Верховный Суд РФ опубликовал Определение Судебной коллегии по уголовным делам от 28 мая 2024 г. по делу № 41-УД24-16-К4, которым изменил судебные решения и переквалифицировал действия осужденной на один эпизод по ч. 3 ст. 160 «Присвоение или растрата» УК вместо двух вмененных. Кроме того, применив ст. 73 УК, вторая кассация освободила осужденную из мест лишения свободы, заменив наказание условным сроком.
Верховный Суд, в частности, отметил, что к числу существенных нарушений, являющихся основаниями для отмены или изменения приговора, определения или постановления суда в кассационном порядке, относится неправильное применение уголовного закона при назначении виновному наказания.
Как указано в определении, суды не учли положения ч. 3 ст. 60 УК о необходимости обязательного и полного учета приведенных в данной норме обстоятельств. В частности, суд первой инстанции не в полной мере принял во внимание отношение осужденной к содеянному как непосредственно после произошедших событий, так и в дальнейшем, при расследовании уголовного дела и его рассмотрении в суде. Не принято во внимание также, что осужденная не оспаривала факт совершенного ею противоправного деяния, была согласна с фактом и размером недостачи, собственноручно написала расписки, в которых обязалась вернуть денежные средства, и внесла суммы для погашения причиненного вреда еще до возбуждения уголовного дела. В полном объеме материальный ущерб осужденная возместила после постановления обвинительного приговора. В ходе предварительного следствия обвиняемая давала подробные показания относительно обстоятельств дела. Кроме того, как заметил ВС, действия подсудимой были неправильно квалифицированы по двум эпизодам присвоения денежных средств.
Такое решение Верховного Суда определяет положительный вектор для формирования практики законного и справедливого назначения наказания, цели которого – восстановление социальной справедливости, а также исправление осужденного и предупреждение совершения новых преступлений (ст. 43 УК). Несмотря на то что в определении ВС действия осужденной были переквалифицированы с двух составов на одно преступление, наиболее важным, на мой взгляд, является вопрос несправедливости назначенного первой инстанцией наказания – независимо от спорного количества эпизодов хищения.
Даже при ошибочной квалификации действий подсудимой судами трех инстанций по двум составам присвоения денежных средств в крупном размере у судов имелись обязывающие законные основания для назначения наказания, не связанного с лишением свободы, с применением ст. 73 УК, однако такие основания были немотивированно проигнорированы судом первой инстанции, а впоследствии – апелляцией и первой кассацией. Если бы суды не допустили такой серьезной несправедливости при определении вида наказания, спор о квалификации деяния решался бы далее без весомых для осужденной последствий.
При рассуждении о причинах возникновения проблемных ситуаций простые истины приводят к простым выводам. Решение суда первой инстанции не вступает в законную силу сразу после вынесения, поскольку подлежит обязательному контролю не только в плане согласия с таким решением осужденного и его защиты, но и со стороны контрольно-надзорного органа в лице прокуратуры. Судья как любой человек может ошибиться, его решения не всегда могут быть безупречными, поэтому область контроля и надзора за вынесенными решениями играет существенную роль. Если рассматривать в данном аспекте функции сторон обвинения и защиты, то это две стороны в процессе, которые способны видеть судебные ошибки и обжаловать решения судов в этой части. Однако в отличие от стороны защиты, функция которой направлена на защиту уголовно преследуемой личности и оказание ей всесторонней юридической помощи, сторона обвинения в лице прокуратуры обязана следить за соблюдением законности.
В частности, в соответствии с Федеральным законом «О прокуратуре Российской Федерации» прокурор обязан немедленно освободить своим постановлением лицо, содержащееся без законных оснований в учреждениях, исполняющих наказания, либо в нарушение закона подвергнутое задержанию, предварительному заключению. На практике, к сожалению, нередко происходит иначе, а именно: прокурор, выступающий в уголовном процессе в качестве государственного обвинителя, действуя от имени государства и представляя собой одновременно орган, осуществляющий контроль соблюдения законности, завышает размер или вид наказания, которое просит назначить подсудимому. В таком случае еще до вынесения приговора, по сути, нивелируется один из участков контроля законности при вынесении судом итогового решения по делу в части назначения необоснованно высокого размера и вида наказания, когда они зависят от совокупности оценки содеянного с учетом обстоятельств, смягчающих наказание.
