17 мая Выборгский районный суд Санкт-Петербурга вынес оправдательный приговор (есть у «АГ») девушке, обвинявшейся в причинении тяжкого вреда здоровью сожителю. Ее защитник, адвокат АП Ленинградской области, член ревизионной комиссии АП ЛО Марина Мошко рассказала редакции о нюансах этого дела и о том, как удалось добиться признания действий ее подзащитной необходимой обороной.
Утром 8 марта 2023 г. между проживающей в одной квартире молодой парой вспыхнула ссора, в ходе которой Н. нанесла ножевое ранение сожителю С. в надлопаточную область, причинив ему колото-резаную рану груди со сквозным ранением левого легкого. В ходе предварительного следствия Н. утверждала, что между ней и потерпевшим произошла драка, а находящийся в квартире свидетель Д. пытался их разнять. Тогда девушка пояснила, что она ударила сожителя ножом, так как была вынуждена защищаться от него, поскольку он зашел с кухонным ножом руке в санузел, где находилась лишь она. При этом она написала явку с повинной, указав, что раскаивается в содеянном. Девушке было предъявлено обвинение по п. «з» ч. 2 ст. 111 УК РФ – умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, с применением предмета, используемого в качестве оружия.
Уголовное дело поступило в Выборгский районный суд Санкт-Петербурга, в ходе судебного разбирательства подсудимая утверждала, что она не оспаривает изложенные в обвинительном заключении обстоятельства, но в ее действиях отсутствовал умысел на причинение тяжкого вреда потерпевшему, от которого она фактически защищалась. По словам обвиняемой, накануне инцидента она, С. и их друзья отмечали предстоящий праздник 8 марта в разных заведениях, где употребляли алкогольные напитки. Подсудимая рассказала, что С. проявлял к ней агрессию, они поругались и она ушла.
Когда она пришла домой, то увидела С. и Д., распивающих спиртное; на ее появление сожитель отреагировал агрессивно, они вновь поругались, он ударил ее, и она скрылась от него в ванной комнате, закрыв за собой дверь. Н. также сообщила, что С. практически сразу вошел следом за ней в ванную, держа кухонный нож; он закрыл за собой дверь, толкал ее и шел на нее с ножом в руке. По словам обвиняемой, она испугалась за свои жизнь и здоровье, поскольку С. был пьян, выше и сильнее ее; каким-то образом она сумела выхватить из его руки нож и, не раздумывая, нанесла им удар в плечо мужчине, после чего отбросила нож в сторону и закричала. На ее крик прибежал Д., которому она велела вызвать скорую помощь, а сама стала зажимать рану потерпевшего полотенцем. По ее словам, С. и ранее применял к ней физическую силу, но никогда при этом не брал в руки нож или другие предметы.
В свою очередь потерпевший С. подтвердил в суде, что вечером 7 марта он вместе с Н. и ее друзьями распивали спиртное в баре, где у него произошел конфликт с неизвестными людьми; Н. попыталась урегулировать этот конфликт, но он оттолкнул ее и она упала. Произошедшее далее, по словам С., он помнит частично ввиду сильного опьянения: так, мужчина вспомнил, что дома он и Н. вновь поссорились, она ушла в ванную и закрыла дверь, он схватил с кухонной столешницы нож и пошел за ней, что-то крича. Потерпевший предположил, что он хотел напугать девушку, после чего помнит лишь, что его укладывали на носилки скорой помощи. Мужчина также признался в том, что ранее допускал рукоприкладство в отношении подсудимой, однако нож взял руки впервые именно 8 марта. Потерпевший подчеркнул, что Н. не заслуживает наказания.
Суд также заслушал показания свидетеля Д., который сообщил, что на момент инцидента он находился в квартире, где проживали Н. и С.; между сожителями произошла ссора сразу после того, как подсудимая пришла домой. По словам свидетеля, он начал оттаскивать потерпевшего от Н., но тот оттолкнул его и Д. вернулся на кухню. Вскоре после этого он услышал крик из ванной, где увидел стоящего на коленях С., который был в крови, после чего Д. вызвал скорую помощь. При этом в ходе предварительного следствия этот свидетель утверждал, что вечером 7 марта он видел, что потерпевший ударил подсудимую на почве ревности, а утром следующего пара подралась.
