Есть у нас соседний регион, правоприменительная практика в котором и в ходе следствия, и непосредственно в судебном заседании не вызывает особого желания принимать оттуда поручения. Но вот попалось дело, интересное с профессиональной точки зрения, и я решил поучаствовать.
Следователя (а точнее – заместителя руководителя межрегионального СО СК РФ, но буду называть его следователем) его руководство ограничило в сроках расследования, в связи с чем он категорически не хотел назначать фоноскопические экспертизы по результатам ОРМ. Придать им доказательственное значение он решил путем постановки вопросов участникам процесса в ходе осмотров и прослушивания фонограмм.
Ну а поскольку стороне защиты как раз были нужны экспертные исследования фонограммы, я решил добиваться назначения экспертиз допустимыми законом способами.
Прибыв с подзащитным к следователю в кабинет, я увидел там двух молодых людей, представленных нам в качестве понятых. Следователь объявил, что планирует провести прослушивание фонограмм с допросом подзащитного по существу аудиозаписей. По моей рекомендации подозреваемый подал на имя следователя заявление со ссылкой на ст. 51 Конституции РФ, отказался от участия в данном следственном действии до проведения фоноскопической экспертизы и ходатайствовал о назначении таковой.
Заявление вызвало негодование следователя.
Изначально он сообщил, что я подставляю своего подзащитного и он в связи с таким поведением отстранит его от должности (подзащитный – сотрудник полиции), на что мне пришлось напомнить ему, что этот вопрос не входит в его компетенцию и решается судом. Затем следователь пригрозил, что вызовет для допроса жену подзащитного и ознакомит ее с содержанием интимных телефонных переговоров подозреваемого, после чего начал показывать текст аудиозаписи на экране компьютера, запугивая подзащитного тем, что содержание текста станет известно жене.
Мне пришлось письменно заявить об отводе следователя, поскольку он нарушает неприкосновенность частной жизни и Федеральный закон от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», и мы покинули кабинет.
Так как ч. 1 ст. 125 УПК РФ позволяет обжаловать в суде действия следователя, нарушающие конституционные права граждан, или действия, которые могут нарушить эти права, а право на неприкосновенность частной жизни является конституционным и охраняется ч. 1 ст. 23 УК РФ, в райсуд была подана соответствующая жалоба.
Вот так пришлось столкнуться с тем, как результаты ОРМ вместо использования в доказывании стали применяться в качестве средства запугивания.
В начале поста я не зря обращал внимание на специфику правоприменительной практики региона.
Жалоба в порядке ст. 125 УПК РФ судом принята не была со ссылкой на отсутствие предмета рассмотрения и предложением подать на следователя заявление о признаках преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 137 УК РФ (отказ обжалован в апелляционном порядке).
А вот следователь в тот же день, когда ему был заявлен отвод, вероятно, решив продемонстрировать свою власть, через начальника ОМВД вызвал моего подзащитного для участия в следственных действиях сразу на восемь дней подряд.
Выждав указанный в ч. 3 ст. 50 УПК РФ срок, по истечении которого меня можно заменить на «назначенца», я прибыл с подзащитным к следователю.
В кабинете в присутствии тех же понятых он вновь предпринял попытку провести те же самые следственные действия, что и в первый раз. Мой подзащитный повторно отказался, сославшись на то, что ст. 46 УПК РФ не обязывает его принимать в них участие. Следователь согласился с этим заявлением, но стал утверждать, что такая обязанность есть у меня.
Подав соответствующие письменные заявления (в том числе и о принуждении к участию в следственном действии), мы покинули помещение.
Через несколько суток, чтобы, как я указал выше, не появился «назначенец», я снова собираюсь посетить этого следователя. Не удивлюсь, если и в третий раз будет сделана попытка принуждения к прослушиванию фонограмм.
Следователя (а точнее – заместителя руководителя межрегионального СО СК РФ, но буду называть его следователем) его руководство ограничило в сроках расследования, в связи с чем он категорически не хотел назначать фоноскопические экспертизы по результатам ОРМ. Придать им доказательственное значение он решил путем постановки вопросов участникам процесса в ходе осмотров и прослушивания фонограмм.
Ну а поскольку стороне защиты как раз были нужны экспертные исследования фонограммы, я решил добиваться назначения экспертиз допустимыми законом способами.
Прибыв с подзащитным к следователю в кабинет, я увидел там двух молодых людей, представленных нам в качестве понятых. Следователь объявил, что планирует провести прослушивание фонограмм с допросом подзащитного по существу аудиозаписей. По моей рекомендации подозреваемый подал на имя следователя заявление со ссылкой на ст. 51 Конституции РФ, отказался от участия в данном следственном действии до проведения фоноскопической экспертизы и ходатайствовал о назначении таковой.
Заявление вызвало негодование следователя.
Изначально он сообщил, что я подставляю своего подзащитного и он в связи с таким поведением отстранит его от должности (подзащитный – сотрудник полиции), на что мне пришлось напомнить ему, что этот вопрос не входит в его компетенцию и решается судом. Затем следователь пригрозил, что вызовет для допроса жену подзащитного и ознакомит ее с содержанием интимных телефонных переговоров подозреваемого, после чего начал показывать текст аудиозаписи на экране компьютера, запугивая подзащитного тем, что содержание текста станет известно жене.
Мне пришлось письменно заявить об отводе следователя, поскольку он нарушает неприкосновенность частной жизни и Федеральный закон от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», и мы покинули кабинет.
Так как ч. 1 ст. 125 УПК РФ позволяет обжаловать в суде действия следователя, нарушающие конституционные права граждан, или действия, которые могут нарушить эти права, а право на неприкосновенность частной жизни является конституционным и охраняется ч. 1 ст. 23 УК РФ, в райсуд была подана соответствующая жалоба.
Вот так пришлось столкнуться с тем, как результаты ОРМ вместо использования в доказывании стали применяться в качестве средства запугивания.
В начале поста я не зря обращал внимание на специфику правоприменительной практики региона.
Жалоба в порядке ст. 125 УПК РФ судом принята не была со ссылкой на отсутствие предмета рассмотрения и предложением подать на следователя заявление о признаках преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 137 УК РФ (отказ обжалован в апелляционном порядке).
А вот следователь в тот же день, когда ему был заявлен отвод, вероятно, решив продемонстрировать свою власть, через начальника ОМВД вызвал моего подзащитного для участия в следственных действиях сразу на восемь дней подряд.
Выждав указанный в ч. 3 ст. 50 УПК РФ срок, по истечении которого меня можно заменить на «назначенца», я прибыл с подзащитным к следователю.
В кабинете в присутствии тех же понятых он вновь предпринял попытку провести те же самые следственные действия, что и в первый раз. Мой подзащитный повторно отказался, сославшись на то, что ст. 46 УПК РФ не обязывает его принимать в них участие. Следователь согласился с этим заявлением, но стал утверждать, что такая обязанность есть у меня.
Подав соответствующие письменные заявления (в том числе и о принуждении к участию в следственном действии), мы покинули помещение.
Через несколько суток, чтобы, как я указал выше, не появился «назначенец», я снова собираюсь посетить этого следователя. Не удивлюсь, если и в третий раз будет сделана попытка принуждения к прослушиванию фонограмм.
