Конституционный Суд вынес Определение № 231-О/2024 по жалобе на неконституционность ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ, регулирующей вопрос заключения под стражу предпринимателей, обвиняемых в экономических преступлениях, связанных с осуществлением ими предпринимательской деятельности.
С жалобой в КС обратился Никита Хребтов, обвиняемый в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 170.1, ч. 3 ст. 30 и ч. 4 ст. 159 УК РФ, после того как в январе 2023 г. судья Верховного Суда отказал в передаче на рассмотрение его кассационной жалобы на постановление районного суда о продлении срока содержания под стражей и постановление апелляции, оставившее его в силе. При этом судья ВС указал на отсутствие обстоятельств, подтверждающих, что деяние, в совершении которого обвиняется заявитель, связано с предпринимательской деятельностью.
В жалобе в Конституционный Суд Никита Хребтов настаивал, что ч. 1.1 ст. 108 УПК противоречит Конституции РФ в той мере, в какой она в силу неопределенности нормативного содержания порождает на практике неоднозначное истолкование и, соответственно, возможность произвольного применения, допуская помещение в СИЗО вопреки содержащимся в этой норме исключениям.
Отказывая в принятии жалобы к рассмотрению, КС напомнил, что спорная норма подразумевает, что заключение под стражу в качестве меры пресечения может быть применено в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч. 1–4 ст. 159, ст. 159.1–159.3, 159.5, 159.6, 160, 165 и 201 УК РФ, если эти преступления совершены ИП в связи с осуществлением им предпринимательской деятельности или управлением принадлежащим ему имуществом, используемым в целях предпринимательской деятельности, либо членом органа управления коммерческой организации в связи с осуществлением им полномочий по управлению организацией или в связи с осуществлением коммерческой организацией предпринимательской или иной экономической деятельности, а также ч. 5–7 ст. 159, ст. 171, 1711, 171.3–172.3, 173.1–174.1, 176–178, 180, 181, 183, 185–185.4 и 190–199.4 УК РФ, только при наличии одного из следующих обстоятельств: подозреваемый или обвиняемый не имеет места жительства или места пребывания на территории РФ, им нарушена ранее избранная мера пресечения, он скрылся от органов предварительного расследования или от суда. Эта специальная норма уголовно-процессуального закона служит дополнительной гарантией конституционного права на свободу и личную неприкосновенность.
Наряду с этим, пояснил КС, УПК РФ устанавливает в ст. 108 общие правила принятия судом решения об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, в силу которых такое решение принимается в ходе судебного заседания, проводимого с участием подозреваемого или обвиняемого, его защитника. Тем самым стороне защиты предоставляется реальная возможность довести до сведения суда свою позицию касательно всех аспектов рассматриваемого в судебном заседании вопроса, в том числе касательно существа сферы деятельности, в которой совершено преступление. При этом решение суда о применении заключения под стражу должно быть законным, обоснованным и мотивированным.
При рассмотрении вопроса об избрании этой меры пресечения ИП или члену органа управления коммерческой организации, подозреваемому или обвиняемому в преступлениях, предусмотренных ч. 1–4 ст. 159, ст. 159.1–159.3, 159.5, 159.6, 160, 165 и 201 УК РФ, суд выясняет, приведены ли в постановлении о возбуждении ходатайства и содержатся ли в приложенных к постановлению материалах конкретные сведения, подтверждающие вывод о том, что инкриминируемое ему преступление совершено не в связи с осуществлением им предпринимательской деятельности или управлением принадлежащим ему имуществом, используемым в целях предпринимательской деятельности, либо не в связи с осуществлением им полномочий по управлению этой организацией или не в связи с осуществлением коммерческой организацией предпринимательской или иной экономической деятельности. При отсутствии этих сведений такое ходатайство не подлежит удовлетворению (абз. 3 п. 7 Постановления Пленума ВС РФ от 19 декабря 2013 г. № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, залога и запрета определенных действий»).