В случае судебной ошибки и удовлетворения требования гособвинителя о назначении завышенного наказания суд тем самым принимает неправосудное решение – формально в санкциях статьи УК, но несправедливое, не соответствующее тяжести наступивших последствий и личности подсудимого. В таком случае сторона защиты остается единственной надеждой осужденного на отмену такого решения вышестоящими инстанциями. Возвращаясь назад, подчеркну, что законодатель наделил обязанностями надзора и контроля законности не сторону защиты, а именно прокуратуру, позицию которой в судебном заседании озвучивает гособвинитель. При требовании гособвинителем заведомо завышенного размера или вида наказания подсудимому либо более строгой квалификации содеянного уровень контроля и надзора законности вынесенного итогового решения по делу существенно падает.
На мой взгляд, решению проблемы могло бы способствовать усиление в органах прокуратуры контроля законности действий гособвинителей. Эффективность работы таких контрольных отделов прокуратуры представляется целесообразным определять в соответствии с показателями оспоренных вышестоящим прокурором действий гособвинителей, которые повлекли вынесение судами незаконных, несправедливых решений. Если такие показатели будут включаться в отчеты прокуратуры в качестве положительных рейтингов, с высокой долей вероятности можно предполагать существенный рост качества работы гособвинителей за счет внутреннего самоконтроля ведомства.
Сегодня, к сожалению, наблюдается тенденция завышения гособвинителями наказания подсудимым. На мой взгляд, причиной может служить и то, что гособвинители оставляют за собой право обжаловать решение суда по причине «мягкости» назначенного наказания (если суд снизит размер наказания, о котором ходатайствовал прокурор). Но ведь профессионализм не в показателях статистики, а в эффективном применении закона, способствующем в том числе исправлению осужденного, а не выполняющем сугубо карающую функцию наказания.
Полагаю, многие практикующие адвокаты согласятся с приведенными мной выводами, к тому же мои утверждения не голословны. Так, в течение трех лет я отстаивал невиновность доверителя, обвинявшегося по ч. 3 ст. 160 УК. Несмотря на то что процесс завершился вступившим в законную силу оправдательным приговором, действия прокурора оставили негативный осадок.
Уголовное дело в отношении подзащитного было возбуждено по представлению городского прокурора в порядке ст. 37 УПК РФ. Соответственно, на прекращение уголовного преследования на стадии предварительного следствия в связи с явным отсутствием в действиях обвиняемого состава преступления рассчитывать не приходилось – обвинение в суде первой инстанции поддерживал прокурор города, инициировавший возбуждение дела. Стоит отметить, что денежные средства были возвращены подзащитным в кассу организации еще до проведения проверки и выявления факта неправильного начисления заработной платы, которое прокурор посчитал умышленным присвоением денежных средств в противовес позиции защиты о добросовестном заблуждении в правильности осуществляемых выплат, произведенных на основании устных распоряжений учредителя организации.
Выражая мнение о тенденциозности гособвинителей к завышению наказания, я исхожу из собственного немалого профессионального опыта, а приведенное в качестве примера уголовное дело наглядно иллюстрирует это явление, поскольку при отсутствии доказательственной базы и при наличии всех признаков добросовестного заблуждения подсудимого в законности своих действий в судебных прениях прокурор просил суд назначить наказание в виде реального лишения свободы. Но в нашем случае суд не применил сурового наказания, хотя признал подсудимого виновным с назначением наказания в виде условного осуждения. В апреле 2024 г. апелляционная инстанция вынесла оправдательный приговор, но ведь гособвинитель добивался в отношении подсудимого реального лишения свободы!
В заключение добавлю, что при анализе правовой ситуации, описанной в Определении ВС по делу № 41-УД24-16-К4, в совокупности с требованиями закона и сложившейся судебной практикой остается неясным, почему искаженная правовая позиция суда первой инстанции в виде очевидно неверной квалификации действий подсудимой и назначения несправедливого наказания сумела пройти два квалифицированных уровня судебного контроля в лице апелляции и кассации, оставаясь при этом фактически неизменной.
