоположение подсудимого.
В дальнейшем ГУ Минюста России по г. Москве, руководствуясь сообщением судьи областного суда, обратилось в АПГМ с заявлением о возбуждении в отношении адвоката М. дисциплинарного производства, поскольку тот нарушил требований ч. 6 ст. 335 УПК РФ в ходе допроса свидетеля в связи с репликой защитника.
Квалификационная комиссия АП г. Москвы пришла к выводу, что дисциплинарное производство необходимо прекратить вследствие отсутствия в действиях (бездействии) М. нарушения норм законодательства об адвокатуре, включая КПЭА.
В ходе заседания Совета АПГМ представитель ГУ Минюста по г. Москве ранее поддержала представление, однако отметила, что окончательное решение по дисциплинарному делу остается за советом палаты. В письменном обращении адвокат М. в полном объеме поддержал выводы, изложенные в заключении квалифкомиссии.
Рассмотрев дисциплинарное производство, Совет АПГМ поддержал выводы квалификационной комиссии и не усмотрел в поведении адвоката М. какое-либо несоответствие требованиям ст. 12 КПЭА. Как отмечается в решении, защитник обратился к председательствующему в соответствии с требованиями ч. 3 ст. 257 УПК РФ, высказав мнение, что свидетелю кто-то подсказывает, поскольку «он прерывается». Такое заявление не нарушает порядок судебного заседания, не направлено на дезорганизацию судебного разбирательства и на оказание незаконного воздействия на присяжных. Оно также не свидетельствует о несоблюдении адвокатом норм уголовно-процессуального законодательства, поскольку М. не заявлял о недопустимости доказательств, не требовал исключения каких- либо доказательств как недопустимых, а лишь указал на обстоятельства, которые могли повлиять на оценку достоверности показаний свидетеля. Поскольку такая оценка является прерогативой присяжных, совет полагает, что заявление было правомерно сделано адвокатом М. в их присутствии.
«Совет, соглашаясь с квалификационной комиссией, приходит к выводу о том, что адвокат М. действовал в соответствии с требованиями законодательства и профессиональной этики адвоката. Согласно ст. 243 УПК РФ председательствующий руководит судебным заседанием, принимает все предусмотренные настоящим Кодексом меры по обеспечению состязательности и равноправия сторон», «председательствующий обеспечивает соблюдение распорядка судебного заседания. Следовательно, адвокат М. был вправе обратить внимание председательствующего на то, что свидетелю, по его мнению, подсказывают. Доказательств, опровергающих объяснения адвоката М., а также указывающих на то, что его заявление было сделано с целью оказания незаконного воздействия на коллегию присяжных заседателей, являлись злоупотреблением правом, заявителем не представлено», – отмечено в решении.
Совет также указал, что свидетель под псевдонимом «Леший» допрашивался с использованием системы ВКС в условиях, исключающих его визуальное наблюдение участниками процесса, без оглашения подлинных данных о его личности. Уже в силу этих факторов, явно затрудняющих реализацию принципа состязательности сторон в уголовном судопроизводстве и ограничивающих непосредственность судебного разбирательства, привлечение внимания председательствующего к любым обстоятельствам, имеющим значение для оценки достоверности показаний свидетеля, имело важное значение. Вопреки доводам представления заявителя, то обстоятельство, что адвокат М. не ходатайствовал об исключении доказательства в порядке, установленном ст. 235 и ч. 6 ст. 335 УПК РФ, свидетельствует не об умысле защитника, направленном на нарушение уголовно-процессуального закона, а о том, что это доказательство не рассматривалось им как недопустимое. В то же время положения ч. 6 ст. 335 УПК РФ не ограничивают право защитника выражать сомнения в достоверности доказательств, они лишь исключают возможность рассмотрения в присутствии присяжных вопроса о допустимости доказательств.
