14 декабря Верховный Суд РФ вынес Определение № 305-ЭС21-26882 (3) по делу № А40-300549/2019, в котором указал, что суды, разрешая спор о включении требований в реестр умершего должника, приняв доказательства и пояснения только со стороны кредитора и не проверив контрдоводы возражающего лица, создали ситуацию неравных процессуальных возможностей сторон.
В рамках дела о банкротстве умершего должника Юрия Шестопалова Анатолий Карпов 6 марта 2020 г. обратился в суд с заявлением о включении в третью очередь реестра его требования в размере около 17,6 млн руб., возникшего в связи с частичным исполнением им решения суда о солидарном взыскании кредитной задолженности с Анатолия Карпова и Юрия Шестопалова. В дальнейшем предъявленное требование было дополнено требованием о включении в реестр суммы свыше 44,5 млн руб., возникшей из неисполнения должником обязательств по возврату займов по распискам от 25 октября 2004 г, от 7 апреля 2006 г., от 28 февраля 2005 г. и от 16 декабря 2014 г., а также суммы свыше 434 млн руб., возникшей в связи с задолженностью по договору займа от 23 мая 2018 г., удостоверенному нотариусом.
Суд признал требование Анатолия Карпова в размере около 480 млн руб. обоснованным как подлежащее удовлетворению за счет имущества должника, оставшегося после удовлетворения требований кредиторов, включенных в реестр. В части удовлетворения заявления о признании обоснованным требования в размере около 17,6 млн руб. было отказано. При этом суд руководствовался положениями ст. 71, 100, 213.7 и 213.24 Закона о банкротстве, ст. 808 и 810 ГК РФ, а также разъяснениями, содержащимися в п. 26 Постановления Пленума ВАС РФ от 22 июня 2012 г. № 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве» (далее – Постановление Пленума ВАС № 35). Он исходил из того, что договор займа не признан недействительным, а финансовая возможность Анатолия Карпова предоставить заем в заявленной сумме подтверждена надлежащими и достаточными доказательствами.
В удовлетворении ходатайства наследника Юрия Шестопалова о назначении по делу судебной почерковедческой экспертизы и заявления о фальсификации доказательств суд первой инстанции отказал по мотиву отсутствия признаков, указанных в ст. 303 УК РФ. Приняв во внимание разъяснения, указанные в п. 9 Постановления Пленума ВАС № 35, суд признал требование кредитора подлежащим погашению после удовлетворения требований кредиторов, включенных в реестр, поскольку дополнение требований на суммы займов по распискам и договору поступило в суд уже после закрытия реестра. Апелляция оставила решение первой инстанции без изменений. С такими выводами согласилась и кассация, отменив судебные акты только в части удовлетворения требований в размере около 44,5 млн руб., составляющих суммы займа по распискам от 25 октября 2004 г., от 7 апреля 2006 г., от 28 февраля 2005 г. и от 16 декабря 2014 г., в связи с пропуском срока исковой давности.
Анатолий Карпов обратился в Верховный Суд с кассационной жалобой. Проверив материалы обособленного спора, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС указала, что в данном случае перед судами стоял вопрос о существовании у умершего должника заемных обязательств перед кредитором. Учитывая, что такое состояние имущественной массы должника как банкротство характеризуется недостаточностью средств для удовлетворения требований всех кредиторов, разрешая споры о включении требований в реестр, необходимо тщательно проверять наличие и размер задолженности, чтобы денежные средства от реализации конкурсной массы не были направлены лицу, в действительности кредитором не являющемуся.
Анатолий Карпов в подтверждение возникновения задолженности перед ним ссылался на факт передачи Юрию Шестопалову наличных денежных средств в иностранной валюте. В доказательство была представлена копия договора займа от 23 мая 2018 г., удостоверенного нотариусом Малгобекского нотариального округа Республики Ингушетия.
