Многолетняя практика осуществления уголовной защиты показывает, что процесс ретроспективного анализа обстоятельств расследуемых преступлений существенно затрудняется, если в нем информативно не участвуют лица, причастные к их совершению. В то же время идеальной, но весьма редкой представляется ситуация, когда преступники честно сообщают уголовным преследователям достоверные доказательственные сведения, помогающие быстро и объективно расследовать дело и ускорить тем самым их собственное привлечение к уголовной ответственности, предполагающей справедливое наказание за содеянное.
В большинстве случаев подозреваемые, обвиняемые и подсудимые, давая показания об исследуемых обстоятельствах преступного деяния, не руководствуются желанием помочь правосудию, а стремятся к извлечению максимальной пользы от запланированной ими защиты. Сообщаемые сведения осознанно представляются таким образом, чтобы исключить их личную виновность в исследуемом деянии либо существенно смягчить степень их вины. Эти сведения далеки от так называемой объективной истины, к которой безуспешно стремятся следственные органы и судебная власть. Тем не менее, именно с такими «доказательственными источниками» приходится повседневно сталкиваться следователям, прокурорам, адвокатам и судьям в ходе расследования и судебного разбирательства уголовных дел.
Всестороннему исследованию сведений, полученных в ходе уголовного судопроизводства от подозреваемых, обвиняемых и подсудимых, и их влиянию на итоговые решения по уголовным делам посвящена моя монография, которая готовится к изданию под эгидой Российского института адвокатуры. Надеюсь, что это исследование принесет коллегам немалую практическую пользу, поэтому предлагаю ознакомиться с ним еще до выхода книги из печати.
Право давать показания, закрепленное законодателем за подозреваемыми, обвиняемыми и подсудимыми, является важнейшим процессуальным дозволением, без которого невозможна реализация состязательного правосудия. Это право не может быть ограничено должностными лицами судопроизводства ввиду его системообразующего предназначения. В любой момент производства по уголовному делу упомянутым участникам судопроизводства должна быть обеспечена практическая возможность сформулировать и донести до правоприменителей те сведения, которые, по их мнению, имеют значение для осуществления эффективной защиты. Ограничение этого права должно расцениваться как нарушение конституционного права на защиту.
Законодательное обеспечение права на дачу показаний реализуется с помощью системной взаимосвязи общепризнанных норм международного права, конституционных принципов и норм уголовно-процессуального законодательства. Претворение упомянутого права в жизнь происходит благодаря профессиональной деятельности адвокатов, осуществляющих защиту в уголовных делах.
Сведения, исходящие от лиц, подвергшихся уголовному преследованию, призваны выступать в уголовном процессе в качестве альтернативной (по отношению к обвинению) информации, способствующей формированию внутреннего убеждения судей на основе разностороннего взгляда на исследуемые обстоятельства уголовного дела.
Идеология, определяющая содержание показаний лиц, преследуемых в уголовном порядке, носит устойчивый характер, а само содержание формируется порой задолго до совершения преступления. Весьма редки случаи, когда, совершая преступление, человек стремится к скорейшему его раскрытию. В большинстве ситуаций злоумышленник руководствуется интуитивной идеей избежать ответственности. Именно эта идея определяет содержание возможных показаний преступника в случае его уголовного преследования. Задуманное уклонение от ответственности возможно в двух основных вариантах: когда в результате предпринятых усилий преступление остается нераскрытым или когда заранее заготовленная событийная версия становится непреодолимой для лиц, расследующих уголовное дело.
Совокупность не соответствующих действительности сведений, с помощью которых лицо, совершившее (или запланировавшее) преступление, предполагает осуществить уход от ответственности, будет обозначена в данной работе как искусственный комплекс сведений (ИКС).
Изучение ИКС для вступающих в дело защитников должно стать обязательным. Это необходимо для профессиональной разработки ответственной линии предстоящей защиты, предполагающей возможное использование в ее интересах одних обстоятельств из упомянутого комплекса и отказ от других, способных причинить вред устойчивости предполагаемой защиты. Игнорирование фактора ИКС при подготовке к осуществлению защиты может привести к тому, что выработанная защитительная позиция по делу окажется легко опровержимой.
