В Московском районном суде г. Чебоксары Чувашской Республики было повторно рассмотрено уголовное дело в отношении депутата Чебоксарского городского собрания Е.А. по обвинению в организации покушения на убийство.
Впервые оно слушалось в начале 2019 г. коллегией присяжных, единодушно вынесших оправдательный вердикт. Прокуратура опротестовала приговор, и он был отменен апелляцией – по сомнительному, на мой взгляд, основанию.
Обстоятельства дела
В декабре 2017 г. в г. Чебоксары к местному предпринимателю Е.С. подошел на улице молодой человек. Представившись Михаилом, он продемонстрировал предпринимателю его фото и обрез ружья, заявив, что ему заказали его убийство. Но убивать он не будет, если предприниматель заплатит 50 тыс. руб.
Е.С. ответил, что такой суммы при себе у него нет, и попросил отсрочку до вечера. Вернувшись в офис, он рассказал о случившемся коллеге, раньше работавшему в ФСБ. Тот позвонил бывшим сослуживцам, и было решено организовать спецоперацию по задержанию «киллера».
В назначенный час мужчина, ранее назвавшийся Михаилом, позвонил и объяснил (в деле имеется аудиозапись разговора), что убивать предпринимателя не хочет, но ему очень нужны деньги ввиду сложных семейных обстоятельств. Когда мужчины встретились на улице якобы для передачи денег, «киллер» был задержан оперативниками ФСБ. В ходе задержания обрез, находившийся во внутреннем кармане куртки Михаила, начал выпадать, кто-то его схватил, и оружие выстрелило.
Задержанным оказался С.Ш. из г. Екатеринбурга. При обыске у него было обнаружено фото Е.С. В ходе обыска в арендованной им квартире были найдены также флеш-карта с записью передвижений автомобиля предпринимателя в течение четырех дней в 2016 г. и обрывки рукописной записки с его адресом и номером автомобиля.
В суде С.Ш. утверждал, что не собирался убивать Е.С., – ему было поручено проследить за ним и предоставить информацию о перемещениях, а обрез, по его словам, был заряжен холостым патроном. Отмечу, что следствие не обнаружило на месте выстрела ни дроби, ни картечи. По результатам назначенной следствием баллистической экспертизы выяснилось, что обрез 1971 г. выпуска, но основные вопросы (в частности, был он заряжен боевым или холостым патроном и мог ли произойти самопроизвольный выстрел в ходе борьбы) перед экспертом поставлены не были.
На вопросы оперативников и следователя о том, кого Е.С. считает подозреваемым, тот назвал соседа – Е.А., с которым ранее их связывали общие финансовые дела и осталась взаимная неприязнь, а также своего родственника А.М., жителя Екатеринбурга. Ему потерпевший на тот момент должен был порядка 20 млн руб., и с ним тоже были натянутые отношения. Кроме того, Е.А. и А.М. были приятелями.
В квартире Е.А. также был произведен обыск и изъят моноблок, на котором обнаружилось такое же фото Е.С., как у С.Ш. В ходе следствия выяснилось, что фото было сделано супругой Е.А. на семейном празднике. Депутат не отрицал, что скопировал фотографию со своего компьютера на флеш-карту и отдал А.М. по его просьбе.
5 июня 2018 г. Е.А. был заключен под стражу, ему было предъявлено обвинение по ч. 3 ст. 33, ч. 1 ст. 137, ч. 3 ст. 30, п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ.
Версия обвинения базировалась на «трех китах»: фотографии потерпевшего в компьютере Е.А., флеш-карте и записке с адресом потерпевшего и номером его автомобиля, обнаруженной в жилище С.Ш. Все эти доказательства, по мнению защиты, вызывают вопросы. Наиболее спорное из них – записка.
С.Ш. в своих показаниях утверждал, что с Е.А. не знаком, а фото, флеш-карту и записку ему передал коллектор в Екатеринбурге, которому он иногда оказывал различные услуги. Следствию также не удалось установить факт знакомства С.Ш. и Е.А. Чтобы как-то объединить фигурантов данного дела, в материалах появились «неустановленное лицо», «неустановленное время» и «неустановленное место».
Первое судебное разбирательство: оправдательный вердикт
Позиция обвинения состояла в том, что несмотря на отсутствие какой-либо установленной связи между фигурантами дела, именно Е.А. из личной неприязни на фоне претензий по совместному бизнесу и спровоцированных Е.С. бытовых ссор, в которые были вовлечены их семьи, поручил С.Ш. убить предпринимателя.
Защита, в свою очередь, парировала тем, что конфликты разрешались в законной плоскости – по корпоративным спорам состоялись судебные разбирательства, по бытовым конфликтам решения приняла полиция. Отсутствие каких-либо внятных доказательств (в частности, при каких обстоятельствах депутат мог поручить С.Ш. убийство предпринимателя) не дает права на осуждение Е.А.
