Напомним, 31 января КС РФ рассмотрел жалобу Александра Певзнера, в которой тот просил признать, что п. 1 ч. 3 ст. 81 УПК РФ, обязывающий суд при прекращении дела в связи с истечением срока давности конфисковать у обвиняемого, не признанного виновным в совершении уголовно наказуемого деяния, принадлежащее ему имущество, признанное вещественным доказательством в качестве орудия преступления, допускает незаконное лишение собственника его имущества и тем самым противоречит Конституции РФ. Кроме того, в жалобе указывалось, что неопределенность понятия «ухудшение положения лица» в ст. 401.6 УПК РФ дает возможность судам по-разному применять ее на практике, что ведет к произвольному вмешательству в право собственности и нарушению конституционного принципа равенства всех перед законом.
В своем официальном заключении по данному делу СПЧ указал на то, что нежелание обвиняемого оспаривать законность и обоснованность уголовного преследования является его осознанным выбором, который предполагает принятие установленных законом процессуальных и других последствий такой позиции. Также подчеркивается, что законность уголовного преследования при прекращении его в связи с истечением срока давности предполагается в случаях, когда обвиняемый не возразил против вынесения соответствующего постановления и не оспорил этот процессуальный акт.
При этом Совет поддержал позицию суда апелляционной инстанции, согласно которой отнесение предмета контрабанды к орудиям преступления является нарушением материального права. В этой связи представитель СПЧ попросил КС РФ раскрыть конституционно-правовой смысл понятия «орудия, оборудование или иные средства совершения преступления, принадлежащие обвиняемому, орудие преступления», а также понятия «признанное вещественным доказательством имущество обвиняемого, использовавшееся в качестве орудия преступления».
Юрий Костанов также считает, что признание картины орудием преступления, «если она не была заключена в дубовую раму и ею не был нанесен удар кому-либо по голове», невозможно. Он подчеркнул: «Если речь идет о контрабандном перемещении, то предмет контрабанды как вещественный элемент объекта преступления нельзя смешивать с понятием орудия преступления. Иначе орудием преступления надо признавать бумажник, вытащенный вором, или не только нож в руках убийцы, но и тело убитого им человека, но абсурдность такого подхода совершенно очевидна».
В то же время, по мнению Юрия Костанова, прекращение дела по нереабилитирующим основаниям нельзя приравнивать к обвинительному приговору и, следовательно, допускать применение в отношении обвиняемого процессуальных мер, ограничивающих и ущемляющих его права, в том числе конфискацию имущества.
«Если нет преступления, не должно быть и наказания. То, что человек не воспользовался своим правом добиваться оправдательного приговора, не значит, что с ним можно обращаться как с преступником. Принцип презумпции невиновности совершенно определенно говорит о том, что с не признанным виновным по приговору суда человеком, в том числе гражданином Певзнером, которого суд не признавал виновным в контрабанде, нельзя обращаться как с виновным», – указывает Юрий Костанов.
Он добавил, что если ст. 81 УПК РФ по смыслу, придаваемому ей правоприменительной практикой, допускает такое толкование, которое позволяет приравнять постановление о прекращении уголовного дела к обвинительному приговору и конфисковать ценное имущество у невиновного лица при отсутствии правового акта об установлении события преступления и вины, то она противоречит конституционным нормам как о презумпции невиновности, так и о праве частной собственности.
Решение по этой жалобе будет принято КС РФ в закрытом режиме, о дате будет сообщено позднее.
