Думаю, что проблема актуальна и замечена многими. Не знаю, как мои коллеги, но я эту закономерность видел, вижу и, судя по всему, буду продолжать видеть, как это ни печально. Речь об отдельной категории адвокатов, существующих в своем измерении, но дающих знать о себе в нашем.
Когда доводится сталкиваться с ними, а ты входишь в дело в качестве «первого» защитника, то в 80% случаев обречен впоследствии услышать нелестные упреки в свой адрес или вовсе получить расчет. Будь ты рекомендован самыми доверенными людьми, днюй и ночуй в обнимку с подзащитным с момента его задержания, утешай ты многочисленную родню, выступая «психологом», слушай самые сладкие дифирамбы от окружения подозреваемого – после апелляции мнение к твоему труду резко изменится!
Почему так происходит? От того, что неправильно сработал? Из-за устройства отечественного суда, который органически не приемлет отказ в аресте, залог и поручительство? Из-за того, что достаточно честно и объективно прогнозируешь неутешительный итог исхода уголовного преследования?
Я вижу причину в одном – катализаторами перемен в отношении «первого» защитника выступают «вторые» коллеги, которым важно незаметно залезть в чужой огород и заполучить «капусту». В методах и средствах стеснения они не знают…
Их конек – жесткая и постоянная критика своего предшественника, обещания «все исправить» и зачастую контрпродуктивная тактика защиты, вопреки ранее предложенной, как индикатор собственной значимости и бездарности «первого». Для них принцип «чем хуже для клиента, тем лучше для адвоката» остается главенствующим.
В сознание родственников, которые чаще всего выступают нанимателями защитников, подобный набор действий проникает, как правило, безотказно, сокрушая остатки логики и порождая недоверие ко всему былому. Помогают деструктивному процессу также консультации по делу везде, где только можно: у соседей, коллег, друзей… Ладно бы это все сопровождалось демонстрацией документов (что, в принципе, в юриспруденции первично), но ведь нет – информация передается исключительно со слов, да еще с немалой долей субъективизма.
И после таких брожений начинаются вопросы и высказывания в адрес «первого» адвоката:
– А почему вы не сделали так (эдак)?
– Где результат вашей работы?
– Зачем вы говорите неправду, что дело нельзя развалить?
– Не может быть, что доказательства виновности есть!
– Почему у наших знакомых в такой же ситуации адвокат вытащил человека, а вы нет?
– Как 10 лет?! А другой адвокат говорит, что 3 и то – условно!
Результат подобных дискуссий вполне предсказуем – первопроходец подвергается забвению, а в дело вступает «настоящий» («правильный», «профессиональный») адвокат. Вот только прозрение приходит много позже. Но и тут у любителя «капусты» заготовлен ответ – он то сделал все, что мог, дабы исправить ошибки «первого», но те были столь существенными, что ничто, даже такое чудо, как он…
К чему я это все? Да к тому, что в погоне за «капустой» не стоит превращаться в тех, кто лазит по чужим огородам, и иметь мужество молча делать свою работу, помня о корпоративной этике.
Когда доводится сталкиваться с ними, а ты входишь в дело в качестве «первого» защитника, то в 80% случаев обречен впоследствии услышать нелестные упреки в свой адрес или вовсе получить расчет. Будь ты рекомендован самыми доверенными людьми, днюй и ночуй в обнимку с подзащитным с момента его задержания, утешай ты многочисленную родню, выступая «психологом», слушай самые сладкие дифирамбы от окружения подозреваемого – после апелляции мнение к твоему труду резко изменится!
Почему так происходит? От того, что неправильно сработал? Из-за устройства отечественного суда, который органически не приемлет отказ в аресте, залог и поручительство? Из-за того, что достаточно честно и объективно прогнозируешь неутешительный итог исхода уголовного преследования?
Я вижу причину в одном – катализаторами перемен в отношении «первого» защитника выступают «вторые» коллеги, которым важно незаметно залезть в чужой огород и заполучить «капусту». В методах и средствах стеснения они не знают…
Их конек – жесткая и постоянная критика своего предшественника, обещания «все исправить» и зачастую контрпродуктивная тактика защиты, вопреки ранее предложенной, как индикатор собственной значимости и бездарности «первого». Для них принцип «чем хуже для клиента, тем лучше для адвоката» остается главенствующим.
В сознание родственников, которые чаще всего выступают нанимателями защитников, подобный набор действий проникает, как правило, безотказно, сокрушая остатки логики и порождая недоверие ко всему былому. Помогают деструктивному процессу также консультации по делу везде, где только можно: у соседей, коллег, друзей… Ладно бы это все сопровождалось демонстрацией документов (что, в принципе, в юриспруденции первично), но ведь нет – информация передается исключительно со слов, да еще с немалой долей субъективизма.
И после таких брожений начинаются вопросы и высказывания в адрес «первого» адвоката:
– А почему вы не сделали так (эдак)?
– Где результат вашей работы?
– Зачем вы говорите неправду, что дело нельзя развалить?
– Не может быть, что доказательства виновности есть!
– Почему у наших знакомых в такой же ситуации адвокат вытащил человека, а вы нет?
– Как 10 лет?! А другой адвокат говорит, что 3 и то – условно!
Результат подобных дискуссий вполне предсказуем – первопроходец подвергается забвению, а в дело вступает «настоящий» («правильный», «профессиональный») адвокат. Вот только прозрение приходит много позже. Но и тут у любителя «капусты» заготовлен ответ – он то сделал все, что мог, дабы исправить ошибки «первого», но те были столь существенными, что ничто, даже такое чудо, как он…
К чему я это все? Да к тому, что в погоне за «капустой» не стоит превращаться в тех, кто лазит по чужим огородам, и иметь мужество молча делать свою работу, помня о корпоративной этике.
