Эта история началась 26 декабря 2014 г., когда в г. Старый Оскол Белгородской области пропала без вести 18-летняя Екатерина Кузьмина. Девушка вышла их квартиры, в которой проживала с мамой, и больше ее никто не видел. Оснований прерывать связи с родственниками у нее не было, никаких намерений о смене места жительства девушка не высказывала. Настораживало и то, что все документы, личные вещи первой необходимости и теплая одежда, несмотря на зимнее время года, остались дома. Уходя, Катя не взяла с собой даже зарядки от телефонов.
Масштабные поиски девушки результатов не дали, в связи с чем было принято решение о возбуждении уголовного дела по факту убийства. Следственными органами отрабатывались различные версии исчезновения, однако на тот момент объективных доказательств, которые могли бы позволить сделать вывод о совершении преступления конкретным лицом, добыть не удалось, в связи с чем расследование приостановили. Периодически после жалоб мамы пропавшей девушки следствие возобновлялось, но также безрезультатно.
Сейчас сложно сказать, как завершилось бы это дело, да и завершилось ли бы оно вообще, если бы 17 ноября 2016 г. в том же городе не пропала 25-летняя Наталья Малахова. Именно с исчезновения второй девушки начал распутываться клубок событий, которые в дальнейшем сторона защиты попыталась преподнести как череду нелепых случайностей и совпадений. В этом деле я выступил в качестве представителя интересов потерпевших.
Накануне вечером Наталья направилась в гости к мужчине, с которым, исходя из переписки в социальных сетях, поддерживала отношения. Встретились молодые люди в квартире их общего знакомого, где втроем стали распивать спиртное. Этот факт не отрицал никто из указанных лиц.
А дальше следы Натальи терялись. Парни утверждали, что один из них – ухажер девушки – уехал ночью домой, а она, не сумев проснуться, осталась в квартире друга, откуда утром уехала на такси. Отмечу, что у Натальи, так же, как и у Кати Кузьминой, не было никаких поводов, чтобы без объяснения причин прерывать связь с близкими. Ее ждали любимый кот и несовершеннолетний брат, которого нужно было разбудить утром в школу. Документы, личные вещи и второй телефон остались дома. Знакомые характеризовали ее как ответственного человека. Случаев, когда девушка без объяснения причин пропадала, никто припомнить не смог.
Были организованы масштабные поисковые мероприятия с привлечением сил и средств правоохранительных органов и волонтеров. Мама Натальи самостоятельно раздавала на улицах листовки, в которых сообщалось о пропавшей дочери. Именно в этот момент она случайно встретилась с мамой Кати Кузьминой...
Здесь стоит обратиться к событиям двухлетней давности и сказать о том, что после исчезновения первой девушки в число заподозренных попал сотрудник полиции Михаил Саплинов. Исходя из переписки в социальной сети, он настойчиво проявлял симпатию к Кате, в результате даже сходил с ней на пару свиданий, но потом девушка по каким-то причинам утратила к нему интерес и перевела общение в нейтральные тона. Жили они в соседних подъездах, расстояние между которыми составляло 37 метров. Накануне исчезновения Кати Михаил в социальной сети приглашал ее к себе домой «попить чаю». Девушка сначала уклонялась от встречи, но потом вроде как дала свое согласие. В гостях у Михаила в это время находились его друзья. Он проводил их около 02:20, а в 02:25 написал Кате: «Отзовись». Не получив ответа, в 02:27 он позвонил девушке. И именно в это время Катя, по показаниям мамы, навсегда вышла из квартиры. Саплинов факт встречи с Катей той ночью категорически отрицал, поясняя, что в телефонном разговоре она приходить к нему отказалась...
А теперь вернемся к событиям 2016 г. и представим, каково же было удивление встретившихся женщин, когда мама Натальи сказала, что человека, от которого ее дочь якобы уехала утром на такси, зовут… Михаил Саплинов.
