Куда нас уводит ФСИН?
22 июня с.г. на получение разрешения посетить обвиняемого Дмитрия Богатова (математика, обвиняемого в призывах к терроризму и организации массовых беспорядков) для согласования вопроса о том, участвовать или не участвовать защитнику в стадии предварительного следствия, ушло 65 минут. В тот день адвокат и обвиняемый решили, что поскольку на этой стадии следствия уже работают три опытных адвоката, то четвертому участвовать вряд ли целесообразно. Вот если это бездоказательное дело дойдет до суда, тогда наши действия обсудим дополнительно.
26 июня 2017 г. адвокатов уведомили, что дело не прекратили и Пресненский суд 28 июня рассмотрит ходатайство следователя о продлении срока содержания обвиняемого Богатова под стражей.
Отец обвиняемого заключил соглашение на ведение адвокатом дела в суде.
27 июня защитник явился в СИЗО-1 для того, чтобы обсудить с обвиняемым вопрос об участии в суде, а если будет согласие, то определить позицию, ознакомить заключенного с собранными дополнительно документами, включая личное поручительство двух адвокатов-профессоров с международным статусом, оформить заявление-согласие обвиняемого на личное поручительство и др. В общем, работы не на две-три минуты, которые конвой и суд иногда предоставляют защитнику для свидания при «понятых» – участниках процесса, а иногда и не предоставляют под предлогом: «Здесь нет условий, встречайтесь и обсуждайте в СИЗО».
Но попасть в СИЗО-1 непросто, потому что там никак не наладят систему электронной очереди (26 и 27 июня она тоже не функционировала), а в порядке живой очереди нужно записаться у входа в изолятор не позже семи утра, и тогда до обеденного перерыва можно успеть пообщаться.
Однако главное не в этих сложностях, а в том, что руководство спецчасти, когда перед ним стоит вопрос, пускать или не пускать адвоката, прямо-таки патологически настроено на то, чтобы его не пускать.
«Не пустить – значит нарушить право обвиняемого на защиту, завтра можно сорвать процесс; пустить – никто ничего не теряет, сработает конституционная гарантия этого права», – объясняет адвокат.
«Нет. Мы же вам сказали 22 июня, что пускаем только один раз, а дальше –приносите разрешение следователя…»
На этот раз администрация СИЗО задумалась не на 65 минут, а на 1 час и 20 минут. В итоге не пустила.
Без помощи прокурора не обойтись
По просьбе адвоката его принял преображенский межрайонный прокурор, который после детального выяснения ситуации решил не бюрократическим путем, а оперативно, с использованием современной техники связи урегулировать проблему. Долго и безуспешно он дозванивался начальнику спецчасти СИЗО-1, передал для нее обстоятельную, со ссылкой на закон телефонограмму о неправомерности препятствий, чинимых защитнику, и просил сообщить ей номер своего телефона на случай, если что-то будет неясно.
Адвокат вернулся в СИЗО. От начальника спецчасти он узнал, что никто ей телефонограммы прокурора и его просьбы переговорить с ним не передавал. Сама она прокурору звонить отказалась, сославшись на то, что не знает номера его телефона. Хлопотами адвоката номер был получен. Последовали долгие пояснения начальницы прокурору, потом разговоры с сотрудниками ФСИН и еще с кем-то.
Через полтора часа ожидания защитника пригласили в кабинет начальника спецчасти. Она сообщила, что его не могут пустить к обвиняемому, который 22 июня якобы отказался от адвоката; ведущий дело следователь тоже считает, что для повторного визита нет основания. И ей очень жаль адвоката, потерявшего в ожидании столько времени…
В общем, «крокодиловы слезы» в конце рабочего дня, который правильнее было бы назвать не рабочим, а днем саботажа администрацией СИЗО и права адвоката на свидание с подзащитным, и права обвиняемого на защиту.
Возвращаться в прокуратуру было уже поздно, и отчет прокурору о беззаконии в СИЗО-1 адвокат решил сделать через СМИ. Для прокурорского реагирования.
Апрельское усовершенствование закона и практика
У защитника, который в силу своей загруженности бережет каждую минуту, СИЗО-1 отняло день жизни (с шести утра до пяти вечера). Кто в этом виноват? Не только начальник спецчасти или следователь. Как представляется, при усовершенствовании ч. 4 ст. 49 УПК РФ была недостаточно четко сформулирована эта норма, что позволяет допускать прямо противоположные ее толкования.
В рамках существовавшей до 2017 г. формулировки ч. 4 ст. 49 УПК РФ – «адвокат допускается к участию в уголовном деле в качестве защитника по предъявлении удостоверения адвоката и ордера» – высокие чиновники ФСИН внедрили в практику требование предъявить еще и разрешение следователя или судьи. И полтора десятка лет командовали этим парадом беззакония, пока возмущение адвокатов по поводу игнорирования требования нормы не достигло предела.
Однако и действующую редакцию следователи и чиновники ФСИН толкуют таким образом, будто адвокат, который в глаза не видел обвиняемого и ничего не знает о его деле, имеет право свободно с ним встретиться без разрешений следователей и судей, а защитник, знакомый с обвиняемым и имеющий его согласие на участие в деле, должен предъявить не только ордер и удостоверение, но еще и разрешение.