Рассмотрим возможную структуру ИКС. Из заготовленного доверителем комплекса сведений прежде всего следует выделить блок сведений, разработанных им «на всякий случай» и пока еще не примененных для искажения реальных событий. Отнесем эти сведения к первой категории (К.1). Другие недостоверные сведения, уже внедренные доверителем в «ткань» действительности для поддержания выгодной для него событийной картины, отнесем ко второй категории (К.2). Для «доказательного» подтверждения отдельных «обстоятельств» избранной доверителем событийной картины в реальную действительность могут быть дополнительно привнесены сведения, не соответствующие истинным событиям. Они призваны исказить ее до выгодного доверителю состояния. Отнесем их к третьей категории искусственных сведений (К.3).
Каждая из рассмотренных категорий требует от вступившего в дело защитника особого внимания при оценке сведений на предмет возможного использования их для профессиональной защиты. Чтобы доверитель решился рассказать адвокату обо всех своих тайных заготовках, искажающих действительность, требуются установление между ними подлинных доверительных отношений. Это позволит провести эффективный анализ ИКС и успешно использовать вошедшие в него отдельные сведения.
Сведения, отнесенные нами к первой категории (К.1), представляют наименьшую опасность для интересов защиты, поскольку пребывают в состоянии нереализованности на момент встречи адвоката со своим доверителем. Основной задачей защитника применительно к этой категории должен стать отказ от использования любой информации, способной причинить вред предстоящей защите. При этом адвокату следует согласовать с доверителем меры по исключению доступа к таким сведениям представителей следственных властей и оперативных сотрудников. На практике встречаются случаи необдуманной объективизации этих сведений посредством сохранения их в компьютерной памяти или с помощью иных носителей. Их попадание в распоряжение следственных властей способно существенно ослабить любую позицию защиты самим фактом своего объективного существования.
Сложность в работе с данной категорией сведений представляют случаи, когда доверители настаивают на реализации в практической защите определенной части заготовленных ими недостоверных сведений. Подобная позиция доверителей не оставляет адвокату никакого иного выхода, кроме включения таких сведений в общий план осуществления защиты. При этом адвокат не может нести ответственности за использование в доказывании недостоверных сведений, за исключением ситуаций, когда создаваемая по делу защитительная позиция строится на сознательном доказывании виновности иных лиц, заведомо для доверителя и адвоката не причастных к расследуемому преступлению.
Сведения второй и третьей категорий (К.2, К.3), реализуемые до вступления в дело профессионального защитника, требуют от последнего проведения тщательнейшего анализа их «приживаемости» к реальной действительности. Отказаться от будущего применения таких сведений порой не представляется возможным, поскольку выведение их из сферы реальной действительности способно привлечь внимание лиц, осуществляющих уголовное преследование, и как следствие – полностью разрушить заготовленную линию защиты. В то же время иногда искусственные, трудно опровергаемые сведения могут успешно использоваться в целях защиты без каких-либо существенных изменений.
Особое внимание при организации защиты следует уделить искусственным сведениям третьей категории (К.3). Как уже отмечалось, они привносятся доверителем в реальную действительность в качестве «доказательств», подтверждающих выгодные для него обстоятельства. Практика показывает, что набор «запущенных в дело» искусственных сведений этой категории практически не знает границ. В качестве основных их вариантов следует рассматривать:
Право давать показания возникает у подозреваемого с момента его фактического появления в сфере уголовного правоприменения. Подозреваемыми в процессуальном смысле слова признаются лица:
в отношении которых возбуждено уголовное дело;
которые задержаны по подозрению в совершении преступлений при наличии оснований, предусмотренных ч. 1 ст. 91 УПК РФ;
к которым до предъявления обвинения применена одна из предусмотренных законом мер пресечения;
которые были уведомлены о существующем в отношении них подозрении в соответствии с положениями ст. 223-1 УПК РФ.
