Любая инициатива, направленная на ограничение произвола органов, осуществляющих предварительное расследование или ОРД, безусловно, заслуживает положительной оценки.
Но от общего положительного фона, создаваемого подобными инициативами, необходимо отличать их практическую целесообразность и способность к имплементации на практике.
Говоря о подготовленном Борисом Титовым проекте федерального закона о внесении изменений в УК РФ и КоАП РФ, нужно, конечно, поддержать тезис о необходимости жесткой борьбы с повальной спекуляцией полномочиями, предоставленными уголовно-процессуальным законодательством, сотрудниками следственных органов.
Более того, не скрывая своего скептического отношения к самой возможности его принятия, отмечу, что подобный закон был бы полезен для дисциплинирования всего оперативно-следственного корпуса.
Но все-таки мне кажется, что разработчик законопроекта не стремился к созданию, действительно, качественного материала, а ограничился очередным обращением внимания Президента на известную проблему, предложив в качестве ее решения заведомо обреченный на провал способ.
Мое отношение основано на том, что каждый год Президент заявляет о недопустимости избыточного уголовно-правового давления на предпринимателей, но тем не менее не только не прекращается преследование уже арестованных бизнесменов, но и возбуждаются новые, более резонансные уголовные дела с изощренными фабулами.
Бизнес-омбудсмен предлагает ввести уголовную и административную ответственность за незаконные процессуальные решения. Но ведь в отношении всех без исключения таких решений УПК РФ предусматривает последующий судебный контроль в результате обжалования, а в отношении некоторых, в том числе обыска в жилище, контроля и записи телефонных переговоров и пр., предусмотрен и предварительный судебный контроль. Более того, принятие решения о заключении обвиняемого под стражу относится к компетенции только суда и именно повальное применение этой меры пресечения, в первую очередь, губительно влияет на бизнес-климат в стране. Однако в законопроекте говорится только об ответственности следователей и оперативников и только за необоснованность или незаконность осуществляемых ими следственных действий и ОРМ.
Понятно, что судьи неприкосновенны, но потому и предлагаемая Б.Ю. Титовым реформа тогда половинчатая и не снимает самых острых вопросов.
Более того, прежде чем вводить ответственность за нарушения УПК, к которой виновные, очевидно, будут привлекаться судом, не стоит ли серьезно задуматься и принципиально определиться с восстановлением полновесного, оперативного и жесткого прокурорского надзора за следствием? Ведь на примере возобновленного «дела Каменщика» проиллюстрирована неспособность прокуратуры противостоять его очевидно спорным (читай «незаконным») действиям и решениям, а авторитет надзорного ведомства даже не поставлен под сомнение, а подорван.
Стоит ли ожидать от суда, идущего на поводу у «безнадзорного» от прокуратуры следствия, привлечения к ответственности следователей за нарушение УПК по жалобам потерпевших?
Кроме того, полномочия следователя на возбуждение уголовного дела и проведение следственных действий дискреционны и не существует, да и не может существовать регламента, когда считать, что основания для возбуждения уголовного дела есть, а когда их нет, поэтому предлагаемая бизнес-омбудсменом поправка в ст. 286 УК РФ об ответственности следователя за возбуждение уголовного дела без достаточных оснований также спорна, будучи основанной на субъективном, оценочном критерии.
В итоге именно с сильным прокурорским надзором, мотивированным на выявление процессуальных нарушений следствия, я, в первую очередь, связывал бы ослабление прессинга на бизнес, но даже установленный законом, он не сможет выполнять свою функцию без ориентированных на настоящее поддержание законности кадров.
И уж точно я не жду положительного эффекта от почти романтического предвыборного законопроекта.
Но от общего положительного фона, создаваемого подобными инициативами, необходимо отличать их практическую целесообразность и способность к имплементации на практике.
Говоря о подготовленном Борисом Титовым проекте федерального закона о внесении изменений в УК РФ и КоАП РФ, нужно, конечно, поддержать тезис о необходимости жесткой борьбы с повальной спекуляцией полномочиями, предоставленными уголовно-процессуальным законодательством, сотрудниками следственных органов.
Более того, не скрывая своего скептического отношения к самой возможности его принятия, отмечу, что подобный закон был бы полезен для дисциплинирования всего оперативно-следственного корпуса.
Но все-таки мне кажется, что разработчик законопроекта не стремился к созданию, действительно, качественного материала, а ограничился очередным обращением внимания Президента на известную проблему, предложив в качестве ее решения заведомо обреченный на провал способ.
Мое отношение основано на том, что каждый год Президент заявляет о недопустимости избыточного уголовно-правового давления на предпринимателей, но тем не менее не только не прекращается преследование уже арестованных бизнесменов, но и возбуждаются новые, более резонансные уголовные дела с изощренными фабулами.
Бизнес-омбудсмен предлагает ввести уголовную и административную ответственность за незаконные процессуальные решения. Но ведь в отношении всех без исключения таких решений УПК РФ предусматривает последующий судебный контроль в результате обжалования, а в отношении некоторых, в том числе обыска в жилище, контроля и записи телефонных переговоров и пр., предусмотрен и предварительный судебный контроль. Более того, принятие решения о заключении обвиняемого под стражу относится к компетенции только суда и именно повальное применение этой меры пресечения, в первую очередь, губительно влияет на бизнес-климат в стране. Однако в законопроекте говорится только об ответственности следователей и оперативников и только за необоснованность или незаконность осуществляемых ими следственных действий и ОРМ.
Понятно, что судьи неприкосновенны, но потому и предлагаемая Б.Ю. Титовым реформа тогда половинчатая и не снимает самых острых вопросов.
Более того, прежде чем вводить ответственность за нарушения УПК, к которой виновные, очевидно, будут привлекаться судом, не стоит ли серьезно задуматься и принципиально определиться с восстановлением полновесного, оперативного и жесткого прокурорского надзора за следствием? Ведь на примере возобновленного «дела Каменщика» проиллюстрирована неспособность прокуратуры противостоять его очевидно спорным (читай «незаконным») действиям и решениям, а авторитет надзорного ведомства даже не поставлен под сомнение, а подорван.
Стоит ли ожидать от суда, идущего на поводу у «безнадзорного» от прокуратуры следствия, привлечения к ответственности следователей за нарушение УПК по жалобам потерпевших?
Кроме того, полномочия следователя на возбуждение уголовного дела и проведение следственных действий дискреционны и не существует, да и не может существовать регламента, когда считать, что основания для возбуждения уголовного дела есть, а когда их нет, поэтому предлагаемая бизнес-омбудсменом поправка в ст. 286 УК РФ об ответственности следователя за возбуждение уголовного дела без достаточных оснований также спорна, будучи основанной на субъективном, оценочном критерии.
В итоге именно с сильным прокурорским надзором, мотивированным на выявление процессуальных нарушений следствия, я, в первую очередь, связывал бы ослабление прессинга на бизнес, но даже установленный законом, он не сможет выполнять свою функцию без ориентированных на настоящее поддержание законности кадров.
И уж точно я не жду положительного эффекта от почти романтического предвыборного законопроекта.
