Адвокаты пореформенной России нередко становились мишенью для критики в печати. В этом отчасти проявилось повышенное внимание общества к новому суду вообще и новому институту – адвокатуре – в частности. Нередко критика бывала заслуженной, но бывало и так, что с газетных и журнальных страниц лились потоки самой настоящей грязи. Далее мы расскажем о том, как объектом разнузданной травли стали два замечательных человека: врач и адвокат.
В 1841 г. в местечке Чаусы Могилевской губернии в семье учителя начальной еврейской школы – хедера – родилась девочка, которой суждено было стать одной из первых русских женщин-врачей и – увы! – героиней долгого и шумного судебного разбирательства.
Источник заимствования: https://tvgmu.ru/upload/medialibrary/f25/Ris-2.jpg
Варвара Александровна Руднева-Кашеварова прожила тяжелую жизнь. Мать ее умерла, когда девочке было всего несколько лет от роду. Новая жена отца ее невзлюбила, и в 12-летнем возрасте она убежала из дома в Петербург; по дороге чуть не умерла от тифа. Помыкавшись по бедным семьям в качестве прислуги «за харчи и ночлег», она выучилась читать. Последний ее хозяин, оформившей над ней опеку, домогался ее, а его жена открыто ненавидела «мерзавку». Единственным спасением было замужество, и 15-летняя девушка вышла замуж за купца Кашеварова, который был старше ее в 2,5 раза. Несмотря на данное перед свадьбой обещание разрешить молодой жене учиться, «молодой» муж вскоре стал насаждать домостроевские порядки. Когда же Варвара поступила в Повивальный институт – престижное среднее специальное учебное заведение, готовящее женщин-акушерерок, – супруг и вовсе попытался ее забрать. Спасло ее заступничество героя Крымской войны генерала Безака, добившегося для нее беспрецедентного решения военного министра Д.А. Милютина: женщине впервые в истории России разрешили учиться в высшем медицинском учебном заведении, да еще и военном – Медико-хирургической академии. Там она познакомилась со своим будущим вторым супругом, профессором Михаилом Матвеевичем Рудневым, одним из ведущих российских патологоанатомов. Закончив академию и став первой женщиной, получившей российский диплом врача, Варвара Александровна добилась развода и вскоре вышла за Руднева замуж.
Источник заимствования: https://ru.wikipedia.org/wiki/Руднев,_Михаил_Матвеевич
В России ей места не находилось – клиники в штат ее не брали, частную практику и преподавание под различными предлогами не разрешали, на войну 1877–78 гг., куда она просилась в качестве врача, – не пустили. Руднева-Кашеварова уехала на несколько лет за границу, приобрела немалую известность, опубликовала полтора десятка научных работ. В декабре 1878-го в возрасте 41 года скончался ее муж, профессор Руднев.
Сильная и волевая женщина, еврейка, пробившаяся сквозь немыслимые препятствия к заветному для многих медицинскому диплому, она вызывала жгучую ненависть «охранительного» лагеря. В газетах стали появляться гнусноватые заметки. «Главный калибр» грянул в 1879-м, когда популярная газета «Новое время» опубликовала в нескольких номерах рассказ «Доктор Самохвалова-Самолюбова»; автор скрылся под псевдонимом «Незнакомец». Несколько литераторов либерального направления возмутились развязным, полным грязных намеков опусом; редакция «Нового времени» привычно огрызалась. Скандал получился значительный. Известный литератор К.М. Станюкович записал в своих «Картинках общественной жизни»: «Недавно “Новое время” представило блестящий пример, до чего может снизойти газета и какими средствами покупает она успех, возбуждая низменные инстинкты читателей. После всех гнусностей, которыми отличилось в недавнее время большинство нашей прессы, о чем я достаточно уже говорил в прошлом номере, ничего удивительного не было, что дело дойдет и до самого бесцеремонного пасквиля. Таким, удивившим даже нашу прессу, пасквилем явился недавно на страницах “Нового времени” рассказ “Доктор Самохвалова-Самолюбова”. Но как ни грязен был пасквиль, еще грязнее была защита пасквиля со стороны редакции».
