Верховный Суд опубликовал Определение № 305-ЭС18-6680 (28-30) от 27 ноября по делу № А40-200773/2016, в котором указал нижестоящим инстанциям, как правильно рассмотреть банкротный спор, если председатель банка признан невменяемым в рамках уголовного дела, а лица, входящие в совет директоров настаивают, что не одобряли сделки.
Действия сотрудников банка, которые привели к банкротству
Контролирующие лица банка «Военно-промышленный банк» (АО) в период с 1 сентября 2014 г. по 26 сентября 2016 г. совершили ряд действий, которые привели к объективному банкротству. Эти действия включали предоставление кредитов организациям, не ведущим реальной хозяйственной деятельности (технические заемщики), в том числе аффилированным по отношению к контролирующим банку лицам, что создавало неликвидную ссудную задолженность. Они вывели ликвидное обеспечение перед возбуждением процедуры банкротства, расторгая обеспечительные договоры по заведомо невозвратным (техническим) кредитам. Кроме того, они осуществляли безвозмездное выбытие ликвидных активов банка через заключение договоров купли-продажи, создавали дополнительные обязательства на стороне кредитной организации путем заключения договоров поручительства за компании, не ведущие реальную хозяйственную деятельность. В результате проведения операций по незаконному списанию и получению денег из кассы банка на основании фиктивных расходных кассовых ордеров контролирующие лица похитили деньги вкладчиков.
Финансовый анализ, проведенный конкурсным управляющим, выявил, что банк уже к началу исследуемого периода времени – 1 сентября 2014 г. имел признаки банкротства в виде недостаточности стоимости имущества для исполнения обязательств перед кредиторами в полном объеме. Председатель Правления Эльдар Самерханов, как единоличный исполнительный орган банка, обязан был принять необходимые меры по финансовому оздоровлению или реорганизации кредитной организации, однако такие меры не принимались. Вместо этого он, вопреки требованиям законодательства, напротив, намеренно создал и поддерживал ненадлежащую систему управления банком, позволившую вывести все активы, сформированные преимущественно за счет средств физических лиц (прирост в 2014 – 2016 г. составил более 17 млрд руб.), в пользу технических заемщиков, а также на протяжении продолжительного периода времени осуществлять прямое хищение денежных средств со счетов вкладчиков через выдачу наличных денежных средств по фиктивным кассовым ордерам. При этом ни одно из лиц, входивших в состав органов управления банком, не проводило надлежащую оценку и контроль принимаемых рисков и не воспрепятствовало созданной председателем Правления Банка ненадлежащей системе управления кредитной организацией.
Конкурсный управляющий обратился в суд с иском о привлечении к субсидиарной ответственности по обязательствам должника следующих лиц: Артура Минасяна, Станислава Кочурина, Эльдара Самерханова, Алексея Никитина, Сергея Новосельцева, Елены Слотиной, Юрия Колтока, Александры Анисимовой, Александра Зинченко, Виктора Дружкова, Марины Алексеевой и Юлии Плохута-Плакутиной.
При рассмотрении дела суды установили факт воспрепятствования работе временной администрации, выразившийся в непередаче ей электронных баз данных и документации банка. Значительная часть информации впоследствии была утрачена после обрушения кровли в помещении, куда ее отвезли на хранение в августе-сентябре 2016 г. по указанию Эльдара Самерханова. Постановлением Нагатинского районного суда города Москвы от 16 июля 2018 г. № 1-622/2018 было доказано совершение Эльдаром Самерхановым преступления по ч. 3 ст. 195 УК «Неправомерные действия при банкротстве».
Суд первой инстанции, руководствуясь положениями п. 5 ст. 10, ст. 53 ГК, ст. 10, 61.11, 61.13, 189.23 Закона о банкротстве, ст. 71 Закона об акционерных обществах, действовавшим в исследуемый период времени Положением о порядке формирования кредитными организациями резервов на возможные потери по ссудам, по ссудной и приравненной к ней задолженности, утвержденным Банком России 26 марта 2004 г. № 254-П, разъяснениями п. 1-3 Постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица», п. 22 Постановления Пленумов ВС и ВАС РФ № 6/8 от 1 июля 1996 г. «О некоторых вопросах, связанных с применением ч. 1 ГК РФ», исходил из доказанности доводов конкурсного управляющего о том, что кредитная организация использовалась контролирующими лицами в собственных целях посредством кредитования заемщиков в рамках проектного финансирования, а также заемщиков с признаками отсутствия ведения финансово-хозяйственной деятельности с целью вывода и присвоения активов Банка, сформированных преимущественно за счет привлечения денежных средств физических лиц в период с 1 сентября 2014 г. по 26 сентября 2016 г. Артур Минасян и Станислав Кочурин привлечены к субсидиарной ответственности как лица, подписавшие значительную часть сделок, направленных на вывод активов банка.
В отношении Эльдара Самерханова суд первой инстанции пришел к выводу о доказанности оснований для привлечения его к субсидиарной ответственности по обязательствам должника в связи с подписанием сделок, направленных на вывод активов, а также в связи с невыполнением обязанности по передаче бухгалтерской и иной документации должника конкурсному управляющему и воспрепятствованием работе временной администрации, повлекшими существенное затруднение реализации мероприятий банкротства. Однако суд отказал в удовлетворении требований к данному лицу по причине признания его невменяемым постановлением Нагатинского районного суда города Москвы от 16 июля 2018 г. № 1-622/2018.