Женщины направились в ближайший отдел полиции и общими усилиями все-таки смогли добиться задержания Саплинова в качестве подозреваемого. Решающим фактором в принятии такого процессуального решения стали, вероятно, показания таксиста, приехавшего по вызову, чтобы забрать Наталью. Он пояснил, что из подъезда так никто и не вышел. В совокупности с отсутствием входящих и исходящих соединений с телефона девушки после звонка в службу такси данное обстоятельство позволило начать обвинительную деятельность в отношении конкретного лица.
В ходе проведения неотложных следственных действий у Саплинова был изъят мобильный телефон. В его памяти специалисты обнаружили удаленные видеозаписи, которые затем смогли восстановить. Их содержание не оставляло сомнений в причастности Саплинова к преступлению: обвиняемый запечатлел совершение в отношении Натальи Малаховой изнасилования и насильственных действий сексуального характера. В результате этих действий на постельном белье, изъятом в квартире Саплинова, остались следы биологического происхождения, которые позже обнаружили эксперты.
Защиту изначально осуществлял адвокат, приглашенный родственниками Саплинова, который ориентировал его на отрицание причастности к совершенным преступлениям. Однако после предъявления описанных выше доказательств Саплинов от услуг этого защитника отказался, мотивируя свое решение расхождением позиций, и дал подробные признательные показания, в которых детально рассказал об обстоятельствах убийства не только Натальи Малаховой, но и Екатерины Кузьминой двумя годами ранее. Изменение показаний Саплинов объяснил желанием сотрудничать со следствием в целях смягчения наказания, которое, учитывая собранные объективные доказательства, он уже в тот момент считал для себя неизбежным.
Рассказывая об убийстве Кузьминой, обвиняемый больше не отрицал, что в ту ночь девушка была у него в гостях и после телефонного звонка в 02:27 он вышел встречать ее у подъезда. Данное обстоятельство объясняло, почему Катя не стала тепло одеваться, накинув лишь легкую курточку, и не взяла с собой зарядку от телефона. Всего этого не требовалось, чтобы добежать до соседнего подъезда и провести там пару часов.
О том, что девушка не планировала долго находиться в гостях, свидетельствовали дальнейшие показания обвиняемого. Около 4 часов утра (в 04:02 по детализации) Катя, находясь в его квартире, вышла в другую комнату, чтобы ответить на телефонный звонок.
Следствие установило, что Кате позвонил ее молодой человек, находившийся в другом городе и окончивший работу в ночную смену. Звонки от него в это время, исходя из детализации, были традиционными.
Завершив разговор, девушка начала собираться домой, о чем сообщила Саплинову. Отпускать ее он не пожелал, стал обнимать и попытался поцеловать. В ответ на это Катя нанесла ему удар коленом в пах.
Свои дальнейшие действия обвиняемый объяснял тем, что у него «снесло крышу», на него «что-то нашло», поэтому он задушил девушку. Пока он соображал, как избавиться от тела, на телефон Кати стала звонить ее мама, и в 04:43 Саплинов случайно принял ее звонок.
Согласно показаниям женщины, в трубке была тишина, после чего послышался пластмассовый скрежет, и связь прервалась навсегда. В ходе исследования дальнейшие входящие и исходящие телефонные соединения этого аппарата установлены не были. Важно, что на протяжении всей ночи телефон был «привязан» к единственной базовой станции, находящейся по иронии судьбы на соседнем от места преступления доме.
Во время допроса Саплинов рассказал, что после убийства Кати на ее телефон стали поступать звонки от абонента «Мама», один из которых он случайно принял, после чего, не сбрасывая вызов, стал разбирать телефон на части. Очевидно, именно эти звуки описывала женщина.
Совокупность этих доказательств объективно свидетельствовала о совершении преступления именно Саплиновым, поскольку в противном случае ему бы не было известно ни о разговоре Кати с молодым человеком, ни о попытках связаться с ней мамы. Кроме того, исходя из анализа телефонных соединений и общения потерпевшей в социальной сети, удалось установить, что ни с кем, кроме Саплинова, она той ночью о встречах не договаривалась и посещать другие места не собиралась.
