В 2013 г. постановлением судьи Выборгского городского суда было удовлетворено ходатайство о прекращении уголовного преследования в отношении Александра Певзнера в связи с истечением срока давности, при этом картина была признана вещественным доказательством и не была возвращена владельцу. В дальнейшем апелляционная коллегия Ленинградского областного суда изменила решение: картину было решено передать собственнику после надлежащего таможенного оформления. Однако с таким выводом не согласилась Судебная коллегия по уголовным делам ВС РФ, которая своим определением оставила без изменения постановление Выборгского городского суда о конфискации полотна.
В этой связи Александр Певзнер обратился в КС РФ с жалобой, в которой он указал, что п. 1 ч. 3 ст. 81 УПК РФ, обязывающий суд при прекращении дела в связи с истечением срока давности конфисковать у обвиняемого, не признанного виновным в совершении уголовно наказуемого деяния, принадлежащее ему имущество, признанное вещественным доказательством в качестве орудия преступления, допускает незаконное лишение собственника его имущества, что не соответствует Конституции РФ.
Также заявитель просил признать ст. 401.6 УПК РФ неконституционной в той мере, в которой данная норма обладает неопределенностью в вопросе, допускается ли пересмотр в кассационном порядке вступившего в силу решения суда о возвращении имущества, признанного вещественным доказательством, владельцу, в отношении которого уголовное дело прекращено по истечении годичного срока с момента вступления в силу такого решения. Авторы жалобы настаивают на том, что неопределенность понятия «ухудшение положения лица» в ст. 401.6 УПК РФ дает возможность судам по-разному применять ее на практике, что ведет к произвольному вмешательству в право собственности и нарушению конституционного принципа равенства всех перед законом.
Говоря о неконституционности п. 1 ч. 3 ст. 81 УПК РФ, адвокат Максим Крупский, представляющий заявителя, сослался на Постановление КС РФ от 14 июля 2011 г. № 16-П. По его мнению, в п. 2.1 данного документа сформулирована общеправовая позиция, согласно которой применение иных мер уголовно-правового характера в случае, когда противоправность деяния доказать не удалось, не соответствует положениям Конституции РФ.
«По Уголовному кодексу РФ конфискация орудий преступления, принадлежащих обвиняемому, относится к иным мерам уголовно-правового характера. Следовательно, в силу указанного постановления КС РФ обжалуемая норма, требующая конфискации орудия преступлений при прекращении уголовного дела в связи с истечением срока давности уголовного преследования, то есть когда противоправность деяния не удалось установить в соответствующих судебных процедурах, противоречит ч. 2 ст. 54 и ч. 1 ст. 49 Конституции РФ», – пояснил он. Адвокат настаивает на том, что в силу истечения срока давности уголовного преследования и невозможности признания виновности применение к лицу карательных мер в виде конфискации имущества нарушает конституционные принципы справедливости и соразмерности.
Выступающие на заседании суда эксперты тем не менее не нашли оснований для признания обжалуемых положений УПК РФ противоречащими Конституции РФ.
Так, полномочный представитель Госдумы в КС РФ Татьяна Касаева подчеркнула, что принятие решения о конфискации предмета, признанного вещественным доказательством в качестве орудия преступления, не связано непосредственно с привлечением лица к уголовной ответственности и, следовательно, не может рассматриваться как обстоятельство, ухудшающее положение лица. Таким образом, по ее мнению, cт. 401.6 УПК РФ, предусматривающая возможность «поворота» к худшему при пересмотре судебного решения в кассационном порядке в течение года в исключительных случаях, Конституции РФ не противоречит.
Полномочный представитель Совета Федерации в КС РФ Андрей Клишас указал на то, что законодательное закрепление конфискации орудия преступления при контрабанде основано на международных обязательствах Российской Федерации. Оспариваемое положение признает конфискацию имущества, лишь если таковое признано орудием преступления, при этом орудием преступления признаются все предметы, которые использовались для достижения общественно опасной цели, в том числе и предметы контрабанды.
«Прекращение уголовного преследования по нереабилитирующему основанию, ввиду истечения срока уголовного преследования, возможно лишь с согласия обвиняемого. Таким образом, если подозреваемый не возражал против прекращения, то нет оснований считать права заявителя нарушенными решением о прекращении уголовного дела. При отсутствии такого согласия законодательством предусмотрена возможность продолжения производства по делу, а при наличии оснований – и реабилитации», – заключил Андрей Клишас, добавив, что применение в отношении заявителя нереабилитирующего основания прекращения дела и повлекло конфискацию картины.
Со своей стороны, полпредставитель Президента РФ в КС РФ Михаил Кротов отметил, что приводимые заявителем доводы несостоятельны, так как факт совершения контрабанды был установлен в ходе предварительного расследования и не отрицается заявителем. При этом Михаил Кротов подчеркнул, что вопрос о компенсации причиненного сособственнику ущерба в любом случае должен решаться в гражданско-правовом порядке.
По мнению полномочного представителя Генпрокуратуры РФ Татьяны Васильевой, поданная заявителем жалоба не подлежит удовлетворению, поскольку право собственности не является абсолютным и может быть ограничено федеральными законами. Также она добавила, что культурные ценности подпадают под признаки вещественного доказательства, подлежащего конфискации, что не противоречит позициям ЕСПЧ.
Представляющая Совет при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Наталья Евдокимова подчеркнула, что соблюдение фундаментальных процессуальных гарантий, включая презумпцию невиновности, должно обеспечиваться и при разрешении вопроса о прекращении уголовного дела по нереабилитирующему основанию. Она напомнила, что лица, в отношении которых прекращено уголовное дело, не могут быть признаны и названы виновными в совершении преступления либо деяния, содержащего все признаки состава преступления.
При этом Наталья Евдокимова указала на то, что уголовное преследование осуществлялось правомерно, к моменту прекращения уголовного дела основание для осуществления уголовного преследования сохранялось, и обвиняемый не возражал против прекращения уголовного преследования по нереабилитирующим основаниям. Кроме того, она считает целесообразным раскрытие КС РФ в постановлении по данному делу конституционно-правового смысла понятий «орудия, оборудование или иные средства совершения преступления, принадлежащие обвиняемому», «орудия преступления», а также «признанное вещественным доказательством имущество обвиняемого, использующееся в качестве орудия преступления».
Решение КС РФ будет опубликовано позднее.