С момента его фактического задержания по подозрению в совершении преступления лицо обретает процессуальный статус подозреваемого и право на дачу показаний по поводу обстоятельств, послуживших основанием к его задержанию. Правовых норм, ограничивающих объем сведений, которые могут быть сообщены подозреваемыми, не существует. Любые попытки ограничить его только обстоятельствами, непосредственно относящимися к их задержанию, незаконны. Зачастую сразу после задержания подозреваемые сообщают не только об этих обстоятельствах, но и о совершении ими иных преступлений, что при определенных условиях может рассматриваться в качестве явки с повинной.
К сожалению, в результате оказываемого на задержанных противоправного давления они могут взять на себя ответственность за преступления, которых не совершали, или сообщить абсолютно вымышленные сведения, не имеющие ничего общего с действительностью. В целях ухода от подобных ситуаций законодателем установлено правило, согласно которому лица, задержанные по подозрению в совершении преступления, имеют право на конфиденциальное общение с адвокатом-защитником с момента их фактического задержания. Однако в процессуальных нормах, которые должны обеспечить реализацию этого права, имеется очевидное упущение законодателя. В число лиц, которым задержанные могут позвонить и сообщить (на русском языке в присутствии дознавателя или следователя) информацию о своем задержании и месте нахождения, включены близкие родственники, родственники или близкие лица задержанного, однако упоминание об адвокатах-защитниках в законе отсутствует. Подобное упущение представляется нам сознательным воспрепятствованием законодателя реализации на практике конституционной процессуальной нормы, согласно которой «каждый задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения» (ч. 2 ст. 48 Конституции РФ).
Если бы законодатель стремился к тому, чтобы нормы Уголовно-процессуального кодекса РФ наиболее полно обеспечивали реализацию положений Конституции РФ в уголовно-процессуальном правоприменении, то их следовало бы сформулировать в виде положений, исключающих возникновение на практике ситуаций, когда лица, задержанные по подозрению в совершении преступлений, в течение длительного времени остаются без правовой поддержки адвокатов.
По необъяснимым причинам право на телефонный звонок, позволяющее задержанному реализовать возможность появления в деле адвоката, предоставляется ему не с момента задержания, как это предписано конституционной нормой, а по истечении значительного отрезка времени, а именно «не позднее 3 часов с момента его доставления в орган дознания или к следователю». В отдельных регионах России по причине обширности их территорий для доставления задержанного в орган дознания или к следователю может потребоваться несколько часов, а иногда и более суток. Оставаясь без квалифицированной юридической помощи, задержанные могут быть подвергнуты незаконному воздействию со стороны оперативных сотрудников. Упомянутая процессуальная норма должна быть скорректирована таким образом, чтобы обеспечить разумное воплощение на практике конституционной нормы. Бездействие законодателя в этом направлении будет увеличивать и без того многочисленные примеры незаконных «воздействий» на задержанных лиц в течение законодательно запланированной трехчасовой паузы до появления адвоката. Достаточно вспомнить бесчеловечную полицейскую расправу над Сергеем Назаровым, задержанным по подозрению в хищении продуктов из универсама и доставленным в полицейский участок «Дальний» в Казани.
Во избежание подобных случаев необходимо внести изменения в ст. 46 и 96 УПК РФ. Проект изменений подготовлен сотрудниками Школы уголовной защиты Юрия Новолодского и может быть представлен любому субъекту законодательной инициативы, разделяющему суждение о серьезности «законодательного несоблюдения» базовой нормы российской Конституции, регулирующей уголовно-процессуальные отношения.
Неисполнение упомянутой конституционной нормы приводит к тому, что полученная от задержанных доказательственная информация, преломленная через призму оперативно-следственного видения обстоятельств расследуемого преступления, наносит непоправимый вред интересам справедливого правосудия.