Варвара Александровна, будучи женщиной не робкого десятка, обратилась в суд, а ведение своих дел поручила присяжному поверенному Петру Акимовичу Александрову, выигравшему в 1878 г. процесс Веры Засулич. 20 сентября 1879 г. Александров подал от ее имени судебному следователю 8-го участка г. Санкт-Петербурга жалобу по поводу статей, появившихся в «Новом времени» и «Петербургской газете». Обвинение было выдвинуто против замещавшего Суворина во время его отпуска редактора «Нового времени» Фёдорова, автора рассказа «Доктор Самохвалова-Самолюбова» штабс-капитана Поликарпова и «отметившихся» в последовавшей за публикацией полемике ведущего журналиста «Нового времени» Буренина, редактора «Петербургской газеты» Худекова и его сотрудника Баталина. Дело назначалось к слушанию в августе 1880 г., но было отложено. Наконец, 27 января 1881 г. в Петербургском окружном суде начались слушания этого громкого дела. Суд признал всех обвиняемых виновными в диффамации, приговорил работников газет к денежному штрафу и кратковременному тюремному заключению. Поликарпов же был присужден к трехмесячному содержанию на гауптвахте.
Источник заимствования: https://pp.userapi.com/c10267/u5421201/103091294/
x_003a7926.jpg
Разумеется, проигравшие и не думали успокаиваться. Они выступили на обоих доступных им фронтах. Во-первых, на страницах своих газет. Как вспоминает внимательный современник, «…И на сцену выступил “потерпевший” сотрудник “Нового времени” г-н Буренин, поместивший в этой “откровенной” газете фельетон под названием “Защитник лакомой (?!) вдовы” и прямо обозначивший, что это ничто иное, как “опыт диффамации”. “Опыт” оказался вполне удачным… <…> Если верить г-ну Буренину, то он “конфузлив и совестлив”, тогда как г-н Александров – человек “наглый” и “меднолобый”. Кроме того, г-н Буренин добился славы “единственно силою таланта” (буквальное выражение) и теперь пишет прекрасные “опыты диффамации”, а г-н Александров не что иное, как “гаер”, “клоун” и “защитник прелюбодейств, содержательниц публичных домов и растлителей несовершеннолетних девушек”. Казалось бы, и этого вполне достаточно, чтобы дать читателям верное понятие как о “конфузливости”, так и о “совестливости” г-на Буренина, но автор “диффамации” признает полезным сделать еще несколько сопоставлений между собой и г-ном Александровым. При этом дело не обошлось и без упоминания родственников по восходящей линии. Относительно себя г-н Буренин говорит: “Я внук мужика по мужской линии, а по женской – раскольничьего происхождения. И я ставлю себе это в честь, я рад этому”. Что же касается до г-на Александрова, то, по произведенному г-ном Бурениным расследованию, он своим происхождением гордиться не может, так как в его гербе “красуется по изысканиям одних исследователей стихарь и тарелка кутьи1, а по изысканиям других – жидовские пейсы и головка чесноку”. “Из жидов” – вот чем объясняются все нападки г-на Александрова на печать известного сорта! Тою же причиною г-н Буренин объясняет и строгий приговор суда, так как председательствовавший на суде г-н Гершельт, по исследованию г-на Буренина, тоже “еврейского происхождения”»2.
Источник заимствования: http://portal-kultura.ru/upload/medialibrary/d8e/07-BURENIN1.JPG
Выпуски «Нового времени» с излияниями Буренина расхватывались как горячие пирожки, в возбуждении мальчишкам-разносчикам иной раз давали за экземпляр рубль при цене газеты вразнос в две копейки. Желтая пресса родилась не сегодня, и издания, готовые заплатить штраф по судебному решению в обмен на барыши от ажиотажного спроса среди лавочников-охотнорядцев и прочей «патриотической общественности», существовали и 140 лет назад. Чехов, регулярно наблюдавший Буренина и читавший «Новое время», с издателем которого А. Сувориным в то время еще дружил, оценил его так: «Писарев дедушка и папенька всех нынешних критиков, в том числе и Буренина. Та же мелочность в развенчивании, то же холодное и себялюбивое остроумие и та же грубость и неделикатность по отношению к людям»3.
