– Владимир Степанович, расскажите, пожалуйста, о вашем профессиональном становлении.
– Я был избран народным судьей Череповецкого городского народного суда в 1977 г. К моменту избрания уже имел общий стаж работы – 13 лет, включая службу в армии, работу слесарем, бригадиром слесарей в ремонтно-механическом цехе коксохимического производства и инструктором парткома Череповецкого металлургического комбината. Одновременно учился во Всесоюзном юридическом заочном институте, который окончил с отличием в 1975 г. Стажа юридической работы к моменту избрания судьей у меня не было. Единственное – во время учебы в институте проходил практику – четыре дня в прокуратуре и примерно столько же в суде. На этом моя практика закончилась. Поэтому, когда стал судьей, естественно, для меня все было в новинку.
– По-вашему, такой путь, когда судьями становятся люди без опыта другой юридической работы, скажем, в адвокатуре или следственных органах, более правильный?
– Жизнь не ограничивается стенами юридических учреждений. По крайней мере, те, кто нас кормит, поит, одевает, – это не юристы. А судьи рассматривают именно житейские коллизии, накладывая право на установленные обстоятельства. Поэтому, с моей точки зрения, будущий судья может получить больше полезных социальных знаний, проработав на производстве, в сельском хозяйстве, на стройке, где идет живая жизнь, чем, скажем, тем же секретарем судебного заседания в течение требуемых законом пяти лет. Подтверждение этому я вижу при рассмотрении дел, поступающих в апелляционном или кассационном порядке: они в отдельных случаях отражают незнание некоторыми начинающими судьями самой жизни.
– Какие проблемы в правосудии, по вашему мнению, были решены в последние годы, а какие остались нерешенными и требуют проведения определенных реформ?
– Было решено много проблем. Если начинать со времен Судебной реформы в 1990-х гг., то главное изменение, которое мне хотелось бы отметить, – принятие Закона РФ от 26 июня 1992 г. № 3132-I «О статусе судей в Российской Федерации» (далее – Закон о статусе судей), закрепившего статус судов как одну из ветвей государственной власти, провозглашены независимость и неприкосновенность судей, особый порядок их назначения. Принятая затем Конституция РФ подтвердила все эти положения. Все последующие годы российская судебная система непрерывно совершенствовалась. Однако хочу все же отметить один момент, который я назвал бы неким «откатом». Я говорю о введении дисциплинарной ответственности судей. Ранее судьи могли привлекаться только к уголовной ответственности и лишь в порядке, установленном Законом о статусе судей, содержавшим прямое указание на невозможность привлечения судьи к другим видам ответственности. Сейчас судья может быть привлечен как к дисциплинарной, так и к административной ответственности. На мой взгляд, это противоречит Конституции РФ, закрепляющей неприкосновенность судьи.
– По-вашему, это угроза судейской независимости?
– Если «раскачана» неприкосновенность, значит – и независимость.
– А как же судебные ошибки и вынесение заведомо неправосудных решений? За них судьи не должны нести ответственность?
– Если судом вынесено заведомо неправосудное решение, судья должен быть привлечен к уголовной ответственности. Я же против дисциплинарной ответственности судей.
Сейчас законом предусмотрены такие виды дисциплинарной ответственности, как замечание, выговор и прекращение полномочий. Последнее всегда существовало. В реальности же складывалась такая практика: квалификационная коллегия судей, рассматривая представление о прекращении полномочий судьи, видя, что проступок совершен, но он незначителен, ограничивалась обсуждением и, так скажем, корпоративным предупреждением судьи.
Введя дисциплинарную ответственность, мы создали так называемых ущербных судей. Не совсем понятна целесообразность таких мер. Если судье объявили выговор, он станет лучше судить? Не думаю. Между тем мы невольно приучаем общество к мысли, что есть «ущербные» и «неущербные» судьи, тем самым унижая само правосудие.
– Говоря об авторитете судебной власти, выскажите, пожалуйста, свое мнение о недавнем расширении категорий дел, подсудных суду присяжных. Часть специалистов считает, что увеличение количества дел, рассматриваемых таким судом, повысит доверие к правосудию в целом.
– С одной стороны, это действительно так. Люди, привлеченные к осуществлению правосудия, на своем опыте понимают, как тяжела роль судьи. Но, с другой – суд присяжных – это все-таки «суд эмоций»: если хорошо выступил адвокат, суд присяжных оправдывает подсудимого, если в суде блистал прокурор, то выносится обвинительный вердикт. Конечно, суд присяжных выносит больше оправдательных приговоров, чем профессиональные судьи, но хорошо это или плохо? Если смотреть с точки зрения потерпевшего – плохо, особенно если он убежден, что подсудимый виновен.
– Что, на ваш взгляд, необходимо сделать, чтобы выносимые решения были более обоснованными?
– Думаю, для того чтобы не было необоснованно обвинительных и необоснованно оправдательных приговоров, выносимых как профессиональными судьями, так и судом присяжных, прежде всего надо повысить качество работы предварительного следствия. Судьи – не боги: мы опираемся на материалы, предоставленные сторонами процесса.
Кроме того, по моему мнению, необходимо ограничить срок следствия. Сейчас он постоянно продлевается, даже по простым делам он выходит за рамки установленных законом двух месяцев: следователи все что-то ищут, собирают по 10–12 томов.
В целом, не одобряя идею возврата дел на дополнительное расследование, считаю, что для отдельных случаев его все же необходимо ввести. Скажем, когда требуется переквалифицировать предъявленное обвинение, например, в случае, если жертва преступления скончалась от полученных ран в процессе судопроизводства. Полагаю, что необходима процессуальная возможность судебного перепредъявления обвинения, которое практикуется в ряде стран.
– Как вы относитесь к развитию альтернативных способов разрешения споров: третейским судам, медиации?
– Как сказал один журналист газеты «Эж-Юрист», принятие Закона о медиации – это начало конца государства и права. Я согласен с ним. Платная медицина, платное образование, а теперь и платное правосудие? На мой взгляд, есть институты, которые не должны действовать на коммерческой основе.
