Совет АП г. Москвы опубликовал решение о применении меры дисциплинарной ответственности в виде предупреждения в отношении адвоката, который исполнил поручение, принятое от третьего лица, без согласия получателя юридической помощи и при наличии противоречий в позициях данных лиц.
25 сентября 2022 г. между М.С. и адвокатом З. было заключено соглашение на представление его интересов как ответчика в гражданском деле по иску его отца – М. – об установлении реестровой ошибки и внесении изменений в ЕГРН. Эта юридическая помощь оказывалась на стадии апелляционного обжалования решения городского суда, полностью удовлетворившего исковые требования. Позднее апелляционное производство по данному делу было приостановлено в связи с назначением судебной экспертизы.
6 декабря между адвокатом Я. и М.С. в интересах отца последнего – М. – было заключено соглашение по оказанию юридических услуг, направленных на привлечение к уголовной ответственности лиц, мошенническим способом похищающих имущество, принадлежащее М. При этом адвокату Я. было достоверно известно о наличии вышеназванного гражданского дела, по которому ответчиком по иску М. является его же сын, М.С.
Для исполнения принятого поручения адвокату Я. коллегией адвокатов был выдан ордер. В этот же день адвокатом на имя начальника УМВД России по городскому округу в защиту интересов М. и М.С. было подано заявление о совершении преступления гражданином П. Согласно содержанию заявления, П. совместно с неустановленными лицами «удерживают в психофизиологической зависимости М. и мошенническим способом похищают принадлежащее ему на праве собственности имущество».
Впоследствии по жалобе М. в АП г. Москвы в отношении адвоката Я. было возбуждено дисциплинарное производство. 15 февраля 2023 г. Квалифкомиссия АПГМ вынесла заключение о ненадлежащем, вопреки подп. 1 п. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре и п. 1 ст. 8 КПЭА, исполнении адвокатом своих профессиональных обязанностей перед доверителем. Данное нарушение, как пояснила комиссия, выразилось в том, что адвокат Я., заключив с М.С. соглашение об оказании юридической помощи в интересах третьего лица, а именно М., приступил к исполнению поручения без получения согласия самого М. на оказание юридической помощи. Отмечается, что адвокат подал в интересах М. заявление о совершении преступления гражданином П., которое сформулировал по не проверенным надлежащим образом сведениям, полученным от М.С.
В заседании Совета АП г. Москвы адвокат Я. пояснил, что все сведения, которые были изложены в заявлении о совершении преступления, были получены на основании устных объяснений М.С. На основании этих же сведений адвокатом было принято и решение о заключении соглашения с М.С. об оказании юридической помощи в интересах его отца. По словам М.С., его отец находится в преклонном возрасте, плохо осознает объективную действительность, постоянно меняет мнения, страдает плохой памятью, имеет несвязанную, размытую лингвистически речь, передвигается на инвалидной коляске и обременен другими недугами. Адвокат отметил, что М. не являлся его доверителем, а поскольку поручение ему давал М.С., то он считает своим доверителем именно его.
Рассмотрев материалы дисциплинарного производства, Совет палаты в полном объеме согласился с выводами Квалификационной комиссии, указав, что они основаны на правильно и полно установленных обстоятельствах. Совет отметил, что каких-либо доказательств, подтверждающих физическое и психическое состояние М., в материалы дисциплинарного производства адвокатом не представлено. От руководителя адвокатского образования, в котором Я. осуществляет адвокатскую деятельность, поступил ответ о невозможности представления этих документов, так как не удалось согласовать с доверителем вопрос разглашения адвокатской тайны, в том числе путем предоставления копии соглашения в Адвокатскую палату г. Москвы, по причине нахождения М.С. в командировке за пределами России.
