К 110-летию со дня смерти Федора Плевако

5 января 2019 г. исполняется 110 лет со дня смерти выдающегося присяжного поверенного Федора Никифоровича Плевако. За всю историю отечественной адвокатуры не было более известного человека, чем он.

И правовая элита, и обыватели ценили его выше всех адвокатов как «гения славы», «старшего богатыря» и даже «митрополита адвокатуры»¹. Его фамилия произносилась и писалась по-разному, но стала нарицательной как синоним адвоката экстра-класса. «Найду другого “Плеваку”», – говорили и писали без всякой иронии². Письма адресовали просто: «Москва, Новинский бульвар, Собственный дом, Главному защитнику Плеваке», или «Москва, Федору Никифоровичу».

В Государственном архиве Оренбургской области хранится подлинник метрической книги Челябинского Духовного управления, Соборной Троицкой церкви за 1842 г., где записано: «13 апреля, Феодор, у Троицкой мещанки девицы Екатерины Стефановой, незаконнорожденной» (по старому стилю). Родителями Федора Плевако были член Троицкой таможни надворный советник Василий Плевак из польских дворян и крепостная киргизка Е. Стефанова.

Его отец по неизвестным причинам брак не узаконил. С 1849 г. до 1851 г. Федор учился в приходной и уездной школах в г. Троицке. Летом 1851 г. семья переехала в г. Москву, где Федор Плевако проживет всю жизнь. Будущий «гений славы» как незаконнорожденный получил отчество и фамилию (Никифоров) по имени крестного отца своего старшего брата.

В 1851 г. его семья поселилась близ Зачатьевского монастыря; в этой местности прошли часть детства и юность Федора Плевако.

В Императорский Московский университет он поступил с отцовской фамилией Плевак, а по окончании университета добавил букву «о». Итак, у него три фамилии: Никифоров, Плевак, Плевако.

В 1864 г. Федор Плевако окончил юридический факультет университета, с весны 1866 г. был помощником присяжного поверенного М.И. Доброхотова, а 19 сентября 1870 г. был принят присяжным поверенным округа Московской судебной палаты. 

Среди коллег по адвокатскому цеху Плевако пользовался репутацией «артельного человека». Один из его товарищей писал: «Он не может не вызвать к себе симпатий чертою своего неизмеримого добродушия и сердечной личности, которыми проникнуты насквозь отношения его к товарищам и всем окружающим вообще»³.

Симпатичной чертой его характера была снисходительность к злопыхателям. На юбилее 25-летия адвокатской деятельности он приветливо чокался как с друзьями, так и с недругами. Когда его жена удивилась этому, Федор Плевако с обычным его добродушием вздохнул: «А что же мне их судить»⁴.

Вызывали уважение культурные интересы Плевако. «Библиотека его всеобъемлюща», – отмечали современники.

В 1885 г. Федор Никифорович предпринимал попытку издания собственной газеты «Жизнь», но «предприятие не имело успеха и на десятом месяце прекратилось»⁵. Возможно, сказалось знакомство с книгоиздателем И.Д. Сытиным⁶.

Мы, оренбургские адвокаты, горды тем, что Федор Плевако – уроженец г. Троицка Оренбургской губернии (ныне – Челябинской области).

Уже будучи знаменитым, через 50 лет после отъезда в столицу Федор Никифорович в 1901 г. приезжал в родной Троицк и вел дело в Окружном суде, защищая богатого и влиятельного киргиза, волостного управителя Смаила Жаманшалова. Обвиняемый нарушил закон, приказав без разрешения властей вскрыть общественные амбары с запасами семенного зерна (с последующим поджогом) и раздать казахам-землевладельцам. По совету адвоката Жаманшалов не стал скрываться, а добровольно явился в суд.

Дело было довольно сложным: противоречивые и ложные показания свидетелей, неверная экспертиза, выяснявшая стоимость сгоревшего хлеба, и т.п. Однако Ф.Н. Плевако так умело расставил все по полочкам, что суд без особых затруднений решил дело и определил меру ответственности Сманила Жаманшалова.

К выступлению на своей родине Плевако тщательно готовился. Зал судебных заседаний не смог вместить всех желающих, люди стояли в проходе, у входа. В основу своего выступления он положил последнюю фразу из речи прокурора о том, что суд не боится богатых, и заявил, что прокурор просит обвинительного приговора не потому, что перед ним заведомо виновный, а чтобы указывать силу суда.

Блестящая речь Плевако была украшена цитатами из Евангелия, ссылками на судебные уставы, примерами из судебной практики, а закончил он свою двухчасовую речь воззванием к памятнику Александру II, стоявшему перед зданием суда. Эта речь Федора Плевако сохранялась в памяти его земляков долгие годы⁷.