В отношении Юрия Колтока и Виктора Дружкова в части предъявленных к ним требований по основанию необеспечения сохранности документации банка и воспрепятствования работе временной администрации суд пришел к выводу об отказе, сославшись на то, что обвинение по данному факту в уголовном деле было предъявлено только Эльдару Самерханову.
Сергея Новосельцева, Елену Слотину, Юрия Колтока, Александру Анисимову, Александру Зинченко, Виктора Дружкова, Марину Алексееву и Юлию Плохута-Плакутину суд первой инстанции признал не относящимися к числу контролирующих должника лиц, поскольку принятие решений о заключении и пролонгации сроков действия кредитных договоров, о совершении иных сделок, указанных конкурсным управляющим, не входило в их компетенцию.
По эпизоду хищения денежных средств банка под видом расходных операций по счетам клиентов банка суд первой инстанции, отказывая в возложении вины за данные действия на кого-либо из ответчиков, отметил, что в материалах дела доказательств их совершения конкретным лицом не имеется.
Апелляция не согласилась с выводами суда первой инстанции об отказе в привлечении к субсидиарной ответственности по обязательствам должника Эльдара Самерханова, Алексея Никитина, Сергея Новосельцева, Елены Слотиной и Юрия Колтока. Указанные лица наряду с уже привлеченными Артуром Минасяном и Станиславом Кочуриным подлежат привлечению к субсидиарной ответственности по обязательствам банка в связи с принятием ими в составе коллегиальных органов управления банка решений, нарушающих требования нормативных актов о банковской деятельности, а также в связи с бездействием при работе в составе указанных органов управления кредитной организацией, что стало причиной банкротства должника.
В отношении Эльдара Самерханова апелляция отметила, что невменяемость не может влечь отказа в удовлетворении предъявленных к нему требований в связи с подписанием в 2014–2016 гг. сделок, направленных на вывод активов банка, а также организацией ненадлежащей системы управления, поскольку в рамках уголовного дела ему инкриминировалось преступное деяние, совершенное в августе-сентябре 2016 г.
Апелляция также пришла к выводу о наличии оснований для привлечения к субсидиарной ответственности Юрия Колтока в связи с необеспечением сохранности документации Банка и ее утратой, поскольку данное лицо наряду с занимаемой должностью председателя Совета директоров являлось совладельцем организации, которой по указанию Эльдара Самерханова была передана на ответственное хранение вся документация. Судом апелляционной инстанции отмечено, что само по себе непредъявление обвинения по данному факту в уголовном деле не препятствует привлечению к ответственности данного лица в гражданско-правовом порядке.
Кассация, отменяя постановление апелляции в части привлечения к субсидиарной ответственности Эльдара Самерханова, Алексея Никитина, Сергея Новосельцева, Елены Слотиной и Юрия Колтока и оставляя в силе в указанной части судебный акт первой инстанции об отказе в удовлетворении требований, сослалась на разъяснения п. 22 Постановления Пленумов ВС и ВАС № 6/8 и указала, что контролирующие должника лица могут быть привлечены к субсидиарной ответственности только в тех случаях, когда банкротство должника вызвано его указаниями или иными действиями, возложение на них ответственности за бездействие исключается.
Кроме того, отказывая в удовлетворении требований к Эльдару Самерханову, кассация поддержала выводы суда первой инстанции о том, что данное лицо не может быть привлечено к субсидиарной ответственности по обязательствам должника по причине признания его невменяемым в уголовном деле, отметив, что выводы психиатрической экспертизы касались периода начиная с 2013 г. Судом также поддержаны выводы суда первой инстанции об отсутствии оснований для привлечения Юрия Колтока к субсидиарной ответственности в связи с необеспечением сохранности и утратой документации банка.
Конкурсный управляющий обратился в Верховный Суд с жалобой, в которой просил отменить определение суда первой инстанции и постановление суда округа в части непривлечения к субсидиарной ответственности по обязательствам должника Эльдара Самерханова, Алексея Никитина, Сергея Новосельцева, Елены Слотиной и Юрия Колтока, приняв новый судебный акт об удовлетворении предъявленных требований. В своей жалобе в ВС Артур Минасян и Сергей Кочурин попросили отменить судебные акты трех инстанций каждый в своей части.
Изучив материалы дела, Верховный Суд счел необходимым по пунктам отметить заслуживающие внимания обстоятельства.
I. Причины банкротства
Судебная коллегия по экономическим спорам напомнила, что Законом о банкротстве как в редакции Закона от 28 июня 2013 г. № 134-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ в части противодействия незаконным финансовым операциям», так и в действующей редакции Закона от 29 июля 2017 г. № 266-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон “О несостоятельности (банкротстве)” и КоАП» сформулировано только два основания наступления субсидиарной ответственности контролирующих организацию лиц: неподача (несвоевременная подача) заявления должника о признании его банкротом и доведение организации до банкротства действиями и (или) бездействием контролирующего должника лица.
Верховный Суд отметил, что конкурсный управляющий, заявляя о привлечении ответчиков к субсидиарной ответственности по обязательствам банка, ссылался на положения п. 4 ст. 10 Закона о банкротстве в применимой редакции с учетом особенностей, предусмотренных ст. 189.23 Закона о банкротстве, и приводил доводы в обоснование наличия второго из перечисленных оснований.
