23 января Верховный Суд вынес Определение № 305-ЭС21-18249 (2, 3) по делу № А40-303933/2018 о привлечении к субсидиарной ответственности гражданина, контролирующего корпоративную группу, куда входит должник, чей номинальный руководитель не предоставил документацию конкурсному управляющему.
Эдуард Киценко является участником ООО «Луиджи Альбино» с размером доли 99,99%, которое выступает единственным участником ООО «Абсолют» с размером доли 100%. С мая 2017 г. по август 2019 г. генеральным директором общества «Абсолют» был Мурад Шихмагомедов.
В августе 2019 г. «Абсолют» признали банкротом, в следующем месяце суд обязал бывшего директора должника передать конкурсному управляющему бухгалтерскую документацию и зарегистрированное за обществом имущество. Однако Мурад Шихмагомедов не сделал этого. В июле 2020 г. он был привлечен к субсидиарной ответственности ввиду непередачи документов управляющему с применением презумпции, предусмотренной подп. 2 п. 2 ст. 61.11 Закона о банкротстве.
Далее ПАО АКБ «Абсолют Банк», являющееся одним из кредиторов должника, и конкурсный управляющий Людмила Демяшкина обратились в суд с заявлением о привлечении Эдуарда Киценко к субсидиарной ответственности. По мнению заявителей, Мурад Шихмагомедов являлся номинальным руководителем, а фактически обязанность по передаче документов не исполнена вследствие действий (бездействия) Киценко как лица, контролирующего корпоративную группу «Подиум Маркет», к которой относится должник.
Суд отказал в удовлетворении требований, а апелляция и кассация поддержали его определение. Суды напомнили, что обязанность организации по ведению бухгалтерского учета и хранению документов бухгалтерского учета или бухгалтерской (финансовой) отчетности возложена именно на руководителя общества. Заявителями не доказано, что именно на Эдуарда Киценко были возложены функции по ведению или хранению документации должника либо он действовал совместно с Мурадом Шихмагомедовым и каким-либо образом способствовал сокрытию информации о должнике или его имуществе. Суды добавили, что доводы о номинальном характере полномочий Шихмагомедова не нашли достаточного подтверждения. В нотариально удостоверенном заявлении от 6 июля 2021 г. тот подтвердил, что был реальным директором должника, и указал, что документы должника хранились лично у него, а Киценко эти документы никогда не передавались. Непередача документации не привела к существенному затруднению проведения процедур банкротства.
Рассмотрев кассационные жалобы банка и конкурсного управляющего, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ напомнила, что в исключительных случаях участник корпорации и иные контролирующие лица могут быть привлечены к ответственности перед кредитором этого юрлица, если неспособность удовлетворить требования кредитора спровоцирована волеизъявлением КДЛ, поведение которых не отвечало критериям добросовестности и разумности и не связано с рыночными или иными объективными факторами, деловым риском, присущим ведению предпринимательской деятельности.
Судебное разбирательство о привлечении КДЛ к субсидиарной ответственности по основанию невозможности погашения требований кредиторов должно всегда сопровождаться изучением причин несостоятельности должника, заметил ВС. По смыслу подп. 2 п. 2 ст. 61.11 Закона о банкротстве отсутствие (непередача руководителем арбитражному управляющему) финансовой и иной документации должника, существенно затрудняющее проведение процедур банкротства, предполагает наличие вины руководителя. Смысл этой презумпции состоит в том, что руководитель, уничтожая, искажая или производя иные манипуляции с такой документацией, скрывает данные о хозяйственной деятельности должника. Обычно целью такого сокрытия является лишение арбитражного управляющего и конкурсных кредиторов возможности установить факты недобросовестного осуществления руководителем или иными КДЛ своих обязанностей по отношению к должнику.