29 марта 2019 г. было вынесено первое судебное решение согласно вердикту коллегии присяжных. По итогам рассмотрения дела присяжные единодушно признали Е.А. невиновным в покушении на организацию убийства по найму, и он был освобожден из-под стражи в зале суда. С.Ш. был признан виновным по ч. 3 ст. 30, п. «з» ч. 2 ст. 105, ч. 1 ст. 222 УК РФ и приговорен к 9 годам колонии строгого режима.
Рассуждения о том, что способствовало решению присяжных оправдать Е.А., приводят к выводу, что присяжные разобрались, поверили Е.А. в том, что он невиновен. Они увидели отсутствие доказательств его причастности к совершению инкриминируемого деяния. Совершенно очевидно также, что установленные действия С.Ш. не вязались с версией, что убийство предпринимателя ему мог поручить Е.А.
Пересмотр дела: обвинительный приговор
Апелляционным определением Верховного Суда ЧР от 17 июня 2019 г. приговор был отменен и дело направлено на новое рассмотрение. Одним из основных доводов отмены послужило то, что член коллегии присяжных скрыл наличие судимости у своего отца. Хотя судимость была давно погашена, апелляция учла данный факт.
Принципиально новых доводов и доказательств у обвинения не появилось.
Защита активно опровергала позицию обвинения, однако суд крайне жестко ограничил возможности защиты – в частности, было отказано в ходатайствах об исключении недопустимых доказательств, в доведении до присяжных результатов независимых почерковедческих экспертиз, в допросе специалиста в области почерковедения и баллистики и т.д.
Согласно представленным следственными органами результатам почерковедческой экспертизы обнаруженной у С.Ш. записки почерк принадлежит Е.А. Тот, в свою очередь, утверждал, что записку не писал и почерк не его.
В доказательство защита представила результаты трех независимых почерковедческих экспертиз, выполненных в разных учреждениях разных регионов страны. Три альтернативных исследования почерка Е.А. однозначно указали, что спорную записку написал не он.
Кроме того, один из специалистов, проанализировав представленное стороной обвинения заключение эксперта, пришел к однозначному выводу о необходимости повторной экспертизы. Он обратил внимание, что, иллюстрируя в таблице выявленные совпадающие признаки, эксперт не учел наличие не менее значимых различающихся признаков, притом, что они существенны и имеют высокую идентификационную значимость. Отсутствие должной оценки различающихся признаков (что по всем канонам эксперт не мог не сделать) при проведении сравнительного исследования рукописных записей и сравнительных образцов почерка Е.А. указывает на необходимость проведения повторного исследования.
С мнением данного специалиста полностью согласуются выводы другого специалиста, указавшей, что спорная записка выполнена иным лицом. Свое заключение специалист подкрепила подробным исследованием.
С указанными доводами специалистов согласуются также выводы специалиста 111 Главного государственного центра судебно-медицинских и криминалистических экспертиз Министерства обороны РФ. По инициативе защиты данный специалист был допрошен в судебном заседании с соблюдением всех процессуальных правил. В связи с особенностями судопроизводства допрос специалиста был произведен без участия присяжных.
Очевидным и логичным, на мой взгляд, было бы провести этот допрос в присутствии присяжных, продемонстрировав им доказательство стороны защиты о наличии причин критически отнестись к представленному следствием заключению эксперта и позволить коллегии оценить эти доказательства и позиции сторон.
На этот раз вердикт присяжных был обвинительным.
Совершенно очевидно, что мнение присяжных было сформировано в условиях полного ограничения прав стороны защиты на представление доказательств. Перед присяжными была воссоздана крайне однобокая, на мой взгляд, картина событий – с явным обвинительным уклоном.
При подобном «состязании» сторон защиты и обвинения, когда первая практически была лишена возможности предпринять реальные действия (допросить свидетелей, представить документы в пользу невиновности подсудимого), мнение присяжных было сформировано в угоду обвинению.
На основании вердикта присяжных Московский районный суд г. Чебоксары ЧР 20 января 2020 г. вынес обвинительный приговор. Оба фигуранта дела были признаны виновными в совершении инкриминируемых им преступлений и приговорены к лишению свободы в колонии строгого режима на сроки соответственно 9 (Е.А.) и 10 (С.Ш.) лет. В настоящее время приговор обжалуется.
В заключение отмечу, что суд, на мой взгляд, оказался перед непростым выбором.
С одной стороны, если допустить, как того просила защита, возможность допросить специалиста в присутствии присяжных, очевидно, что позиция обвинения станет еще более «провальной». Кроме того, если бы была назначена повторная почерковедческая экспертиза, вероятность того, что в экспертном заключении будет указано, что Е.А. записку не писал, была весьма высока.
С другой – полный отказ защите в законных, логичных и справедливых ходатайствах был бы нарушением принципа состязательности сторон.
В итоге суд принял решение отказать защите как в назначении повторной экспертизы, так и в выступлении специалиста перед присяжными.
Многие адвокаты, конечно, возразят, что решение суда ожидаемо и предсказуемо.
Однако, на мой взгляд, широкое обсуждение подобных случаев с той позиции, что следует сообща добиваться реально состязательного и справедливого судебного разбирательства, равенства сторон и непредвзятости суда, – один из действенных способов борьбы за позитивные изменения в уголовном судопроизводстве.