Суд также напомнил, что вопрос о предпринимательском характере деятельности разрешается с учетом п. 1 ст. 2 ГК РФ, согласно которому предпринимательской является самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг, а лица, осуществляющие предпринимательскую деятельность, должны быть зарегистрированы в этом качестве в установленном законом порядке, если иное не предусмотрено этим Кодексом. Соответствующие преступления следует считать совершенными в сфере предпринимательской деятельности, если они совершены лицом, осуществляющим предпринимательскую деятельность самостоятельно или участвующим в предпринимательской деятельности, осуществляемой юрлицом, и эти преступления непосредственно связаны с этой деятельностью. При этом предпринимательская деятельность является объектом государственной защиты постольку, поскольку она осуществляется лицами, которые имеют соответствующий статус и выполняют обусловленные этим статусом предусмотренные законом или не противоречащие ему экономические функции, направленные на получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг.
КС подчеркнул, что ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ не устанавливает неприкосновенность ИП и членов органа управления коммерческой организации, не определяет ни их личную привилегию как граждан, ни привилегию, связанную с их профессиональным статусом, и не исключает в принципе применение к ним меры пресечения в виде заключения под стражу. Эта норма при разрешении вопроса о мере пресечения в отношении указанных лиц, совершивших преступления в связи с осуществлением ими предпринимательской деятельности, подлежит применению в системной связи не только с п. 1 ст. 2 ГК РФ, но и с положениями уголовного и уголовно-процессуального законов. «Разрешая вопрос о мере пресечения, суд не может не учитывать положение п. 4 примечаний к ст. 159 УК РФ, ориентирующее лишь на такую предпринимательскую деятельность, когда сторонами договора являются индивидуальные предприниматели и (или) коммерческие организации, а равно не принимать во внимание нормы уголовно-процессуального закона, определяющие назначение и принципы уголовного судопроизводства, основания для избрания меры пресечения и обстоятельства, учитываемые при ее избрании», – заключил Суд, добавив, что иное приводило бы к нарушению конституционных принципов равенства и справедливости и к отступлению от требований ч. 3 ст. 17 и ч. 1–2 ст. 19 Конституции РФ.
Адвокат АП Свердловской области Сергей Колосовский отметил, что с момента провозглашения государством курса на защиту предпринимателей от незаконного уголовного преследования и необоснованного применения мер процессуального принуждения пытливый ум правоприменителей постоянно ищет способы обойти нормативно установленные формы защиты предпринимателей. «Первоначальная редакция ч. 1.1 ст. 108 УПК, введенная в действие в 2009 г., устанавливала простой запрет на заключение под стражу лиц, обвиняемых по ряду составов в совершении преступлений в сфере предпринимательской деятельности. Правоприменители моментально выработали формулировку – это же не предпринимательство, а просто мошенничество, и с такой формулировкой стали успешно преодолевать установленный запрет. Именно поэтому ч. 1.1 ст. 108 УПК впоследствии многократно редактировалась до сегодняшнего состояния, исключающего, на мой взгляд, какие-либо разночтения. Однако это обращение в Конституционный Суд показывает, что, несмотря на максимальную конкретизацию текста закона, правоохранительные и судебные органы все равно находят способы обойти установленные запреты», – считает он.
Адвокат АП Чукотского автономного округа Игорь Кустов полагает, что определение КС РФ устраняет неопределенность, возникшую с изменением уголовно-процессуального закона, а именно ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ, регламентирующей избрание меры пресечения в виде заключения под стражу для лиц из числа предпринимателей, обвиняемых в совершении преступлений «экономической направленности». «Этот судебный акт определяет вектор на ограничение применения законодательного запрета на избрание меры пресечения в виде заключения под стражу. Так, в определении Суда указано, что запрет на применение заключения под стражу относится только к лицам, осуществляющим предпринимательскую деятельность, и только в отношении преступлений “экономической направленности”», – пояснил он.
Вместе с тем, по мнению эксперта, выводы КС существенно нарушают права самозанятых граждан, которые, хоть и в меньшем объеме, но также могут осуществлять предпринимательскую деятельность. «А значит они подпадают под указанную в определении формулировку “предпринимательская деятельность является объектом государственной защиты постольку, поскольку она осуществляется лицами, которые имеют соответствующий статус и выполняют обусловленные этим статусом предусмотренные законом или не противоречащие ему экономические функции, направленные на получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг”. Как видно из вышеуказанной формулировки, самозанятые лица также должны быть указаны как в исследуемой статье УПК РФ, так и в определении КС», – заключил Игорь Кустов.