Кроме того, добавил Суд, отсутствие определенного вида документации затрудняет наполнение конкурсной массы путем взыскания дебиторской задолженности, возврата незаконно отчужденного имущества. Именно поэтому предполагается, что непередача документации указывает на наличие причинно-следственной связи между действиями руководителя и невозможностью погашения требований кредиторов.
При рассмотрении этого обособленного спора, заметил ВС, банк и конкурсный управляющий помимо прочего заявляли о номинальном характере полномочий Мурада Шихмагомедова как руководителя должника, фактически не осуществлявшего функции управления хозяйственной деятельностью общества. В обоснование номинальности полномочий этого лица они ссылались на конкретные доказательства, в частности, этот гражданин стал директором должника в период, когда в отношении основной компании группы, ООО «Подиум Маркет», было подано заявление о признании ее банкротом; на момент своего назначения мужчина был зарегистрирован в другом городе и не имел никакого управленческого опыта; он не получал зарплату у должника. Эти доказательства не получили оценки со стороны нижестоящих судов.
Как пояснил ВС, смысл и предназначение номинального контролирующего лица (в частности, руководителя) состоят в том, чтобы обезопасить действительных бенефициаров от негативных последствий принимаемых по их воле недобросовестных управленческих решений, влекущих несостоятельность организации. «Тем самым происходит перекладывание ответственности с реально виновных лиц на номинальных, что в конечном итоге нарушает права кредиторов на получение возмещения, поскольку номинальные руководители не являются инициаторами действий, повлекших банкротство, и, как правило, не имеют имущества, достаточного для погашения причиненного ими вреда. При этом бенефициары, избежавшие ответственности, подобным способом извлекают выгоду из своего недобросовестного поведения», – отмечено в определении.
Такое положение дел недопустимо, подчеркнул Суд. Именно поэтому к субсидиарной ответственности подлежат привлечению как теневые, так и номинальные контролирующие лица солидарно. Первые – так как в результате именно их виновных действий стало невозможным погасить требования кредиторов, вторые – поскольку они своим поведением содействовали сокрытию личности действительных правонарушителей. Обязанность руководителя передать документацию должника конкурсному управляющему в равной степени (солидарно) распространяется как на номинального, так и на фактического руководителя. Ее неисполнение влечет возможность впоследствии применить презумпцию доведения до несостоятельности, предусмотренную подп. 2 п. 2 ст. 61.11 Закона о банкротстве.
При этом, заметил ВС, наличие статуса бенефициара корпоративной группы еще не свидетельствует о том, что такое лицо является фактическим директором тех компаний группы, где формально должность руководителя занимает номинальное лицо. Бенефициар обычно не управляет ежедневной текущей деятельностью подконтрольных ему корпораций. В то же время он в силу принадлежащего ему контроля должен знать лиц, которые не только номинально, но и фактически осуществляют функции руководителя. При возникновении соответствующего спора на бенефициара может быть возложена обязанность раскрыть информацию о таких лицах. При неисполнении этой обязанности последствия допущенного фактическим руководителем нарушения могут быть вменены этому бенефициару, поскольку именно он создает модель управления, при которой теневой директор совершает противоправные действия и его выявление становится невозможным.
Суды, не исследовавшие доводы и доказательства о номинальном характере полномочий Шихмагомедова, были лишены возможности применить соответствующие правовые подходы при рассмотрении этого обособленного спора. «Утверждение этого гражданина о реальности своих полномочий как директора и нахождении документов (которые так и не были переданы) у него лично не может опровергать доводы конкурсного управляющего и банка о номинальности статуса указанного лица, поскольку принятие номинальным директором вины на себя является одним из ключевых условий заранее достигнутых договоренностей с фактическим руководителем», – заключил ВС, отменив судебные акты нижестоящих инстанций и вернув дело на новое рассмотрение в АСГМ.