22 июня с.г. на получение разрешения посетить обвиняемого Дмитрия Богатова (математика, обвиняемого в призывах к терроризму и организации массовых беспорядков) для согласования вопроса о том, участвовать или не участвовать защитнику в стадии предварительного следствия, ушло 65 минут. В тот день адвокат и обвиняемый решили, что поскольку на этой стадии следствия уже работают три опытных адвоката, то четвертому участвовать вряд ли целесообразно. Вот если это бездоказательное дело дойдет до суда, тогда наши действия обсудим дополнительно.
26 июня 2017 г. адвокатов уведомили, что дело не прекратили и Пресненский суд 28 июня рассмотрит ходатайство следователя о продлении срока содержания обвиняемого Богатова под стражей.
Отец обвиняемого заключил соглашение на ведение адвокатом дела в суде.
27 июня защитник явился в СИЗО-1 для того, чтобы обсудить с обвиняемым вопрос об участии в суде, а если будет согласие, то определить позицию, ознакомить заключенного с собранными дополнительно документами, включая личное поручительство двух адвокатов-профессоров с международным статусом, оформить заявление-согласие обвиняемого на личное поручительство и др. В общем, работы не на две-три минуты, которые конвой и суд иногда предоставляют защитнику для свидания при «понятых» – участниках процесса, а иногда и не предоставляют под предлогом: «Здесь нет условий, встречайтесь и обсуждайте в СИЗО».
Но попасть в СИЗО-1 непросто, потому что там никак не наладят систему электронной очереди (26 и 27 июня она тоже не функционировала), а в порядке живой очереди нужно записаться у входа в изолятор не позже семи утра, и тогда до обеденного перерыва можно успеть пообщаться.
Однако главное не в этих сложностях, а в том, что руководство спецчасти, когда перед ним стоит вопрос, пускать или не пускать адвоката, прямо-таки патологически настроено на то, чтобы его не пускать.
«Не пустить – значит нарушить право обвиняемого на защиту, завтра можно сорвать процесс; пустить – никто ничего не теряет, сработает конституционная гарантия этого права», – объясняет адвокат.
«Нет. Мы же вам сказали 22 июня, что пускаем только один раз, а дальше –приносите разрешение следователя…»
На этот раз администрация СИЗО задумалась не на 65 минут, а на 1 час и 20 минут. В итоге не пустила.
Без помощи прокурора не обойтись
По просьбе адвоката его принял преображенский межрайонный прокурор, который после детального выяснения ситуации решил не бюрократическим путем, а оперативно, с использованием современной техники связи урегулировать проблему. Долго и безуспешно он дозванивался начальнику спецчасти СИЗО-1, передал для нее обстоятельную, со ссылкой на закон телефонограмму о неправомерности препятствий, чинимых защитнику, и просил сообщить ей номер своего телефона на случай, если что-то будет неясно.
Адвокат вернулся в СИЗО. От начальника спецчасти он узнал, что никто ей телефонограммы прокурора и его просьбы переговорить с ним не передавал. Сама она прокурору звонить отказалась, сославшись на то, что не знает номера его телефона. Хлопотами адвоката номер был получен. Последовали долгие пояснения начальницы прокурору, потом разговоры с сотрудниками ФСИН и еще с кем-то.
Через полтора часа ожидания защитника пригласили в кабинет начальника спецчасти. Она сообщила, что его не могут пустить к обвиняемому, который 22 июня якобы отказался от адвоката; ведущий дело следователь тоже считает, что для повторного визита нет основания. И ей очень жаль адвоката, потерявшего в ожидании столько времени…
В общем, «крокодиловы слезы» в конце рабочего дня, который правильнее было бы назвать не рабочим, а днем саботажа администрацией СИЗО и права адвоката на свидание с подзащитным, и права обвиняемого на защиту.
Возвращаться в прокуратуру было уже поздно, и отчет прокурору о беззаконии в СИЗО-1 адвокат решил сделать через СМИ. Для прокурорского реагирования.
Апрельское усовершенствование закона и практика
У защитника, который в силу своей загруженности бережет каждую минуту, СИЗО-1 отняло день жизни (с шести утра до пяти вечера). Кто в этом виноват? Не только начальник спецчасти или следователь. Как представляется, при усовершенствовании ч. 4 ст. 49 УПК РФ была недостаточно четко сформулирована эта норма, что позволяет допускать прямо противоположные ее толкования.
В рамках существовавшей до 2017 г. формулировки ч. 4 ст. 49 УПК РФ – «адвокат допускается к участию в уголовном деле в качестве защитника по предъявлении удостоверения адвоката и ордера» – высокие чиновники ФСИН внедрили в практику требование предъявить еще и разрешение следователя или судьи. И полтора десятка лет командовали этим парадом беззакония, пока возмущение адвокатов по поводу игнорирования требования нормы не достигло предела.
Однако и действующую редакцию следователи и чиновники ФСИН толкуют таким образом, будто адвокат, который в глаза не видел обвиняемого и ничего не знает о его деле, имеет право свободно с ним встретиться без разрешений следователей и судей, а защитник, знакомый с обвиняемым и имеющий его согласие на участие в деле, должен предъявить не только ордер и удостоверение, но еще и разрешение.