Судебное разбирательство о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности по основанию невозможности погашения требований кредиторов должно в любом случае сопровождаться изучением причин несостоятельности должника, заметил ВС. Удовлетворение подобного рода исков свидетельствует о том, что суд в качестве причины банкротства признал недобросовестные действия (бездействие) ответчиков, исключив при этом иные (объективные, рыночные и т.д.) варианты ухудшения финансового положения должника (определения ВС РФ от 30 сентября 2019 г. №305-ЭС19-10079, от 18 августа 2023 г. №305-ЭС18-17629 (5-7)).
Верховный Суд сослался на п. 16 Постановления Пленума ВС от 21 декабря 2017 г. № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве», согласно которому под действиями (бездействием) контролирующего лица, приведшими к невозможности погашения требований кредиторов следует понимать такие действия (бездействие), которые явились необходимой причиной банкротства должника, то есть те, без которых объективное банкротство не наступило бы. Суд оценивает существенность влияния действий (бездействия) контролирующего лица на положение должника, проверяя наличие причинно-следственной связи между названными действиями (бездействием) и фактически наступившим объективным банкротством.
Процесс доказывания обозначенных выше оснований привлечения к субсидиарной ответственности упрощен законодателем для истцов посредством введения соответствующих опровержимых презумпций, при подтверждении условий которых предполагается наличие вины ответчика в доведении должника до банкротства, и на ответчика перекладывается бремя доказывания отсутствия оснований для удовлетворения иска.
Согласно одной из таких презумпций, указал ВС, предполагается, что полное погашение требований кредиторов невозможно вследствие действий и (или) бездействия контролирующего должника лица в ситуации, когда имущественным правам кредиторов причинен существенный вред в результате совершения этим лицом или в пользу этого лица либо одобрения этим лицом одной или нескольких сделок должника (подп. 1 п. 2 ст. 61.11 Закона о банкротстве, абз. 1 п. 23 постановления № 53).
Второй из таких презумпций предусмотрено, что отсутствие (непередача руководителем арбитражному управляющему) финансовой и иной документации должника, существенно затрудняющее проведение процедур банкротства, предполагает наличие вины руководителя.
«Стоит отметить, что формулирование законодателем презумпций субсидиарной ответственности контролирующего лица призвано облегчить процесс доказывания, а не ограничить истца в возможности ссылаться и на иные обстоятельства, свидетельствующие о наличии основания ответственности за доведение организации до банкротства», – указывается в определении.
При рассмотрении спора о привлечении к субсидиарной ответственности лиц, контролировавших кредитную организацию, необходимо учитывать, что особенность функционирования кредитных организаций состоит в том, что они осуществляют достаточно крупную по своим масштабам деятельность на финансовом рынке, что обусловливает необходимость наличия в их штате значительного количества сотрудников, в том числе в органах управления. При этом банковская деятельность на финансовом рынке является строго и детально урегулированной, в частности, предъявляется значительное количество требований к перечню органов управления, а также к персональному составу лиц, в них входящих (например, ст. 11.1, 1-1 Закона о банках и банковской деятельности).
Данные особенности деятельности банков предопределяют то, что в рамках дел об их банкротстве споры о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности зачастую сопровождаются наличием большого количества ответчиков. Разрешая подобные споры, судам необходимо исходить из того, что к субсидиарной ответственности могут быть привлечены только те лица, действия которых непосредственно привели к банкротству кредитной организации, указал ВС.
На уровне высшей судебной инстанции (определения ВС РФ от 22 июня 2020 г. №307-ЭС19-18723 (2,3), от 10 ноября 2021 г. №305- ЭС19-14439 (3-8)) сформулирован правовой подход о том, что при установлении того, повлекло ли поведение ответчиков банкротство должника, необходимо принимать во внимание следующее: наличие у ответчика возможности оказывать существенное влияние на деятельность должника (что, например, исключает из круга потенциальных ответчиков рядовых сотрудников, менеджмент среднего звена, миноритарных акционеров и т.д., при условии, что формальный статус этих лиц соответствует их роли и выполняемым функциям); реализация ответчиком соответствующих полномочий привела (ведет) к негативным для должника и его кредиторов последствиям; масштаб негативных последствий соотносится с масштабами деятельности должника, то есть способен кардинально изменить структуру его имущества в качественно иное – банкротное – состояние (однако не могут быть признаны в качестве оснований для субсидиарной ответственности действия по совершению, хоть и не выгодных, но несущественных по своим размерам и последствиям для должника сделок); ответчик является инициатором (соучастником) такого поведения и (или) потенциальным выгодоприобретателем возникших в связи с этим негативных последствий (далее – критерии; п. 3, 16, 21, 23 постановления № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве»).
При этом противоправное поведение контролирующих лиц вопреки утверждению суда округа может включать в себя как виновное действие, так и виновное бездействие, на что прямо указано в положениях п. 4 ст. 10 и п. 1 ст. 189.23 Закона о банкротстве в применимой редакции.
II. Виновное бездействие контролирующих лиц
Конкурсный управляющий при подаче заявления приводил перечень совершенных в период с 1 сентября 2014 г. по 26 сентября 2016 г. дефектных сделок, повлекших наступление объективного банкротства банка, и формировал круг ответчиков исходя из совершенных ими действий по подписанию сделок (Артур Минасян, Станислав Кочурин, Эльдар Самерханов и Алексей Никитин) либо их одобрению в составе кредитного комитета (Эльдар Самерханов, Сергей Новосельцев, Елена Слотина и Юрий Колток).