Помимо этого, Федоров, Буренин и Баталин подали апелляционную жалобу, но столичная судебная палата оставила приговор окружного суда без изменений. Последовала кассационная жалоба. В Сенате ее представлял адвокат Буренина присяжный поверенный Александр Владимирович Михайлов, выпускник Императорского училища правоведения, пришедший в адвокатуру с госслужбы в 1869-м и проведший там без малого 30 лет, пока его не поманило кресло товарища обер-прокурора Гражданского кассационного департамента Сената. Основанием для протеста жалобщики и их поверенный считали то, что, по их мнению, Руднева-Кашеварова выдала Александрову доверенность, не предусматривавшую представительство ее интересов в уголовном суде. Сенаторы дотошно изучили документы и установили, что никаких ограничений доверенность не содержит; более того, имелись указания на то, что доверительница именно Александрова назвала следователю своим представителем по данному конкретному делу; в этом пункте жалоба была оставлена без удовлетворения. Кроме того, Буренин отдельно жаловался на то, что его незаконно привлекли к ответственности, т.к. он не являлся ни автором, ни публикатором повести. Окружной суд в заседании установил, что Буренин не просто читал текст, но вносил в него правки, изменил фамилию героини на «более говорящую» и вообще фактически стал соавтором публикации. Судебная палата согласилась с тем, что Буренин заслуживает наказания, но сняла с него обвинение в «соавторстве». Сенат же рассудил, что статьи Уложения о наказаниях применены к нему неверно и направил его дело на новое рассмотрение4.
Травля первой женщины-врача с российским дипломом в правой печати продолжилась, Варваре Александровне пришлось уехать в провинцию. Она скончалась в 1899-м, 48-и лет от роду от тяжелой болезни сердца. Кто знает, насколько вся эта история ускорила ее кончину… Шестью годами ранее, не дожив трех лет до 60-и покинул этот мир замечательный адвокат Александров. Репутация Петра Акимовича от буренинских статей не пострадала, мы и сегодня помним его как замечательного и самоотверженного адвоката, человека безукоризненной порядочности.
А вот имидж прожившего долгую жизнь (85 лет) Буренина вполне однозначен. Он неоднократно становился фигурантом дел о диффамации, а однажды даже «об оскорблении действием» (разумеется, в качестве потерпевшего). Знаменитый журналист Влас Дорошевич уже в ХХ в. сатирически изобразил его в качестве «литературного палача»:
«– Вы и женщин, Буренин? Тоже в частную жизнь…
– Без числа! Их-то самая и прелесть. Потому мужчину надо с опаской. А женщина, что она? Слабенькая-с… Особливо, когда заступиться за нее некому. Ну, и начнешь! Иногда даже, случалось, перекладывал. Женщину-врача, изволили слыхать, Кашеварову-Рудневу раз взял… Ну, и того! Переложил. Под суд отдали. Посадили.
– Вас, Буренин?
– Нет, наемного человека. Меня-то за что же-с? Я палач. Мое дело такое…».
Полагаем, Влас Михайлович очень точно определил суть этого человека.
1 Стихарь – прямая, длинная, с широкими рукавами одежда священно- и церковнослужителей; кутья – похоронное, поминальное и постное блюдо у православных. Оба термина прозрачно намекают на принадлежность Александрова к низам духовного сословия.
2 Лукин А.П. Отголоски жизни. Наблюдения и заметки. Т. 1. М., 1901. С. 323–324.
3 А.П. Чехов, Полное собрание сочинений и писем. Т. XVI. М., 1949. С. 341.4
5 См. Решения Уголовного Кассационного Департамента Правительствующего Сената за 1881 г. СПб, 1882. С. 66–72.