Помимо подозреваемых (в строго процессуальном смысле), следует остановиться и на так называемых фактических подозреваемых, в отношении которых у следственно-оперативных властей имеются предположения об их причастности к совершению расследуемых или планируемых преступлений. Формальная ограниченность процессуального понятия «подозреваемый» позволяет держать под фактическим подозрением сразу нескольких лиц, осуществляя в отношении них оперативные мероприятия, искусственно не вводя их в процессуальный статус подозреваемых и оставляя полностью бесправными в процессуальном отношении.
Такие «подозреваемые», почувствовав потенциальную опасность оказаться задержанными или даже арестованными по подозрению в совершении преступления, обращаются за помощью к адвокатам в надежде на получение юридической помощи, способной избавить их от необоснованных подозрений. Основным инструментом защиты в этих случаях выступает письменное изложение информации об их непричастности к преступному деянию и доведение этой информации до должностных лиц, осуществляющих расследование дела. Отказ правоприменителей принять ее для сопоставления с другой собранной по делу информацией не имеет под собой правовых или нравственных оснований. Практике известны случаи, когда сведения, полученные от фактических подозреваемых, способствовали быстрому и эффективному расследованию преступлений, совершенных другими лицами.
Решения должностных лиц об отказе принять к исследованию относящиеся к преступлению сведения, поступившие от фактических подозреваемых, должны оформляться в виде соответствующих мотивированных постановлений. В случаях, когда такой отказ может привести к необоснованному привлечению их к уголовной ответственности, возможно обжалование отказов у прокурора, осуществляющего надзор за законностью расследования уголовного дела, или в суде в порядке ст. 125 УПК РФ с мотивировкой, что несогласие должностного лица принять и исследовать важную для дела информацию способно затруднить этим лицам (как гражданам, не являющимся участниками уголовного судопроизводства) доступ к правосудию и как следствие – повлечь возможное необоснованное привлечение их к уголовной ответственности.
С частью 2 главы 1 можно ознакомиться здесь.
В большинстве случаев подозреваемые, обвиняемые и подсудимые, давая показания об исследуемых обстоятельствах преступного деяния, не руководствуются желанием помочь правосудию, а стремятся к извлечению максимальной пользы от запланированной ими защиты. Сообщаемые сведения осознанно представляются таким образом, чтобы исключить их личную виновность в исследуемом деянии либо существенно смягчить степень их вины. Эти сведения далеки от так называемой объективной истины, к которой безуспешно стремятся следственные органы и судебная власть. Тем не менее, именно с такими «доказательственными источниками» приходится повседневно сталкиваться следователям, прокурорам, адвокатам и судьям в ходе расследования и судебного разбирательства уголовных дел.
Всестороннему исследованию сведений, полученных в ходе уголовного судопроизводства от подозреваемых, обвиняемых и подсудимых, и их влиянию на итоговые решения по уголовным делам посвящена моя монография, которая готовится к изданию под эгидой Российского института адвокатуры. Надеюсь, что это исследование принесет коллегам немалую практическую пользу, поэтому предлагаю ознакомиться с ним еще до выхода книги из печати.
Право давать показания, закрепленное законодателем за подозреваемыми, обвиняемыми и подсудимыми, является важнейшим процессуальным дозволением, без которого невозможна реализация состязательного правосудия. Это право не может быть ограничено должностными лицами судопроизводства ввиду его системообразующего предназначения. В любой момент производства по уголовному делу упомянутым участникам судопроизводства должна быть обеспечена практическая возможность сформулировать и донести до правоприменителей те сведения, которые, по их мнению, имеют значение для осуществления эффективной защиты. Ограничение этого права должно расцениваться как нарушение конституционного права на защиту.
Законодательное обеспечение права на дачу показаний реализуется с помощью системной взаимосвязи общепризнанных норм международного права, конституционных принципов и норм уголовно-процессуального законодательства. Претворение упомянутого права в жизнь происходит благодаря профессиональной деятельности адвокатов, осуществляющих защиту в уголовных делах.