Действия по организации ненадлежащей системы управления банком вменялись конкурсным управляющим только Эльдару Самерханову. Однако впоследствии с учетом занятой каждым из ответчиков по данному эпизоду позиции о том, что никто из них в кредитный комитет не входил, совершение сделок не одобрял, а выписки из протоколов заседания кредитного комитета составлялись произвольно председателем Правления Эльдаром Самерхановым в целях предоставления в контрольно-надзорный орган, конкурсный управляющий дополнил вменяемые ответчикам действия виновным бездействием, выразившимся в устранении контролирующих лиц от исполнения возложенных на них обязанностей по осуществлению контроля за кредитной политикой банка и невоспрепятствовании организованной председателем Правления Банка дефектной системе управления.
При этом основание субсидиарной ответственности оставалось прежним и конкурсным управляющим не менялось: невозможность полного погашения требований кредиторов вследствие действий и (или) бездействия контролирующих лиц.
Конкурсный управляющий указывал, что в исследуемый период времени банк проводил агрессивную политику по привлечению вкладов физлиц под процентные ставки, существенно превышающие рыночные (прирост в 2014 – 2016 гг. составил более 17 млрд. руб.), с размещением привлеченных средств в активы низкого качества (вывод активов посредством выдачи «технических» кредитов, расторжения обеспечительных сделок, продажи имущества банка по заведомо неоплачиваемым договорам купли-продажи, предоставления поручительства по обязательствам «технических» компаний и выдачи наличных денежных средств в сумме свыше 6 млрд руб. со вкладов физлиц по фиктивным расходным кассовым ордерам). Кредитные договоры подписывались председателем Правления Банка и его заместителями без анализа профессиональных суждений, и в итоге многомиллионные кредиты перечислялись в пользу «технических» организаций в отсутствие надлежащего обеспечения в обход установленной законом процедуры. Таким образом из банка были выведены миллиарды рублей, принадлежащие вкладчикам. Данные действия совершались контролирующими лицами не одномоментно, а на протяжении продолжительного периода времени. Конкурсным управляющим по результатам проведения финансового анализа выявлено, что банк уже по состоянию на начало исследуемого периода времени (1 сентября 2014 г.) имел признаки банкротства, а впоследствии его финансовое положение только ухудшалось.
Конкурсный управляющий отмечал, что обязанность Правления и Совета директоров банка надлежащим образом организовать систему управления кредитной организацией, создать эффективный внутренний контроль за сектором банковского кредитования и соответствующими рисками, а также своевременно осуществлять проверку его соответствия характеру и масштабу осуществляемых операций, уровню и сочетанию принимаемых рисков прямо предусмотрена действовавшими в период совершения спорных сделок нормами права, а именно п. 3 ст. 53 ГК, ст. 7 Закона о Центральном банке России, ст. 11.1, 24 Закона о банках и банковской деятельности, п. 1, 4 постановления Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 г. № 62 «О некоторых вопросах возмещения убытков лицами, входящими в состав органов юридического лица», п. 3.4.2. Положения Банка России от 16 декабря 2003 г. № 242-П «Об организации внутреннего контроля в кредитных организациях и банковских группах», а также внутренними документами Банка: Устав Банка (п. 9.12.27-9.12.30, 9.12.35-9.12.37, 9.12.39,10.7, 10.9.2, 10.9.16, 10.9.17, 14.1, 14.1.1 14.1.4,14.3), Положением о Правлении Банка, должностными инструкциями.
Управляющий обращал внимание на то, что временная администрация осуществляла деятельность в условиях воспрепятствования ее работе. Фактически вся юридически значимая документация банка была уничтожена в результате обрушения кровли в здании, в которое она в отсутствие разумно обоснованных причин накануне была вывезена по указанию Эльдара Самерханова. Автоматизированная банковская система похищена неизвестными лицами, по результатам принятия временной администрацией мер по ее восстановлению данные удалось восстановить лишь частично.
Однако суд первой инстанции, установив, что объективное банкротство банка наступило в результате совершения сделок по выводу активов, то есть признав доказанным состав правонарушения, не установил всех субъектов гражданско-правовой ответственности, ограничившись привлечением к ответственности лиц, подписавших договоры по доверенностям, выданным председателем Правления банка Эльдаром Самерхановым.
В свою очередь иные ответчики, возражая против предъявленных к ним требований, заявляли только о том, что каждый из них по вопросу одобрения вменяемых конкурсным управляющим сделок не голосовал, профильный кредитный департамент в банке фактически отсутствовал, а все займы выдавались по личному усмотрению председателя Правления банка. Возможность подписания протоколов заседаний кредитного комитета только Эльдаром Самерхановым и секретарем была закреплена внутренними локальными актами банка, то есть установить лиц, одобривших совершение каждой конкретной сделки, объективно невозможно.
При этом в удовлетворении требований к Эльдару Самерханову суд первой инстанции, выводы которого поддержал суд округа, отказал по причине признания указанного лица невменяемым в рамках уголовного дела, возбужденного по причине совершения им преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 195 УК «Неправомерные действия при банкротстве».
В результате возложения судами первой и кассационной инстанций субсидиарной ответственности за невозможность погашения требований кредиторов только на Артура Минасяна и Станислава Кочурина сложилась парадоксальная ситуация, при которой, с одной стороны, выводящий активы банка председатель Правления не несет ответственности за свои действия по причине нахождения в состоянии невменяемости, а иные органы управления банка, очевидно осведомленные о нарушении процедуры одобрения совершаемых сделок и на протяжении нескольких лет никак на данный факт не реагирующие, – по причине того, что не входили в кредитный комитет банка и не являлись инициаторами или соучастниками конкретных сделок.