В решении подчеркивается, что не представлено в материалы дисциплинарного производства и каких-либо доказательств того, что М. являлся ограниченно или полностью недееспособным гражданином, в отношении которого в порядке, предусмотренном ст. 285 ГК РФ, вынесено соответствующее решение суда и ему назначен опекун. Дополнительно Совет палаты обратил внимание, что у М.С. отсутствовала какая-либо доверенность от М. на представление интересов последнего.
Как пояснил Совет АПГМ, для адвоката как независимого профессионального советника по правовым вопросам должно было являться очевидным наличие конфликта и существенных противоречий в позициях М.С. и М. относительно имущества последнего и способов распоряжения им. Это, в свою очередь, требовало от адвоката совершения обязательных дополнительных действий по проверке сведений, сообщаемых М.С., как в части необходимости защиты интересов М., так и в части возможности принятия от М.С. соответствующего поручения на представление интересов его отца, уточнено в решении.
Утверждения адвоката Я. о попытке посещения М. по месту его жительства для выяснения его позиции по заключенному с его сыном соглашению об оказании юридической помощи Совет палаты счел явно надуманными, не подтвержденными какими-либо доказательствами. Более того, отмечается, что подача заявления в УМВД России была осуществлена адвокатом непосредственно в день подписания с М.С. соглашения и до того дня, когда он якобы пытался посетить М. Это обстоятельство не отрицается и самим адвокатом Я.
Совет признал, что адвокат Я., заключая соглашение с М.С., действовал исключительно в интересах последнего, полностью доверился его устным пояснениям, тогда как очевидные и известные адвокату обстоятельства требовали безусловного получения согласия М. на оказание ему юридической помощи.
В решении также указано, что, по словам адвоката, М.С. письменно указал все обстоятельства завладения имуществом отца и «подписался об уголовной ответственности» за дачу заведомо ложных сведений. Адвокат Я. отметил, что им и адвокатом З. доверитель М.С. был предупрежден об уголовной ответственности с разъяснением того, что в случае сообщения им недостоверных сведений об обстоятельствах дела он может быть привлечен к уголовной ответственности. В этой части Совет АП г. Москвы обратил внимание адвоката на отсутствие у него полномочий предупреждать своего доверителя об уголовной ответственности за заведомо ложные сведения, сообщаемые адвокату, в силу юридической природы адвокатской деятельности, которой, в соответствии с п. 1 ст. 1 Закона об адвокатуре, является квалифицированная юридическая помощь физическим и юридическим лицам в целях защиты их прав, свобод и интересов, а также обеспечения доступа к правосудию. Адвокат в силу закона обязан хранить сведения, сообщенные ему доверителем и относящиеся к адвокатской тайне. Полученная от доверителя информация, в соответствии со ст. 6 КПЭА, ни при каких обстоятельствах не могла быть сообщена правоохранительным органам с целью проверки ее на подлинность, добавил Совет палаты.
Совет принял во внимание, что факт неполучения согласия М. на представление его интересов в УМВД России, в том числе путем подачи заявления о привлечении к уголовной ответственности лиц, приобретших имущество М., равно как и факт неуведомления М. о принятии от его сына поручения по защите интересов, адвокат Я. не отрицает. Как указано в решении, необходимость получения соответствующего согласия третьего лица, в интересах которого заключен договор, прямо предусмотрена ч. 2 ст. 430 ГК РФ. Именно от наличия или отсутствия такого согласия зависят все последующие юридически значимые обстоятельства, включающие в себя в том числе объем прав и обязанностей сторон договора в пользу третьего лица.
В соответствии с представленным в Совет АПГМ заключением, выполненным индивидуальным предпринимателем С., подпись в жалобе в адвокатскую палату выполнена не М., а иным лицом. Совет счел, что сведения, изложенные в этом документе, не влияют на его выводы, в том числе и потому, что каких-либо документов, подтверждающих образование, компетенцию и законную возможность проведения С. исследований почерка и подписей, в материалы дисциплинарного производства не представлено. Более того, указанное заключение свидетельствует именно о невозможности получения М.С. непосредственно от своего отца достоверных сведений о его непричастности к подготовке и подписанию данной жалобы, что является дополнительным доказательством существования между отцом и сыном существенных противоречий. Это, в свою очередь, дополнительно подтверждает необходимость получения адвокатом явно выраженного согласия М. на оказание ему юридической помощи, предусмотренной заключенным его сыном соглашением, разъяснено в решении.