В итоге суд пришел к заключению, что в день инцидента между сожителями произошел конфликт, в ходе которого С. зашел вслед за Н. в ванную комнату, где направил в ее сторону нож, который девушка выхватила из его рук и нанесла им один удар мужчине, причинив ему тяжкий вред здоровью. Из телефонограмм травмпункта следовало, что телесные повреждения были обнаружены не только у С., но и у подсудимой: ушибы лица и рук, ссадины лица и шейного отдела.
Суд указал, что ни одно из представленных следствием доказательств не содержит в себе данных, позволяющих прийти к выводу о виновности подсудимой. Так, рапорты об обнаружении признаков преступления не являются доказательствами, поскольку они служат поводами для возбуждения дела. Рапорт о задержании Н. также является процессуальным документом, а не доказательством. Телефонограммы из медучреждений содержат лишь информацию о зафиксированных телесных повреждениях, но не об обстоятельствах их получения как подсудимой, так и потерпевшим. В свою очередь, протокол осмотра места происшествия и фототаблица к нему не содержат сведений, позволяющих прийти к выводу о виновности Н., в них зафиксированы лишь вещно-следовая обстановка и предметы, которые в дальнейшем были направлены на экспертные исследования.
Как счел суд, показания Н., данные на предварительном следствии и в суде, фактически идентичны: она нанесла удар ножом С. после того, как тот вошел с ножом в санузел, поскольку была напугана. Тем самым, не оспаривая обстоятельства, изложенные обвинением, подсудимая отрицает лишь наличие у нее умысла на причинение каких-либо телесных повреждений потерпевшему. Со ссылкой на ч. 1 ст. 37 УК РФ суд напомнил, что не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, т.е. при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, если это посягательство было сопряжено с насилием, опасным для обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия.
В ходе судебного разбирательства было установлено, что С. вошел в ванную к Н., держа в руке нож длиной более 30 см, и, направляя его в сторону подсудимой, закрыл за собой дверь, при этом что-то крича обвиняемой; мужчина был пьян и агрессивно настроен. Свидетель Д. в конфликт не вмешивался после того, как С. оттолкнул его. Находясь в замкнутом пространстве, подсудимая испытала шок и страх за свои жизнь и здоровье. С. и ранее проявлял агрессию к ней и физическое насилие, но никогда прежде не брал в руки нож. «При таких обстоятельствах со всей очевидностью следует, что Н. действовала в условиях необходимой обороны, т.е. в условиях непосредственной угрозы применения к ней насилия, опасного для жизни и здоровья; ее действия соответствовали характеру посягательства; явной несоразмерности избранного подсудимой способа защиты характеру и опасности посягательства судом не установлено», – отмечено в приговоре.
В нем также указано: с учетом конкретных обстоятельств дела (сильное алкогольное опьянение потерпевшего, нахождение с ним в маленьком закрытом пространстве, а также впервые взятый им в руки и направляемый в сторону Н. нож) такое посягательство было неожиданным для Н., а потому нет оснований для квалификации ее действий по ч. 1 ст. 114 «Причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны либо при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление» УК РФ.
Как счел суд, учитывая очевидное и явное физическое превосходство С. над Н., тот факт, что ей удалось отобрать у него нож, сам по себе не может однозначно свидетельствовать о том, что при наличии у потерпевшего решимости причинить подсудимой физический вред он этой возможности был лишен после того, как та забрала у него нож. «Доводы государственного обвинителя в судебных прениях о том, что Н. могла избежать ситуации, в которой оказалась, закрыв за собой дверь ванной комнаты на замок, являются несостоятельными в силу положений, содержащихся в ч. 3 ст. 37 УК РФ. Иные доводы государственного обвинителя, в частности, о вызывающем сомнения факте перехода ножа к подсудимой, у которой не установлено порезов от лезвия на ладони, являются не чем иным, как предположениями, на которых обвинительный приговор суда постановлен быть не может», – заметил суд, который оправдал подсудимую в связи с отсутствием состава преступления и признал за ней право на реабилитацию.