Таким образом, фактически ответственность за всю противоправную деятельность банка возложена на двух лиц, уполномоченных на совершение сделок по доверенности невменяемым председателем Правления, и ни один из непосредственных органов управления кредитной организации за созданную и поддерживаемую дефектную систему управления ответственности не несет.
Верховный Суд заметил, что банковская деятельность на финансовом рынке является строго и детально урегулированной. Перечень органов управления, их персональный состав, а также предъявляемые к кандидатам требования урегулированы на законодательном уровне (в частности, ст. 11.1, 11.1-1, 16 Закона о банках и банковской деятельности). Органами управления кредитной организации наряду с общим собранием ее учредителей (участников) являются совет директоров (наблюдательный совет), единоличный исполнительный орган и коллегиальный исполнительный орган. Каждый из органов управления кредитной организации имеет свою компетенцию и соответствующий ей круг обязанностей, зафиксированный во внутренних локальных актах банка.
Ответчики, возражая против доводов истца, вправе ссылаться на правило о защите делового решения, а именно, что они действовали разумно и добросовестно (п. 3 ст. 53.1 ГК). Так, в частности, совершение (одобрение) сделки на основании положительного заключения (рекомендации) профильного подразделения банка (в том числе кредитного департамента) предполагает, что действия ответчика не отклонялись от стандартов разумности и добросовестности, обычно применяемых в этой сфере деятельности. Тогда как на истце лежит бремя опровержения названной презумпции посредством доказывания, например того, что, исходя из существа сделки, для ответчика была очевидна ее крайняя невыгодность для кредиторов, либо что ответчик достоверно знал о нарушении принципов объективности при подготовке профильным подразделением заключения по сделке или, по крайней мере, обладал неполной (недостоверной) информацией по соответствующему контрагенту.
По этой причине, разрешая подобного рода споры, судам надлежит исследовать вопрос соблюдения при заключении сделок корпоративных норм и правил, действующих в банке, нормативных актов, а также оценивать условия сделок на предмет их убыточности (Определение Верховного Суда РФ от 7 октября 2021 г. № 305-ЭС18-13210 (2)).
Верховный Суд заметил, что суды не установили круг обязанностей членов Правления и иных органов управления, закрепленных в корпоративных правилах Банка и нормативных актах. Систематическое уклонение от исполнения этих обязанностей, приведшее к полной утрате контроля за действиями сотрудников Банка, может свидетельствовать о противоправном бездействии.
«В свою очередь, занятая ответчиками пассивная процессуальная позиция о том, что каждый из них, несмотря на обладание профессиональным статусом члена Правления банка и председателя Совета директоров, в действительности занимался решением иных вопросов, не может сама по себе являться основанием для отказа в признании данных лиц контролирующими и, соответственно, исключать их ответственность за доведение Банка до банкротства», – отмечается в определении.
Номинальный руководитель не утрачивает статус контролирующего лица, поскольку подобное поведение не означает потерю возможности оказания влияния на должника и не освобождает номинального руководителя от осуществления обязанностей по выбору представителя и контролю за его действиями (бездействием), а также по обеспечению надлежащей работы системы управления юридическим лицом. Исходя из разъяснений п. 6 Постановления № 53, номинальный характер руководства может только лишь служить основанием для снижения размера ответственности контролирующего лица, если благодаря раскрытой им информации, недоступной независимым участникам оборота, были установлены фактический руководитель и (или) имущество должника либо фактического руководителя, скрывавшееся ими, за счет которого могут быть удовлетворены требования кредиторов.
В случае признания доказанным наличия оснований для привлечения к субсидиарной ответственности суд не лишен возможности рассмотреть вопрос о снижении ее размера при наличии к тому достаточных оснований с учетом поведения каждого из ответчиков (в частности, Сергей Новосельцев единственный из всего руководства банка находился на дату назначения временной администрации на рабочем месте и содействовал в получении необходимой информации), указал ВС.
III. Вопрос о возможности освобождения председателя Правления банка Эльдара Самерханова от субсидиарной ответственности из-за состояния невменяемости
В качестве доказательства наличия основания для привлечения Эльдара Самерханова к субсидиарной ответственности за доведение банка до банкротства конкурсный управляющий ссылался на совершение им следующих действий: необеспечение сохранности автоматизированной банковской системы Банка, а также утрата (уничтожение) документации банка, что привело к невозможности взыскания ссудной задолженности и установления всего круга контролирующих лиц; подписание сделок, причинивших существенный вред имущественным правам кредиторов должника; создание дефектной системы управления банком и неисполнение обязанности по осуществлению мер по предупреждению банкротства кредитной организации.
Суды всех трех инстанций пришли к выводу о доказанности наличия оснований для привлечения Эльдара Самерханова к субсидиарной ответственности за доведение возглавляемого им банка до банкротства, однако разошлись во мнениях относительно возможности освобождения его от такой ответственности по причине установленного в рамках уголовного дела состояния невменяемости.