ВС заметил, что совершение платежа в наличной форме является законным способом расчетов (п. 1 ст. 140 ГК) и само по себе не свидетельствует о подозрительности операции, особенно в ситуациях, когда плательщиком выступает физическое лицо, а оплата по договору, произведенная в иностранной валюте в нарушение правил осуществления валютных операций, сама по себе не влечет недействительность договора. Вместе с тем, указал Верховный Суд, в силу особенностей обращения наличных денежных средств достоверная верификация факта совершения такой операции зачастую затруднительна, что может повлечь возникновение у недобросовестных лиц желание сфальсифицировать соответствующие документы. По этой причине судебной практикой по делам о банкротстве выработаны критерии, позволяющие устранить сомнения в факте совершения платежа (п. 26 Постановления Пленума ВАС № 35).
Как разъяснил ВС, в этих целях может быть выяснено финансовое состояние плательщика – позволяло ли оно передать должнику сумму в заявленном размере, – проведена экспертиза подлинности и давности подтверждающего платеж документа, выяснены обстоятельства, при которых совершался платеж, и т.д. Суд вправе включить в предмет доказывания любые сведения, которые позволят выяснить спорные обстоятельства, устранить имеющиеся у суда сомнения в реальности операции и принять обоснованное решение. Однако, разрешая спор, суд ограничился только затребованием информации о наличии у кредитора финансовой возможности по предоставлению заявленной к включению в реестр суммы займа, отметив, что договор удостоверен нотариально и недействительным не признан.
ВС напомнил, что согласно ч. 5 ст. 69 АПК РФ обстоятельства, подтвержденные нотариусом при совершении нотариального действия, не требуют доказывания, если подлинность нотариально оформленного документа не опровергнута в порядке, установленном ст. 161 АПК, или если нотариальный акт не был отменен в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством для рассмотрения заявлений о совершенных нотариальных действиях или об отказе в их совершении.
Верховный Суд добавил, что наследник Юрия Шестопалова возражал против включения в реестр требования Анатолия Карпова, заявляя о безденежности договора займа от 23 мая 2018 г. и ставя под сомнение принадлежность проставленной от имени должника подписи на договоре указанному лицу, для чего наследником было заявлено в порядке ст. 161 АПК о фальсификации доказательства и назначении по делу судебной почерковедческой экспертизы. Также ВС обратил внимание, что наследник должника, начиная с рассмотрения спора в суде первой инстанции, приводил документально обоснованные доводы о том, что в указанную дату ни кредитор, ни должник не находились в Ингушетии, где удостоверен договор, – так, Юрий Шестопалов находился в Италии, а Анатолий Карпов в Москве. В подтверждение указанных обстоятельств были представлены доказательства, которые, однако, не получили правовой оценки со стороны суда. Наследник также обращал внимание, что в реестре нотариальных действий единой информационной системы нотариата сведения о совершении нотариального действия от 23 мая 2018 г. не найдены, сведения об исправлении в установленном законом порядке номера реестровой записи отсутствуют.
Обосновывая необходимость назначения по делу судебной почерковедческой экспертизы, наследник при новом рассмотрении спора представил в материалы дела внесудебное заключение ООО «Столичная лаборатория исследования документов» от 21 марта 2022 г., в котором экспертом сделан вывод, что подпись от Юрия Шестопалова, изображение которой расположено в копии договора займа от 23 мая 2018 г., выполнена другим лицом. Верховный Суд указал, что приведенные возражения являются убедительными и ставят под сомнение реальность хозяйственной операции по выдаче суммы займа, в силу чего они подлежали проверке в рамках рассмотрения заявления о фальсификации доказательства.
Он также напомнил, что в соответствии со ст. 161 АПК суд помимо разъяснения уголовно-правовых последствий заявления о фальсификации доказательства, исключения оспариваемого доказательства из числа доказательств по делу с согласия лица, его представившего, при отсутствии такого согласия должен проверить обоснованность заявления о фальсификации доказательства. В этом случае арбитражный суд принимает предусмотренные федеральным законом меры для проверки достоверности заявления о фальсификации доказательства, в том числе назначает экспертизу, истребует другие доказательства или принимает иные меры.