Еще одним доказательством стало удаление Саплиновым всей переписки с девушкой из социальных сетей, при том что переписка с другими лицами была сохранена им в первозданном виде. Весьма показательно и то, что он не предпринял больше ни одной попытки как-то связаться с девушкой, хотя до момента ее исчезновения ежедневно писал и звонил ей.
Неразрешенным остался лишь вопрос о месте сокрытия трупа. По версии Саплинова, он выбросил тело миниатюрной девушки (рост – 1,5 метра, вес – 40 кг) в мусорный контейнер у своего дома, но подтвердить или опровергнуть это не удалось.
Об обстоятельствах убийства Натальи Малаховой обвиняемый рассказал следующее. Находясь у него в гостях, девушка не рассчитала с алкоголем, сильно опьянела и легла спать. Когда мужчина покидал квартиру, то не смог ее разбудить, поэтому уехал один. Воспользовавшись тем, что Наталья крепко спит, Саплинов стал совершать в отношении нее действия сексуального характера, от чего Наталья проснулась и, перепутав спросонья, назвала его именем уехавшего друга. Когда девушка поняла, что пристает к ней именно Саплинов, то оказала ему сопротивление, после чего он заклеил ей рот скотчем, обмотав его в несколько слоев вокруг головы, и также скотчем связал ее руки. Закрыв ей глаза шапкой, он совершил изнасилование. Все действия сексуального характера снимал на камеру своего телефона. После изнасилования он выключил камеру и задушил Наталью, а от тела избавился на следующий день, вывезя якобы в мусорный контейнер за пределами города.
Описанный Саплиновым маршрут передвижений при сокрытии следов преступления в дальнейшем был подтвержден привязками его телефона к базовым станциям. Однако тело Натальи также найдено не было.
Позже родственники обвиняемого смогли убедить его вернуться к услугам приглашенного ими защитника, и позиция Саплинова вновь изменилась. Сторона защиты настаивала, что признательные показания были получены в результате применения недозволенных методов расследования, хотя объективных доказательств этого не имелось. Выражая свое отношение к предъявленному в окончательной редакции обвинению, Саплинов настаивал, что Катя Кузьмина к нему домой не приходила, а Наталья Малахова утром вышла к вызванному им с ее телефона такси, и больше он ее не видел. Касаемо содержания видеозаписи, на которой было запечатлено изнасилование последней, Саплинов сообщил, что снимал их «ролевые игры» и все это происходило по их обоюдному согласию. При этом ни на следствии, ни в суде обвиняемый не смог внятно ответить на вопрос, почему на записи девушка все время плачет и говорит: «Я не могу, я больше не буду».
Стороной защиты было заявлено ходатайство о рассмотрении уголовного дела судом с участием присяжных заседателей, что, на мой взгляд, даже упростило обвинению процесс доказывания.
Очевидно, что снятое на камеру мобильного телефона видео не имело ничего общего ни с самыми смелыми представлениями присяжных о ролевых играх, ни с представлениями любого адекватного человека о взаимоотношениях мужчины и женщины в принципе. По этическим соображениям я не могу более подробно описывать содержание видеозаписи, скажу лишь, что увиденное потрясло присяжных. И быть иначе попросту не могло: они своими глазами наблюдали последние минуты жизни Натальи, понимая, с какими мучениями ей пришлось столкнуться перед смертью.
Данные после этого подсудимым показания о ролевых играх убедили, на мой взгляд, присяжных лишь в том, что Саплинов лжет. Это стало переломным моментов в процессе.
В ходе представления стороной обвинения результатов технических мероприятий, биллингов и протоколов осмотров мест происшествия было заметно, что их содержание сложно воспринимается присяжными на слух и порой остается недоступным для полного понимания, поэтому, выступая в прениях сторон, я старался максимально просто показать им совокупность таких доказательств, акцентируя внимание на том, что каждое из них подтверждает признательные показания Саплинова, которые необходимо считать правдивыми.