Адвокат, доцент Департамента правового регулирования бизнеса НИУ «ВШЭ», доцент Высшей школы правоведения РАНХиГС Валерия Романова отметила, что в этом обособленном споре Верховный Суд обратил внимание нижестоящих судов на тот факт, что законодательством о банкротстве предусмотрена возможность привлечения к ответственности как фактических (теневых), так и номинальных контролирующих лиц (п. 9 ст. 61.11 ФЗ о банкротстве). «Помимо прочего Суд подчеркнул, что к субсидиарной ответственности подлежат привлечению как теневые, так и номинальные контролирующие лица солидарно. Он также, в частности, разъяснил, что обязанность руководителя передать документацию должника конкурсному управляющему в равной степени (солидарно) распространяется как на номинального, так и на фактического руководителя. Неисполнение этой обязанности влечет возможность впоследствии применить презумпцию доведения до несостоятельности, предусмотренную подп. 2 п. 2 ст. 61.11 Закона о банкротстве», – заметила она.
По словам эксперта, выводы ВС РФ имеют существенное значение для практики рассмотрения дел о банкротстве, поскольку в очередной раз обращают внимание судов на необходимость детального исследования представленных доводов по вопросу возможности привлечения к ответственности не только прямых руководителей должника, но и контролирующих лиц и конечных бенефициаров. «Указанная позиция полностью соответствует общему вектору развития гражданского законодательства (в том числе в рамках включения в гражданское законодательство ст. 53.1 ГК РФ), а также относительно недавним поправкам в Закон о банкротстве (введение в 2017 г. в него главы III.2). Более того, позиция ВС имеет особое значение для разрешения вопроса о применении в совокупности ст. 61.11 и ст. 126 ФЗ о банкротстве, поскольку касается вопроса не только монетарной ответственности, но и возможности распространения на контролирующее лицо обязанности по предоставлению документации должника», – полагает Валерия Романова.
Отдельно, по мнению адвоката, следует обратить внимание на обоснованный акцент ВС на недопустимость игнорирования судами доводов сторон спора и выносить судебные акты без предоставления правовой оценки представленным стороной доводам и доказательствам. «Это важное напоминание судам общих правил об оценке доказательств (ст. 71 АПК РФ) и о вынесении мотивированных судебных актов (ст. 170 АПК РФ). Комментируемое определение ВС имеет существенное значение как для разрешения вопросов, связанных с привлечением контролирующих лиц к ответственности, в том числе в связи с непредоставлением документации должника, так и применительно к напоминанию судам базовых правил о порядке исследования и оценки доказательств и вынесения судебных актов», – резюмировала эксперт.
Руководитель арбитражной практики АБ г. Москвы «Халимон и партнеры» Игорь Ершов отметил, что ВС акцентирует внимание на необходимости судам (первой и апелляционной инстанций) при рассмотрении дел давать правовую оценку доводам и представленным в их подтверждение доказательствам, а суду кассационной инстанции – устранять допущенные нижестоящими судами ошибки. «Это проблема общая, характерная для всех споров, но в этом частном случае установления номинального и фактического (теневого) руководителей в споре о привлечении к субсидиарной ответственности суды первой и апелляционной инстанций не дали такую правовую оценку, а суд округа не устранил допущенные нарушения», – заметил он.
На практике номинальность и теневое руководство, по словам эксперта, пронизывают российский бизнес. «Попытка уйти от ответственности и снять с себя риски, переложив их на номинальное лицо, вызывает соблазн, но общество посредством государства и его судебных институтов должно с этим бороться, выявляя подобные схемы. Приведенные заявителями доводы номинальности единоличного исполнительного органа, указанного в ЕГРЮЛ, должны были вызвать обоснованное сомнение судов в его реальном статусе. Но важно, что сомнение в реальности статуса одного лица как руководителя автоматически не может влечь за собой придание статуса фактического (теневого) руководителя иному лицу. Для придания статуса теневого руководителя должны быть обоснованные доказательства, прямые или хотя бы совокупность косвенных, с большой степенью достоверности подтверждающие такое обстоятельство», – полагает Игорь Ершов.