В своей речи он сказал, в частности: «Страна наша – страна разноплеменная. Не все национальности в ней, к сожалению, пользуются равноправием; его племя вольно или невольно отвечает порой за чужие грехи. И вот часто всякое сомнение по отношению к инородцу переходит в убеждение…»

«…Я не поклонник преклонения перед угнетенной национальностью, только потому что она угнетена: я слишком русский человек!..»

Обращаясь к присяжным: «И моя горячая любовь к русскому человеку, моя вера в него не позволяет подумать о том, чтобы вы могли вынести неправосудный приговор инородцу. И стыдно бы мне было, стыдно сидеть рядом с вами, если бы все сделали это!»

Сегодня в здании городской администрации, где в год приезда Федора Плевако в родной город располагался окружной суд и звучал его голос, многое сохранилось в том же виде: толстые дубовые двери, литые перила и чугунные ступени парадной лестницы, зала судебных заседаний с хрустальными люстрами и рядами обитых бархатом кресел для публики. Тогда же окна судебного зала выходили только во внутренний двор, что затрудняло побег из зала суда, эта особенность архитектуры сохранилась до наших дней.

Федор Никифорович всю жизнь любил г. Троицк, основанный в 1743 г.

Уже в возрасте 60 лет он с сожалением и горестью, тоскуя по Троицку, говорил: «Едва ли я увижу тебя, да если и увижу, мало осталось в тебе старого, доброго. Говорят мне и подтверждают сказанное присланным альбомом, что ты вырос, похорошел, стал персоной с положением: вместо приходского и уездного училищ ты украсился классической и женской гимназиями, училищем. На скамьях твоих школ сидят рядом с русскими юношами и девушками татарские, киргизские и башкирские дети и соревнуются в успехах с коренным населением, выставляя иногда таких талантливых юношей, какими бы гордилось любое племя на нивах беспредельного русского царства.

Там русский город и русское сердце бьется в груди твоих птенцов – моих добрых земляков. Сохранил ли ты, родной мой город, семена от этого семени, чтобы не переродился урожай единых на потребу, на спасение Руси дела и идеала?»

Проректор Университета дружбы народов В.И. Смолярчук 30 лет тому назад, в 1989 г. писал в своей книге: «К сожалению, уже в наше время его имя в родном городе практически забыто».

К счастью, сегодня это не так. На здании бывшего окружного суда, которое сохранилось благодаря тому, что в нем располагается администрация г. Троицка, установлена мемориальная доска в честь приезда в 1901 г. «Московского златоуста».

В 2013 г. усилиями челябинских, оренбургских и московских адвокатов в г. Троицке установлен бюст Федора Плевако. Это первый в стране памятник присяжному поверенному, посвятившему свою жизнь благородной профессии «защитника слабых».

Недавно по инициативе ФПА РФ одному из среднемагистральных пассажирских самолетов присвоено имя Ф. Плевако. Благое дело!

Умер Ф.Н. Плевако 5 января (23 декабря по старому стилю) 1908 г. на 67 году жизни. «Покойный желал, чтобы тело его было вскрыто для пользы науки. Вчера это было сделано». Так писала в некрологе Ф.Н. Плевако «Оренбургская газета» от 30 декабря 1908 г.

Особую скорбь смерть Плевако вызвала у москвичей, многие из них считали, что в «белокаменной» пять главных достопримечательностей: Царь-колокол, Царь-пушка, Собор Василия Блаженного, Третьяковская галерея и Федор Плевако. Но откликнулась на уход Плевако из жизни вся Россия.

Газета «Раннее утро» 24 декабря 1908 г. писала: «Вчера Россия потеряла своего Цицерона, а Москва – своего Златоуста».

Похоронили москвичи «своего Златоуста» при огромном стечении людей разного звания и состояния на кладбище Скорбященского монастыря. В 30-е гг. XX столетия останки Федора Никифоровича перезахоронили на Ваганьковском кладбище.

В завершение – ставшие пророческими слова писателя Александра Вольского: «Пройдут годы. Десятилетия пройдут. Столетия. Отошедший в дым отдаленной эпохи Федор Плевако будет больше, будет ярче, ближе будет. И, как ни звучит парадоксально, – он будет современней.

И зазвучит он через столетия сильнее. И грядущие поколения не станут спорить о великом судебном ораторе, гении живого слова…»

Данный текст – отрывок из моей готовящейся к изданию книги «Судебная реформа 1864 года в России как “осознанная необходимость”».