Совет палаты отметил, что ни особенности судебного следствия с участием присяжных, ни полномочия председательствующего по руководству судебным заседанием не предполагают возможности ограничения состязательности и равноправия сторон в ходе судебного разбирательства, в связи с чем толкование правоприменителем положений УПК не может накладывать на процессуальное поведение адвоката-защитника не предусмотренные законом ограничения. «В основу дисциплинарных обвинений не может быть положено расширительное толкование норм уголовно-процессуального закона. В силу универсального принципа правовой определенности действия адвоката-защитника, идущие вразрез с расширительным толкованием процессуального закона, не могут являться основанием для его привлечения к дисциплинарной ответственности», – заключил Совет АПГМ, который прекратил дисциплинарное производство в отношении адвоката.
Адвокат практики уголовного права и процесса «Инфралекс» Мартин Зарбабян отметил, что рассматриваемый случай в очередной раз наталкивает на мысль, что порядок производства в суде присяжных, вероятно, требует более подробного процессуального упорядочивания. «Так, на мой взгляд, одной из самых распространенных на сегодня практических проблем судопроизводства с участием суда присяжных является ошибочное стремление к формальному соблюдению особенностей судебного следствия данного вида процесса в ущерб права на защиту подсудимого. Кроме того, сама по себе проблема допроса так называемых засекреченных свидетелей является не новой, но по-прежнему актуальной. В судебной практике можно обнаружить дела, где стороны выражают свои замечания или делают различные заявления в ходе допроса таких свидетелей, что, по-моему, не может и не должно восприниматься в качестве дезорганизации процесса или воздействия на присяжных заседателей», – полагает он.
По словам эксперта, в части самого дисциплинарного обвинения невозможно не согласиться с тем, что описанные действия адвоката не могут считаться нарушением профессиональной этики или закона, поскольку фактически характеризуют защитительную позицию, а не выступают способом нарушения прав участников процесса или порядка, установленного в уголовном судопроизводстве. «Несомненно, судопроизводство с участием присяжных заседателей существенно отличается от более часто встречающегося в нашем правопорядке процесса с участием профессиональных судей. Тем не менее особенности процедуры этой формы процесса не должны каким-либо образом умалять право стороны защиты на активное отстаивание своей позиции. Потому важнейшая мысль решения сводится к тому, что особенности той или иной формы процесса не должны противопоставляться добросовестному исполнению защитником своей общественно значимой миссии – защите прав человека, подвергнувшегося уголовному преследованию», – заметил Мартин Зарбабян.
Заместитель председателя КА г. Москвы «Нянькин и партнеры» Алексей Нянькин считает, что решение Совета АПГМ полностью соответствует как положениям КПЭА, так и дисциплинарной практике по аналогичным поводам к возбуждению дисциплинарного производства. «К сожалению, нередкими остаются попытки заявителей – председательствующих судей оказать воздействие на адвоката, добросовестно осуществляющего защиту по уголовному делу, путем направления жалоб в органы юстиции либо напрямую в органы управления адвокатского сообщества. И по формальным основаниям принципиальные и добросовестные действия адвоката оказываются предметом проверки. По моему мнению, в рассматриваемом случае вообще отсутствовал предмет дисциплинарного проступка. Заявитель, ссылаясь на допущенные, по его мнению, нарушения защитником положений п. 1 ст. 8, ст. 12 КПЭА, ч. 6 ст. 335 УПК РФ в ходе допроса свидетеля, так и не привел конкретных доказательств, подтверждающих обстоятельства, на которых основывались его требования. Положения ч. 6 ст. 335 УПК РФ не запрещают защитнику обращаться к председательствующему с заявлениями, связанными с нарушением порядка исследования доказательств», – напомнил он.
По словам адвоката, действия защитника, совершенные в присутствии коллегии присяжных, не сопровождались проявлением неуважения к суду и лицам, участвующим в деле. Более того, им, наоборот, были выполнены предписания ст. 12 КПЭА, в силу которых адвокат должен следить за соблюдением закона в отношении доверителя и в случае нарушения прав последнего ходатайствовать об их устранении. «Свое заявление о возможном нарушении закона адвокат сделал в корректной форме и в соответствии с законом. Следовательно, действия адвоката при осуществлении защиты по данному уголовному делу не только соответствовали нормам уголовно-процессуального закона, но и могут быть охарактеризованы как профессиональные и принципиальные, в своей совокупности позволившие добиться оправдательного вердикта коллегии присяжных в отношении своего доверителя», – подчеркнул Алексей Нянькин.