Кстати, для самого подсудимого стало откровением, что в присутствии присяжных нельзя касаться процедуры собирания доказательств, включая обстоятельства дачи им признательных показаний, а также рассказывать о личной жизни девушек, которых он рассчитывал представить в неприглядном свете. Это, похоже, спутало все его планы. Иначе не могу объяснить высказанное им возмущение: «Как это нельзя? А как я должен защищаться?»
Завершая свою речь в прениях сторон, я просил присяжных признать Саплинова виновным по всем пунктам обвинения и акцентировал их внимание на том, что подсудимый не только лишил жизни двух девушек, но и отнял у их матерей возможность предать тела дочерей земле, а потому не заслуживает снисхождения.
Вердиктом присяжных заседателей установлено, что вина подсудимого в совершении всех преступлений доказана, единогласно он признан не заслуживающим снисхождения.
13 февраля 2018 г. приговором Белгородского областного суда Михаил Саплинов признан виновным в совершении преступлений, предусмотренных п. «а», «к» ч. 2 ст. 105, ч. 1 ст. 131, ч. 1 ст. 132 УК РФ. Ему назначено наказание в виде пожизненного лишения свободы.
Сторона защиты, естественно, с таким приговором не согласилась. Выступая в средствах массовой информации, мой процессуальный оппонент – защитник осужденного, неоднократно называл приговор беспрецедентным и опасным для правосудия, поскольку впервые человек осужден за убийство двух лиц при отсутствии не только тел, но и следов от тел.
К счастью, прошли те времена, когда убийцы только лишь по причине отсутствия трупов уходили от ответственности. У многих свежо в памяти гремевшее недавно на всю страну уголовное дело в отношении жителя Владивостока Виктора Коэна, который также избавился от тела своей жертвы, не оставив следов. Коэн осужден и отбывает наказание.
В этой связи стереотипное суждение «Нет тела – нет дела», на которое уповала сторона защиты Саплинова, мне представляется куда более социально опасным прецедентом.
Обвинительный приговор обжалован стороной защиты. 13 марта 2018 г. уголовное дело направлено в Верховный Суд для рассмотрения апелляционных жалоб осужденного и его защитника.
В жалобах сторона защиты ссылается на то, что председательствующий не воспользовался правом, предоставленным ему ч. 5 ст. 348 УПК РФ, и не принял решения о роспуске коллегии присяжных заседателей, признав их обвинительный вердикт вынесенным в отношении невиновного. Кроме того, при составлении вопросного листа в него включены сведения об «иных обстоятельствах совершения преступления», что, по мнению защиты, недопустимо. В заключение жалобы защитник указал, что суд не учел в качестве смягчающих обстоятельств явку с повинной и признание вины. Ставится вопрос об отмене приговора и о возвращении уголовного дела на новое рассмотрение.
С доводами защиты потерпевшая сторона, конечно же, не согласна. Если Саплинов хотел, чтобы вопросы его виновности решались профессиональным судьей, то какой смысл тогда был в заявлении ходатайства о рассмотрении уголовного дела с участием присяжных? Лично у меня в этой связи возникает резонный вопрос: должен ли будет председательствующий вновь распускать коллегию присяжных, если в другом составе они повторно примут обвинительный вердикт?
Что касается вопросного листа, то нарушений при его составлении, на мой взгляд, не было. Очевидно, что предлагаемая стороной защиты формулировка вопросов не позволила бы присяжным ответить на вопрос о наличии события преступления (деяния как такового).
Ну а как относиться к доводу об указанных выше смягчающих обстоятельствах – мы для себя до конца не решили. Если Саплинов действительно после приговора признал вину и готов выдать тела, то не удивлюсь, что потерпевшие сами попросят снизить ему размер наказания. Ну а если это его очередная ролевая игра, то о каком признании вины в этом случае может идти речь? Пожизненное лишение свободы в полной мере отвечает целям восстановления социальной справедливости.
Дата рассмотрения апелляционных жалоб пока не определена.