Сам по себе факт непредставления Анатолием Карповым подлинного договора займа от 23 мая 2018 г. по запросу суда не может влечь негативные процессуальные последствия для возражающей стороны, поскольку, исходя из принципов состязательности и процессуального равноправия сторон, бремя доказывания наличия требования к умершему должнику лежит непосредственно на кредиторе. Таким образом, указал Верховный Суд, с учетом конкретных обстоятельств данного обособленного спора непредставление Анатолием Карповым подлинного договора займа от 23 мая 2018 г. в силу ч. 9 ст. 75 АПК влечет недоказанность факта совершения хозяйственной операции по выдаче им суммы займа Юрию Шестопалову.
Приняв доказательства и пояснения только со стороны кредитора и не проверив по существу контрдоводы возражающего лица, суды первой и апелляционной инстанций фактически создали ситуацию, при которой процессуальные возможности сторон не были равными – одна из сторон была поставлена в преимущественное положение, что нарушает принципы состязательности и равноправия сторон в арбитражном процессе (ст. 8 и 9 АПК). В итоге ВС отменил решения нижестоящих судов в части признания обоснованным требования Анатолия Карпова в размере более 434 млн руб., основанного на договоре займа от 23 мая 2018 г., а обособленный спор в отмененной части направил на новое рассмотрение в первую инстанцию.
В комментарии «АГ» адвокат, руководитель практик разрешения споров и международного арбитража ART DE LEX Артур Зурабян посчитал интересным данный обособленный спор, в котором Верховный Суд попытался установить критерии верификации требований, предъявленных на основании доводов о передаче должнику наличных денежных средств на основании расписок или договора займа.
Адвокат отметил, что судами рассматривалась классическая ситуация, когда при банкротстве одного из партнеров по бизнесу второй партнер пытается включить свои требования в реестр кредиторов на основании различного рода расписок и договоров займа. В рассматриваемом случае, пояснил Артур Зурабян, кредитору Анатолию Карпову удалось доказать только финансовую возможность предоставить заем и представить суду копию заверенного нотариально в Республике Ингушетия договора займа, по которому должно было быть передано 2,6 млн руб., 6,9 млн долл. и 113,8 тыс. евро.
«ВС справедливо указал, что с учетом возложения бремени доказывания именно на кредитора, копии договора и подтверждения возможности выдачи займа в такой ситуации явно недостаточно для подтверждения столь существенной суммы задолженности. При этом ВС обоснованно отметил, что нарушение требований валютного законодательства при таких операциях с наличными валютными ценностями само по себе не должно влечь отказа в защите права», – подчеркнул он.
«Вызывает вопросы, почему кредитор вспомнил о столь существенном долге покойного партнера только через полгода после заявления первого требования на 17,5 млн руб. и проведения нескольких заседаний по рассмотрению этого требования. Отдельные вопросы вызывает “обтекаемость” формулировок определения первой инстанции об отказе в назначении почерковедческой экспертизы, – добавил адвокат. – Фактически суд отказал просто потому, что есть копия нотариального договора, этот нотариальный договор не оспорен, а кредитор подтвердил финансовую возможность предоставления соответствующей суммы».
По мнению Артура Зурабяна, правовая позиция ВС, выраженная в рассматриваемом определении, послужит основанием для более тщательного анализа возражений, заявляемых против разного рода расписок и договоров займа о передаче наличных денежных средств.
Адвокат практики банкротства «Инфралекс» Владимир Исаенко считает, что определение Верховного Суда соответствует сложившейся практике применения повышенного стандарта доказывания при включении в реестр задолженности по договорам займа. «Дополнительно ВС указал на необоснованность отказа в назначении почерковедческой экспертизы. Учитывая, что заемщик умер до рассмотрения спора по существу, опровержение факта выдачи займа затруднительно в связи со смертью должника», – считает он.
Как отметил адвокат, управляющий партнер Osipov Legal Михаил Осипов, Верховный Суд подтвердил свою позицию о том, что нижестоящим судам необходимо более детально и скрупулезно рассматривать требования кредиторов, чтобы не нарушать баланс интересов сторон.
В рассматриваемом случае, добавил Михаил Осипов, ничто не препятствовало назначению по делу судебной экспертизы, о которой ходатайствовал наследник умершего должника. Только получив в материалы дела все доказательства, которые стороны желают представить в суд, можно вынести объективное и законное решение. «Стоит надеяться, что при новом рассмотрении этого обособленного спора будет принят объективный и законный судебный акт», – резюмировал он.
