Кремация как нарушение ст. 8 Конвенции

Европейский Суд вынес Постановление по делу «Гацалова против России» по жалобе вдовы предполагаемого боевика, убитого в ходе пресечения теракта, в связи с кремацией тела покойного по решению российских властей.

В деле Заремы Гацаловой, чьи интересы в Европейском Суде представлял проект «Правовая инициатива», ЕСПЧ сохранил ранее высказанную позицию по вопросу выдачи для захоронения тел убитых родственников¹. Отказ в выдаче тела родственникам для захоронения согласно их традициям является вмешательством в частную и семейную жизнь по смыслу ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция). Между тем Европейский Суд допускает, что не всякое подобное вмешательство является нарушением права, предусмотренного ст. 8 Конвенции.

По общим правилам, в соответствии со ст. 8 Федерального закона «О погребении и похоронном деле» супругу, близким родственникам, иным родственникам, а также законному представителю умершего или иному лицу, взявшему на себя обязанность осуществить погребение, по их требованию гарантируется выдача тела умершего, которая не может быть задержана на срок более двух суток с момента установления причины смерти.

В части сроков выдачи тел законодатель ограничивает право их получения для захоронения только с целью проведения судебной экспертизы по установлению причин смерти и опознания трупа. Иных оснований для затягивания выдачи законодательством не предусмотрено. Опознание и судмедэкспертиза, как правило, проводятся сразу после доставления трупа в морг. При этом для проведения генотипоскопической экспертизы сами тела, по сути, не требуются – достаточно мазка слюны, образца крови и иных биоматериалов без исследования тела целиком, однако следствие зачастую игнорирует эти особенности, ссылаясь на длительный срок проведения генетической и других экспертиз трупа.

Тем же Законом регулируется вопрос о погребении лиц, чья смерть наступила в результате пресечения их террористической деятельности. Согласно ст. 14.1 погребение лиц, уголовное преследование в отношении которых в связи с их участием в террористической деятельности прекращено из-за смерти, наступившей в результате пресечения данной террористической акции, осуществляется в порядке², установленном Правительством РФ. Тела указанных лиц для захоронения не выдаются, о месте захоронения не сообщается.

Сам факт установленного на законодательном уровне безоговорочного отказа в выдаче тел убитых в ходе контртеррористической операции (без индивидуального разбирательства по каждому лицу) является нарушением ст. 8 Конвенции. Вмешательство в частную и семейную жизнь является обоснованным, только если обусловлено интересами национальной безопасности и охраной общественного порядка в демократическом обществе, что может и должно быть аргументированно установлено в каждом конкретном случае. Однако в судебно-следственной практике указанная норма Закона позволяет должностным лицам принимать дискретные решения в пользу отказа в выдаче тела для захоронения, что, как правило, является неоправданным вмешательством в частную и семейную жизнь, лишая родственников права прощания с покойным и погребения согласно их традициям.

Кроме того, Закон о погребении и похоронном деле нередко применяется на практике без каких-либо исключений. Так, в постановлении по делу «Куштова против России» (жалоба № 21885/07) ЕСПЧ пришел к выводу, что указанный Закон не предоставлял заявителям «достаточных процессуальных гарантий против произвола» как до, так и после вынесения Конституционным Судом постановлений от 28 июня 2007 г. № 8-П и от 14 июля 2011 г. № 16-П. Отмечу, что при формальном проигрыше в ЕСПЧ государство-ответчик выиграло все дела данной категории.

К сожалению, Европейский Суд, выявив в рассматриваемом деле нарушения ст. 8 Конвенции и ст. 13 в совокупности со ст. 8, в очередной раз не стал рассматривать жалобу в рамках нарушений ст. 3 и 9 Конвенции, о чем судья от Албании Дариан Павли, не согласившийся с позицией большинства коллег, высказал особое мнение, которое я полностью разделяю. Как отметил Дариан Павли, кремация тела покойного мужа заявительницы была серьезным вмешательством в свободу ее вероисповедания в соответствии с религией ислама, запрещающего сожжение человеческого тела. По мнению албанского судьи, одно дело – не вернуть тело покойного его семье, другое – избавиться от него способом, не совместимым с основными постулатами религии.

Кроме того, ЕСПЧ, назначив заявительнице 2 тыс. евро в качестве возмещения судебных издержек на оплату работы ее представителей в Суде, не счел важным назначить компенсацию морального вреда в связи с нарушением ст. 8 Конвенции, несмотря на то что восстановить нарушенное право невозможно даже теоретически, так как тело Тимура Гацалова было кремировано. Полагаю, одного признания нарушения права недостаточно, тем более учитывая, что государство-ответчик зачастую исполняет постановления Европейского Суда только в части выплаты компенсаций, а в остальных частях – нет. Россия даже в большей, нежели ЕСПЧ, степени признает важность и сакральный характер потребности человека в прощании с умершими родственниками в соответствии с религиозными и культурными традициями народов страны. Более того, авраамические традиции, которые соблюдают мусульмане, иудеи и христиане, в том числе православные, категоричны в вопросах придания тел усопших земле. Таким образом, когда государство лишает родственника возможности похоронить убитого в ходе контртеррористической операции, оно таким образом дополнительно «наказывает» в первую очередь родных и близких покойного, понимая культурно-религиозный контекст и менталитет народов России, в отличие от Европейского Суда, который не считает, что невозможность проститься с покойным родственником (в том числе в соответствии с религиозными традициями) является формой страдания.

В рассматриваемом случае ЕСПЧ и государство-ответчик оказались солидарны в вопросе отказа в выдаче тела для захоронения – разногласия заключаются лишь в процедурном аспекте при определении интересов национальной безопасности и охраны общественного порядка в демократическом обществе.

Таким образом, обращения в ЕСПЧ по данной категории нарушений, на мой взгляд, теряют для заявителей практический смысл: выводы Европейского Суда не оставляют надежды на изменение его позиции относительно выдачи тел для захоронения. На мой взгляд, гораздо важнее добиваться изменений в законодательстве и правоприменительной практике на национальном уровне, учитывая, что и в Конституционном Суде не было полного единодушия по обсуждаемому вопросу³.