Судами общей юрисдикции установлено, что в ходе расследования уголовного дела в отношении Эльдара Самерханова на основании постановления заместителя начальника отдела следственной части по расследованию организованной преступной деятельности Следственного управления УВД по ЮАО ГУ МВД России по г. Москве, капитана юстиции Р. Кочетова от 2 февраля 2018 г. была назначена комплексная судебная психолого-психиатрическая экспертиза. Заключение комиссии экспертов от 13 февраля 2018 г. № 192/а приобщено к материалам уголовного дела и представлено в материалы настоящего обособленного спора. Экспертной комиссией даны ответы на все вопросы, поставленные при назначении экспертизы. Указанные ответы носят категорический характер.
Комиссия экспертов пришла к заключению, что Эльдар Самерханов примерно с 2013 г. (включая интересующий следствие период с начала 2014 г. по конец 2016 г.) страдал и страдает в настоящее время хроническим психическим расстройством в форме органического аффективного расстройства в связи со смешанными заболеваниями (травматическое, сосудистое) (по МКБ-10: F 06.38). Данное психическое расстройство в период, относящийся к инкриминируемому ему деянию (август-сентябрь 2016 г.), лишало Эльдара Самерханова способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими. По своему психическому состоянию в настоящее время Эльдар Самерханов ввиду нарушений в эмоционально-волевой сфере, критических способностей не может понимать характер и значение уголовного судопроизводства (сущность процессуальных действий и получаемых посредством их доказательств) и своего процессуального положения (содержание своих процессуальных прав и обязанностей), а также не обладает способностью к самостоятельному совершению действий, направленных на реализацию указанных прав и обязанностей, не может правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела и давать показания.
Арбитражный суд г. Москвы, выводы которого поддержал суд округа, пришел к выводу о том, что проведенная в рамках уголовного дела судебная психолого-психиатрическая экспертиза, а также само постановление суда по уголовному делу свидетельствуют о том, что Эльдар Самерханов совершал противоправные действия (бездействие) в состоянии, в котором не мог понимать значение своих действий и руководить ими, в связи с чем в силу п. 1 ст. 1078 ГК не может быть привлечен к субсидиарной ответственности.
Суд апелляционной инстанции, учитывая наличие вступившего в законную силу постановления суда по уголовному делу, согласился с изложенной позицией в части освобождения Эльдара Самерханова от ответственности за совершение им противоправных действий, повлекших утрату документации банка. В отношении остальных вменяемых ответчику действий (бездействия) судом апелляционной инстанции отмечено, что само по себе установление факта невменяемости ответчика в рамках уголовного дела по эпизоду, имевшему место в августе-сентябре 2016 г., касающегося документации банка, не свидетельствует о том, что в иные конкретные юридически значимые моменты причинения ущерба банку, в частности, путем совершения неликвидных сделок, Эльдар Самерханов находился в состоянии, при котором он не мог понимать значения своих действий или руководить ими вследствие психического расстройства.
Судом апелляционной инстанции отмечено, что проведенная в рамках уголовного дела психиатрическая экспертиза не обладает статусом судебной для рассматриваемого спора и может оцениваться судом только в качестве одного из доказательств по делу, в отличие от имеющего преюдициальную силу постановления по уголовному делу о признании доказанным факта совершения Эльдаром Самерхановым общественно опасного деяния, запрещенного уголовным законом, подпадающего под признаки преступления ч. 3 ст. 195 УК.
При этом апелляцией отдельно отмечено, что доказательства признания Эльдара Самерханова недееспособным по решению суда в материалы дела не представлено, а в рамках уголовного дела ему не вменялись деяния, совершенные в 2014–2016 гг. Апелляционный суд установил, что в материалах обособленного спора отсутствуют надлежащие доказательства, подтверждающие, что на момент исполнения Эльдаром Самерхановым обязанностей руководителя банка он не давал отчет своим действиям ввиду тяжелого заболевания, из представленных в материалы дела протоколов совещаний в банке России видно, что он лично принимал в них участие в 2016 г.
Действительно, указал ВС, положения п. 1 ст. 1078 ГК говорят о том, что дееспособный гражданин, причинивший вред в таком состоянии, когда он не мог понимать значения своих действий или руководить ими, не отвечает за причиненный им вред. Однако следует понимать, что состояние невменяемости (ст. 21 УК), устанавливаемое в рамках уголовного процесса, в отличие от гражданской недееспособности (ст. 29 ГК), не может иметь место в неограниченном временем периоде. Оно устанавливается применительно к совершению лицом вменяемых ему конкретных противоправных деяний.
Оба понятия «невменяемости» и «недееспособности» объединяет то, что субъект ответственности не способен отдавать отчет в своих действиях и руководствоваться ими. Гражданский кодекс РФ устанавливает разные основания и субъектные составы ответственности за вред, причиненный лицом, признанным недееспособным (ст. 1076) или находящимся в состоянии, когда он не мог понимать значения своих действий или руководить ими, не отвечает за причиненный им вред (ст. 1078).
В рассматриваемом случае Эльдар Самерханов ссылался именно на нахождение в состоянии невменяемости в период совершения противоправных действий (бездействия), повлекших впоследствии объективное банкротство банка, подтверждая свои доводы только упомянутым заключением комиссии экспертов от 13 февраля 2018 г.
Таким образом к числу юридически значимых обстоятельств, подлежащих доказыванию в связи с заявленными ответчиком доводами, относились наличие или отсутствие у Эльдара Самерханова психического расстройства в период совершения вменяемых управляющим сделок, в случае наличия такого подлежали установлению периоды стойкой ремиссии (выздоровления). Суду надлежало выяснить, препятствовало ли ему психическое расстройство в моменты совершения каждой из вменяемых сделок понимать значение своих действий и мог ли он ими руководить.