В комментарии «АГ» защитник Н. Марина Мошко отметила: парадокс этого уголовного дела заключался в том, что сам потерпевший как в ходе предварительного следствия, так и в суде не имел претензий к подсудимой, поскольку он сам спровоцировал конфликт непосредственно перед событием преступления и ранее наносил Н. телесные повреждения. «Поскольку моей подзащитной обвинение было предъявлено в совершении тяжкого преступления, примирение в соответствии со ст. 25 УПК РФ и ст. 76 УК РФ в этом случае было невозможно. Моя подзащитная действовала в пределах необходимой обороны. Особая сложность такого дела состояла в необходимости убедить суд в том, что моя подзащитная в соответствии с ч. 2.1 ст. 37 УК РФ вследствие неожиданности посягательства не могла объективно оценить степень и характер опасности нападения, ее действия не являются превышением пределов необходимой обороны», – рассказала она.
По словам защитника, в действиях ее подзащитной отсутствовал состав преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 114 УК РФ, поскольку она оказалась в условиях, исключающих возможность проверки истинных намерений потерпевшего, наличия или отсутствия у него реального желания причинить ей физический вред. «Обращаю на это особое внимание, поскольку в подобных делах переквалификация на вышеуказанную статью случается довольно часто и используется судами как альтернатива оправдательному приговору, что нередко устраивает сторону защиты. В этом деле мы такой вариант не рассматривали, поскольку я, изучив положительную судебную практику Верховного Суда по аналогичным преступлениям, считала, что есть все основания для вынесения оправдательного приговора, что в итоге и сделал суд, посчитав наши доводы убедительными. Объем этого дела составлял всего один том, по нему были допрошены подсудимая, потерпевший, свидетель Д., который в момент события преступления находился в квартире, но очевидцем событий не был, и свидетель, который был допрошен по ходатайству защиты для характеристики личности обвиняемой. Также были исследованы заключения четырех экспертиз и иные материалы дела, которое находилось на контроле городской прокуратуры г. Санкт-Петербурга, представитель которой в конце судебного следствия вступил в дело для поддержания обвинения наряду с прокурором района, что свидетельствует об особой заинтересованности стороны обвинения в исходе дела», – полагает Марина Мошко.
Она добавила, что сторона обвинения предпринимала попытки разрешить дело любым другим способом, без вынесения оправдательного приговора. «В конце судебного разбирательства перед судебными прениями стороной обвинения неоднократно предпринимались попытки убедить мою подзащитную в примирении с потерпевшим, также предлагался вариант возвращения дела на дополнительное расследования в порядке ст. 237 УПК РФ, чтобы впоследствии прекратить его на стадии следствия. Законных оснований для этих вариантов не было, поэтому мы отказались. Я бы назвала “особым цинизмом” то обстоятельство, что сторона обвинения в судебных прениях поддержала предъявленное моей подзащитной обвинение по ч. 2 ст. 111 УК РФ и несмотря на мнение потерпевшего, который просил не наказывать мою подзащитную, просила назначить ей наказание в виде реального лишения свободы сроком на три года в исправительной колонии общего режима и взять ее под стражу в зале суда», – отметила защитник.
По ее словам, в настоящее время проблема домашнего насилия стоит для женщин особенно остро. «В таких случаях жертвы не защищены законом от посягательства и являются заложниками ситуации, кроме того, в большинстве случаев, защищая свою жизнь, они сами оказываются на скамье подсудимых и нередко получают реальные сроки лишения свободы. Примирение с потерпевшим при переквалификации деяния на причинение вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны, полагаю, также не решит этой проблемы, так как не предотвратит повторного применения насилия со стороны нападавших, что в большинстве случаев и происходит. Этот оправдательный приговор очень важен для судебной практики по данной категории уголовных дел, поскольку суд в нашем случае подтвердил, что уголовно-правовая норма о необходимой обороне, предусмотренная ст. 37 УК РФ, обеспечивает защиту личности и прав обороняющегося, других лиц, а также защиту охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, применяется судами первой инстанции при вынесении приговоров. В социальном аспекте такой приговор также является очень значимым, поскольку жертвы домашнего насилия могут быть оправданы, что впоследствии, я надеюсь, поможет предотвратить повторное применение насилия по отношению к ним», – подытожила Марина Мошко.