Сведения, исходящие от лиц, подвергшихся уголовному преследованию, призваны выступать в уголовном процессе в качестве альтернативной (по отношению к обвинению) информации, способствующей формированию внутреннего убеждения судей на основе разностороннего взгляда на исследуемые обстоятельства уголовного дела.
Идеология, определяющая содержание показаний лиц, преследуемых в уголовном порядке, носит устойчивый характер, а само содержание формируется порой задолго до совершения преступления. Весьма редки случаи, когда, совершая преступление, человек стремится к скорейшему его раскрытию. В большинстве ситуаций злоумышленник руководствуется интуитивной идеей избежать ответственности. Именно эта идея определяет содержание возможных показаний преступника в случае его уголовного преследования. Задуманное уклонение от ответственности возможно в двух основных вариантах: когда в результате предпринятых усилий преступление остается нераскрытым или когда заранее заготовленная событийная версия становится непреодолимой для лиц, расследующих уголовное дело.
Совокупность не соответствующих действительности сведений, с помощью которых лицо, совершившее (или запланировавшее) преступление, предполагает осуществить уход от ответственности, будет обозначена в данной работе как искусственный комплекс сведений (ИКС).
Изучение ИКС для вступающих в дело защитников должно стать обязательным. Это необходимо для профессиональной разработки ответственной линии предстоящей защиты, предполагающей возможное использование в ее интересах одних обстоятельств из упомянутого комплекса и отказ от других, способных причинить вред устойчивости предполагаемой защиты. Игнорирование фактора ИКС при подготовке к осуществлению защиты может привести к тому, что выработанная защитительная позиция по делу окажется легко опровержимой.
Рассмотрим возможную структуру ИКС. Из заготовленного доверителем комплекса сведений прежде всего следует выделить блок сведений, разработанных им «на всякий случай» и пока еще не примененных для искажения реальных событий. Отнесем эти сведения к первой категории (К.1). Другие недостоверные сведения, уже внедренные доверителем в «ткань» действительности для поддержания выгодной для него событийной картины, отнесем ко второй категории (К.2). Для «доказательного» подтверждения отдельных «обстоятельств» избранной доверителем событийной картины в реальную действительность могут быть дополнительно привнесены сведения, не соответствующие истинным событиям. Они призваны исказить ее до выгодного доверителю состояния. Отнесем их к третьей категории искусственных сведений (К.3).
Каждая из рассмотренных категорий требует от вступившего в дело защитника особого внимания при оценке сведений на предмет возможного использования их для профессиональной защиты. Чтобы доверитель решился рассказать адвокату обо всех своих тайных заготовках, искажающих действительность, требуются установление между ними подлинных доверительных отношений. Это позволит провести эффективный анализ ИКС и успешно использовать вошедшие в него отдельные сведения.
Сведения, отнесенные нами к первой категории (К.1), представляют наименьшую опасность для интересов защиты, поскольку пребывают в состоянии нереализованности на момент встречи адвоката со своим доверителем. Основной задачей защитника применительно к этой категории должен стать отказ от использования любой информации, способной причинить вред предстоящей защите. При этом адвокату следует согласовать с доверителем меры по исключению доступа к таким сведениям представителей следственных властей и оперативных сотрудников. На практике встречаются случаи необдуманной объективизации этих сведений посредством сохранения их в компьютерной памяти или с помощью иных носителей. Их попадание в распоряжение следственных властей способно существенно ослабить любую позицию защиты самим фактом своего объективного существования.
Сложность в работе с данной категорией сведений представляют случаи, когда доверители настаивают на реализации в практической защите определенной части заготовленных ими недостоверных сведений. Подобная позиция доверителей не оставляет адвокату никакого иного выхода, кроме включения таких сведений в общий план осуществления защиты. При этом адвокат не может нести ответственности за использование в доказывании недостоверных сведений, за исключением ситуаций, когда создаваемая по делу защитительная позиция строится на сознательном доказывании виновности иных лиц, заведомо для доверителя и адвоката не причастных к расследуемому преступлению.