К числу обстоятельств, которые подлежали учету при оценке доводов ответчика, относились сведения о том, обращался ли Эльдар Самерханов в юридически значимые периоды времени за профильной медицинской помощью, состоял ли на учете в психоневрологическом диспансере.
Для установления изложенных обстоятельств, требующих специальных познаний, суду надлежало в порядке ст. 82 АПК предложить сторонам рассмотреть вопрос о назначении по делу судебно-психиатрической (психолого-психиатрической) экспертизы (стационарной или амбулаторной) в целях проверки доводов о том, что в юридически значимый период совершения каждой из сделок Эльдар Самерханов не мог понимать значение своих действий и руководить ими.
Кроме того, по смыслу п. 2 ст. 1078 ГК суду в целях применения п. 1 приведенной нормы надлежало исследовать причины возникновения у Эльдара Самерханова такого состояния, в котором он не мог понимать значения своих действий или руководить ими.
Указанные вопросы не были поставлены судом на обсуждение и не исследовались, а заключение комиссии экспертов от 13 февраля 2018 г., на основании которого Эльдар Самерханов освобожден от гражданско-правовой ответственности, принято во внимание без учета всех юридически значимых по делу обстоятельств.
IV. Вопрос об ответственности Юрия Колтока, возлагаемой за неисполнение им обязанности по обеспечению сохранности АБС и документации банка
Действия (бездействие) по необеспечению сохранности автоматизированной банковской системы банка, а также утрате (уничтожению) документации банка, повлекшие невозможность взыскания ссудной задолженности и установления всего круга контролирующих лиц, наряду с Эльдаром Самерхановым вменялись конкурсным управляющим председателю Совета директоров банка Юрию Колтоку.
Судами установлено, что в преддверии отзыва лицензии произошли события, результатом которых стала частичная утрата документов банка, а также утрата электронных баз данных банка с информацией об операциях в автоматизированной банковской системе, проведенных в преддверии отзыва лицензии.
Так, часть документов передана с 25 августа 2016 г. по 13 сентября 2016 г. на ответственное хранение ООО «Айсберг», совладельцем которого, в том числе, являлся председатель Совета директоров банка Юрий Колток.
ООО «Айсберг» предало документы на хранение третьей стороне ООО «Клуб», в помещениях которого из-за обрушения кровли 30 сентября 2016 г. большая часть документов получила серьезные повреждения, частично или полностью утрачена.
Кроме того, в ночь с 11 сентября на 12 сентября 2016 г. в головном офисе банка взломано серверное помещение, произведена кража накопителей на жестких магнитных дисках с данными автоматизированной банковской системы банка и ее резервной копии.
По результатам проведенных временной администрацией мер по восстановлению автоматизированной банковской системы данные удалось восстановить лишь частично.
Правоохранительными органами 3 февраля 2017 г. возбуждено уголовное дело по ч. 3 ст. 195 и ч. 4 ст. 159 УК по фактам непередачи кредитных досье и электронной базы данных и хищения денежных средств банка под видом расходных операций по счетам клиентов банка, в рамках которого предъявлено обвинение бывшему председателю Правления банка Эльдару Самерханову.
Суды первой и кассационной инстанций, приняв во внимание данный факт, пришли к выводу о том, что гражданская ответственность за необеспечение сохранности документации Банка может быть возложена только на лицо, привлеченное в уголовном деле в качестве обвиняемого, то есть на Эльдара Самерханова.
Однако, как правомерно указано судом апелляционной инстанции, предъявление обвинения Эльдару Самерханову по данному факту не освобождает от гражданско- правовой ответственности за сохранность и передачу документации также Юрия Колтока, который наряду с должностью председателя Совета директоров являлся совладельцем организации, в которую вся документация вывезена, указал ВС.
На уровне высшей судебной инстанции сформулирована правовая позиция о том, что предусмотренная абз. 2 п. 2 ст. 126 Закона о банкротстве обязанность руководителя передать документацию должника конкурсному управляющему в равной степени (солидарно) распространяется как на номинального, так и на фактического руководителя. Неисполнение этой обязанности влечет возможность впоследствии применить презумпцию доведения до несостоятельности (Определение ВС РФ от 23 января 2023 г. № 305- ЭС21-18249 (2,3)).
Следует учитывать, что в рассматриваемом случае процессуальные возможности конкурсного управляющего по доказыванию обстоятельств совершенных правонарушений существенно затруднены в силу совершения контролирующим лицом противоправных действий, повлекших утрату значительной части документации банка. Таким образом, указал ВС, при представлении в материалы дела управляющим косвенных доказательств, указывающих на скоординированность и согласованность действий Эльдара Самерханова и Юрия Колтока, на ответчика перешло бремя доказывания по опровержению данных обстоятельств. Однако ответчиком не раскрыты какие-либо разумные и рационально обоснованные причины и мотивы необходимости срочного вывоза всей документации банка в преддверии отзыва лицензии в связанную с председателем Совета директоров организацию с последующей передачей третьему лицу, не имеющему надлежащего помещения для хранения таких документов.