Советом также учтено, что из представленной адвокатом Я. копии постановления об отказе в возбуждении уголовного дела следует, что ОВД признано установленным, что противоправных действий в отношении М. не совершалось, а с действиями адвоката он не согласен и подал на него жалобу. Данные обстоятельства Совет признал доказательствами ненадлежащего исполнения адвокатом Я. профессиональных обязанностей.
Избирая меру дисциплинарной ответственности адвокату за совершенное им дисциплинарное нарушение, Совет палаты отметил его умышленный и грубый характер, сопряженный с явным игнорированием адвокатом обязательных профессиональных правил заключения соглашения в пользу третьего лица. Вместе с тем Совет АПГМ, учтя отсутствие предыдущих нарушений, счел целесообразным предоставить адвокату возможность скорректировать свое профессиональное поведение, оставаясь в составе адвокатского сообщества, и применил к нему меру дисциплинарной ответственности в виде предупреждения.
Адвокат АПМО Виктор Погудин находит актуальной проблему, затронутую в решении Совета АП г. Москвы, поскольку действующие положения разрешают принимать поручение на оказание юридической помощи от третьего лица. «Указанную возможность считаю важной и необходимой, особенно когда лицо не имеет возможности обратиться за юридической помощью самостоятельно, например при помещении под стражу, однако это не должно исключать необходимость получения согласия», – подчеркнул адвокат.
Виктор Погудин пояснил, что необходимость получения согласия на защиту регламентирована ст. 49 УПК РФ, что является основанием (или возможностью) для посещения доверителя в ИВС или СИЗО. «Во время получения согласия возможно получить информацию для качественного оказания юридической помощи. Фидуциарная природа отношений адвоката с доверителем не может являться основанием для игнорирования норм права», – полагает адвокат.
По мнению Виктора Погудина, в рассматриваемой ситуации решение Совета палаты, несмотря на его мягкость, справедливо, поскольку учтены все необходимые обстоятельства. В то же время, как полагает адвокат, более строгое наказание за аналогичный проступок могло бы снизить количество рассматриваемых дисциплинарных производств по данной тематике. «Подобные поступки со стороны членов адвокатского сообщества считаю возможным назвать умаляющими авторитет престижной профессии, в то время как важность возложенной на адвокатов функции в обществе не может быть под сомнением», – резюмировал адвокат.
Управляющий партнер АБ «Колосов и партнеры» Антон Колосов обратил внимание, что адвокаты довольно часто принимают поручения на защиту или представительство доверителей от третьих лиц. Он заметил, что решение Совета палаты ориентирует адвокатов проявлять разумную осмотрительность, более детально и осторожно подходить к вопросу о принятии поручения от третьих лиц. Адвокат подчеркнул, что требования, которые приводит в решении Совет АПГМ, прежде всего направлены на недопущение конфликта интересов между доверителем (подзащитным) и третьим лицом.
Антон Колосов указал, что в обсуждаемом примере адвокат не только не устранил конфликт интересов, но и сознательно, целенаправленно участвовал в данном конфликте. «Адвокат достоверно знал, что сын с отцом в суде являются противными сторонами (истцом и ответчиком), имеющими в одном деле самостоятельные материально-правовые интересы относительно предмета спора – имущества в виде жилого дома и земельного участка. Адвокат действовал в интересах лишь одной стороны правового конфликта – вопреки воле своего доверителя. Именно последний довод является самым серьезным, разрушающим доверительные отношения между адвокатом и доверителем. Нельзя допускать правового вероломства, формально прикрываясь заключенным соглашением», – прокомментировал эксперт.