Сведения второй и третьей категорий (К.2, К.3), реализуемые до вступления в дело профессионального защитника, требуют от последнего проведения тщательнейшего анализа их «приживаемости» к реальной действительности. Отказаться от будущего применения таких сведений порой не представляется возможным, поскольку выведение их из сферы реальной действительности способно привлечь внимание лиц, осуществляющих уголовное преследование, и как следствие – полностью разрушить заготовленную линию защиты. В то же время иногда искусственные, трудно опровергаемые сведения могут успешно использоваться в целях защиты без каких-либо существенных изменений.
Особое внимание при организации защиты следует уделить искусственным сведениям третьей категории (К.3). Как уже отмечалось, они привносятся доверителем в реальную действительность в качестве «доказательств», подтверждающих выгодные для него обстоятельства. Практика показывает, что набор «запущенных в дело» искусственных сведений этой категории практически не знает границ. В качестве основных их вариантов следует рассматривать:
- побуждение третьих лиц к сообщению правоприменительным органам не соответствующих действительности сведений, выгодных доверителю;
- изготовление и внедрение в реальный документооборот фальсифицированных документов, обеспечивающих и поддерживающих событийную версию, выгодную доверителю;
- заказ соответствующих заключений специалистов, выводы которых, по мнению доверителей, могут помочь избежать результативного уголовного преследования, осуществляемого в их отношении.
Право давать показания возникает у подозреваемого с момента его фактического появления в сфере уголовного правоприменения. Подозреваемыми в процессуальном смысле слова признаются лица:
в отношении которых возбуждено уголовное дело;
которые задержаны по подозрению в совершении преступлений при наличии оснований, предусмотренных ч. 1 ст. 91 УПК РФ;
к которым до предъявления обвинения применена одна из предусмотренных законом мер пресечения;
которые были уведомлены о существующем в отношении них подозрении в соответствии с положениями ст. 223-1 УПК РФ.
С момента его фактического задержания по подозрению в совершении преступления лицо обретает процессуальный статус подозреваемого и право на дачу показаний по поводу обстоятельств, послуживших основанием к его задержанию. Правовых норм, ограничивающих объем сведений, которые могут быть сообщены подозреваемыми, не существует. Любые попытки ограничить его только обстоятельствами, непосредственно относящимися к их задержанию, незаконны. Зачастую сразу после задержания подозреваемые сообщают не только об этих обстоятельствах, но и о совершении ими иных преступлений, что при определенных условиях может рассматриваться в качестве явки с повинной.
К сожалению, в результате оказываемого на задержанных противоправного давления они могут взять на себя ответственность за преступления, которых не совершали, или сообщить абсолютно вымышленные сведения, не имеющие ничего общего с действительностью. В целях ухода от подобных ситуаций законодателем установлено правило, согласно которому лица, задержанные по подозрению в совершении преступления, имеют право на конфиденциальное общение с адвокатом-защитником с момента их фактического задержания. Однако в процессуальных нормах, которые должны обеспечить реализацию этого права, имеется очевидное упущение законодателя. В число лиц, которым задержанные могут позвонить и сообщить (на русском языке в присутствии дознавателя или следователя) информацию о своем задержании и месте нахождения, включены близкие родственники, родственники или близкие лица задержанного, однако упоминание об адвокатах-защитниках в законе отсутствует. Подобное упущение представляется нам сознательным воспрепятствованием законодателя реализации на практике конституционной процессуальной нормы, согласно которой «каждый задержанный, заключенный под стражу, обвиняемый в совершении преступления имеет право пользоваться помощью адвоката (защитника) с момента соответственно задержания, заключения под стражу или предъявления обвинения» (ч. 2 ст. 48 Конституции РФ).