Указание суда округа на судебный акт, принятый в рамках арбитражного дела №А41-77851/2016, не опровергает обстоятельств ненадлежащего исполнения контролирующими лицами обязанностей по обеспечению сохранности и ее передаче конкурсному управляющему, поскольку указанный спор рассмотрен между ООО «АЙСБЕРГ» и ООО «КЛУБ» без привлечения к участию в деле как самого банка, так и ГК «АСВ». Более того, производство по требованию ООО «АЙСБЕРГ» об обязании возвратить предмет хранения по договору № 01-04/16 от 1 апреля 2016 г. прекращено судом в связи с отказом истца от иска в указанной части.
В свою очередь, указал ВС, факт воспрепятствования работе временной администрации, а также обстоятельства утраты банком документов, связанных с осуществлением финансово-хозяйственной деятельности, бухгалтерским учетом и отчетностью, установлены обязательным для арбитражного суда в силу ч. 4 ст. 69 АПК вступившим в силу постановлением Нагатинского районного суда города Москвы от 16 июля 2018 г. по уголовному делу № 1-622/2018, в котором банк в лице ГК «АСВ» признан потерпевшим.
V. Вопрос о субсидиарной ответственности Артура Минасяна и Станислава Кочурина
Указывая на виновность Артура Минасяна и Станислава Кочурина, конкурсный управляющий фактически исходил из того, что названными лицами были подписаны существенно убыточные сделки, приведшие к несостоятельности должника.
Верховный Суд отметил, что квалифицирующими признаками сделок, при наличии которых к контролирующему лицу может быть применена презумпция доведения до банкротства, являются значимость этих сделок для должника (применительно к масштабам его деятельности) и одновременно их существенная убыточность в контексте отношений «должник (его конкурсная масса) - кредиторы», то есть направленность сделок на причинение существенного вреда кредиторам путем безосновательного, не имеющего разумного экономического обоснования уменьшения (обременения) конкурсной массы. Такая противоправная направленность сделок должна иметь место на момент их совершения. При этом сама по себе убыточность заключенной контролирующим лицом сделки не может служить безусловным подтверждением наличия основания для привлечения к субсидиарной ответственности.
ВС сослался на вышеупомянутое Определение от 10 ноября 2021 г. № 305-ЭС19-14439 (3-8), согласно которому судам при разрешении споров о привлечении бывшего руководства банка к субсидиарной ответственности необходимо поименно устанавливать вовлеченность каждого конкретного ответчика в совершение вменяемых сделок применительно к каждой из них.
Судами установлено, что вменяемые конкурсным управляющим сделки подписывались Артуром Минасяном и Станиславом Кочуриным на основании выданных им доверенностей по указанию председателя Правления банка Эльдара Самерханова.
Артур Минасян, возражая против предъявленных к нему требований, заявлял о фальсификации документов, а Станислав Кочурин обращал внимание суда на то, что часть договоров не содержала подписей вовсе. Однако данные возражения надлежащей правовой оценки не получили и не были учтены при принятии судебного акта по существу спора. Суды вышестоящих инстанций допущенные процессуальные нарушения не устранили.
Принимая во внимание изложенное, Верховный Суд отменил судебные решения судов нижестоящих инстанций в обжалуемой части вопроса о субсидиарной ответственности Эльдара Самерханова, Алексея Никитина, Сергея Новосельцева, Елены Слотиной, Юрия Колтока, Артура Минасяна и Станислава Кочурина и направил спор в отмененной части на новое рассмотрение в Арбитражный суд города Москвы.
Мнение экспертов
В комментарии «АГ» адвокат, управляющий партнер Osipov Legal Михаил Осипов отметил, что вопрос о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности продолжает будоражить практикующих адвокатов, и, в особенности, их доверителей. В рассматриваемом случае обращает на себя внимание то, как детально ВС подошел к рассмотрению кассационных жалоб: буквально до каждого заявления и возражения на него.
Верховный Суд подробно указал, какие обстоятельства необходимо установить и при этом дать им юридическую оценку, после чего судебный акт будет считаться законным.
При этом, указал Михаил Осипов, обоснованной критике подверглись процессуальные позиции как самого АСВ, так и привлекаемых к субсидиарной ответственности лиц. «Поэтому при новом рассмотрении настоящего дела участникам процесса предстоит хорошенько поработать, чтобы доказать свою правоту», – отметил адвокат.
Как рассказал управляющий партнер Domino Legal Team Иван Домино, после банкротства ВПБ многие вкладчики обращались к нему с запросом об оказании юридической помощи при включении в реестр. «АСВ отказывало им, поскольку ВПБ вел дела “нечистоплотно”. Например, привлекал вклады физических лиц, выдавая при этом приходные кассовые ордера, которые не отражались банком в своей бухгалтерии», – указал он.
В банкротстве также был использован классический инструмент уклонения от передачи документов – порча документов в результате несчастного случая – обрушения крыши. «Обычно у банкротов документы крадут из багажника автомобиля, они сгорают в огне или их заливает прорвавшаяся канализация. Бывали случаи, когда их съедали мыши, – отметил эксперт. – В связи с этим, понятно, почему к руководству банка появились вопросы. ВС в данном случае не допустил применения принципа коллективно-размытой ответственности к деятельности органов правления банка, напомнив о необходимости исследовать внутренние регламенты и соотносить действия каждого лица на соответствие им».
Интересным в судебном акте Ивану Домино видится проведение психолого-психиатрической экспертизы. «На моей памяти впервые в рамках рассмотрения дела о банкротстве будет устанавливаться, мог ли председатель правления, признанный невменяемым в рамках уголовного дела, осознавать характер совершаемых им действий при осуществлении руководства банком», – отметил он.