Если бы законодатель стремился к тому, чтобы нормы Уголовно-процессуального кодекса РФ наиболее полно обеспечивали реализацию положений Конституции РФ в уголовно-процессуальном правоприменении, то их следовало бы сформулировать в виде положений, исключающих возникновение на практике ситуаций, когда лица, задержанные по подозрению в совершении преступлений, в течение длительного времени остаются без правовой поддержки адвокатов.
По необъяснимым причинам право на телефонный звонок, позволяющее задержанному реализовать возможность появления в деле адвоката, предоставляется ему не с момента задержания, как это предписано конституционной нормой, а по истечении значительного отрезка времени, а именно «не позднее 3 часов с момента его доставления в орган дознания или к следователю». В отдельных регионах России по причине обширности их территорий для доставления задержанного в орган дознания или к следователю может потребоваться несколько часов, а иногда и более суток. Оставаясь без квалифицированной юридической помощи, задержанные могут быть подвергнуты незаконному воздействию со стороны оперативных сотрудников. Упомянутая процессуальная норма должна быть скорректирована таким образом, чтобы обеспечить разумное воплощение на практике конституционной нормы. Бездействие законодателя в этом направлении будет увеличивать и без того многочисленные примеры незаконных «воздействий» на задержанных лиц в течение законодательно запланированной трехчасовой паузы до появления адвоката. Достаточно вспомнить бесчеловечную полицейскую расправу над Сергеем Назаровым, задержанным по подозрению в хищении продуктов из универсама и доставленным в полицейский участок «Дальний» в Казани.
Во избежание подобных случаев необходимо внести изменения в ст. 46 и 96 УПК РФ. Проект изменений подготовлен сотрудниками Школы уголовной защиты Юрия Новолодского и может быть представлен любому субъекту законодательной инициативы, разделяющему суждение о серьезности «законодательного несоблюдения» базовой нормы российской Конституции, регулирующей уголовно-процессуальные отношения.
Неисполнение упомянутой конституционной нормы приводит к тому, что полученная от задержанных доказательственная информация, преломленная через призму оперативно-следственного видения обстоятельств расследуемого преступления, наносит непоправимый вред интересам справедливого правосудия.
Помимо подозреваемых (в строго процессуальном смысле), следует остановиться и на так называемых фактических подозреваемых, в отношении которых у следственно-оперативных властей имеются предположения об их причастности к совершению расследуемых или планируемых преступлений. Формальная ограниченность процессуального понятия «подозреваемый» позволяет держать под фактическим подозрением сразу нескольких лиц, осуществляя в отношении них оперативные мероприятия, искусственно не вводя их в процессуальный статус подозреваемых и оставляя полностью бесправными в процессуальном отношении.
Такие «подозреваемые», почувствовав потенциальную опасность оказаться задержанными или даже арестованными по подозрению в совершении преступления, обращаются за помощью к адвокатам в надежде на получение юридической помощи, способной избавить их от необоснованных подозрений. Основным инструментом защиты в этих случаях выступает письменное изложение информации об их непричастности к преступному деянию и доведение этой информации до должностных лиц, осуществляющих расследование дела. Отказ правоприменителей принять ее для сопоставления с другой собранной по делу информацией не имеет под собой правовых или нравственных оснований. Практике известны случаи, когда сведения, полученные от фактических подозреваемых, способствовали быстрому и эффективному расследованию преступлений, совершенных другими лицами.
Решения должностных лиц об отказе принять к исследованию относящиеся к преступлению сведения, поступившие от фактических подозреваемых, должны оформляться в виде соответствующих мотивированных постановлений. В случаях, когда такой отказ может привести к необоснованному привлечению их к уголовной ответственности, возможно обжалование отказов у прокурора, осуществляющего надзор за законностью расследования уголовного дела, или в суде в порядке ст. 125 УПК РФ с мотивировкой, что несогласие должностного лица принять и исследовать важную для дела информацию способно затруднить этим лицам (как гражданам, не являющимся участниками уголовного судопроизводства) доступ к правосудию и как следствие – повлечь возможное необоснованное привлечение их к уголовной ответственности.
С частью 2 главы 1 можно ознакомиться здесь.
