Не завершилась рождением нового закона инициатива сенаторов о дополнении ст. 92 Уголовно-процессуального кодекса (УПК) новой частью, согласно которой «любые сведения, полученные от задержанного до составления протокола задержания в порядке настоящей статьи, без участия защитника, являются недопустимыми доказательствами, если в дальнейшем они не были подтверждены в порядке, установленном настоящим кодексом».
Как представитель уголовной адвокатуры я с большим пониманием и благодарностью отношусь к инициативе сенаторов Клишаса, Добрынина, Тюльпанова, старающихся избавить практику от перекосов правоприменения, одним из которых является подмена процессуальной формы закрепления показаний подозреваемого. Вместо допроса, проведение которого требует участия защитника, чье отсутствие при допросе является юридическим пороком данного следственного действия, влекущим недопустимость допроса, правоохранительные органы (и такое является даже не просто частым случаем, а по сути, сложившейся практикой) заменяют допрос оформлением так называемой «явки с повинной», которая формально не требует при ее получении обязательного присутствия защитника.
В принципе, если следовать положениям ст. 142 УПК РФ, явка с повинной – это добровольное сообщение лица о совершенном преступлении; она и не предполагает то обстоятельство, что лицо, которое сообщает о преступлении, на момент написания явки с повинной фактически задержано в связи с подозрениями как раз в том преступлении, в совершении которого и пишется явка с повинной. В этом случае это будет не явка с повинной, а получение показаний подозреваемого лица. Более того, явка с повинной как первичный источник информации о преступлении в качестве признака добровольного волеизъявления предполагает отсутствие до такого сообщения у правоохранительного органа сведений о возможной причастности автора явки к преступлению, в котором он признается.
Таким образом, формально на первый взгляд, правовое регулирование данного вопроса и не требуется: ст. 142 УПК РФ раскрывает понимание явки, т.е. то, что ее автором не может быть фактически задержанный в этом преступлении. В неразрывном же единстве с нормами, регламентирующими недопустимость доказательств в уголовном процессе, «явки с повинной», «чистосердечные признания» и иные подобные документы должны признаваться недопустимыми доказательствами.
Но это только на первый взгляд, потому что на практике в дело включается креатив правоприменителя, а процессуальные обращения, предметом которых является недопустимость доказательств, с правовой аргументацией, указанной выше, на практике обречены на провал. Часто написавшие «явку с повинной», которые были фактически задержаны, т.е свобода которых были ограничена и которые были принудительно доставлены сотрудниками правоохранительных органов, например, в орган полиции, вдруг по обоснованию правоохранительных органов (исходя из показаний их сотрудников, рапортов и т.п.) оказываются:
- прибывшими «по предложению сотрудника» в правоохранительный орган для допроса в качестве свидетеля или для дачи объяснений и «внезапно» заявившими там, что они причастны к преступлению;
- доставленными в правоохранительный орган в порядке административного задержания или доставления и в этом органе «еще и сознавшимися» в совершении какого-либо преступления и т.д. Список можно продолжать, его наполнение зависит от фантазии конкретных правоохранителей.
Понятно, что такой статистики нет в Правительстве РФ, отказавшем в реализации законопроекта. Статистика со стороны защиты вообще не ведется государством.
Вместе с тем позволю обратить внимание на законопроект, и как он подходит к разрешению данной проблемы.
Так, согласно законопроекту «любые сведения, полученные от задержанного до составления протокола задержания в порядке настоящей статьи, без участия защитника, являются недопустимыми доказательствами, если в дальнейшем они не были подтверждены в порядке, установленном настоящим кодексом».
То есть диспозиция данной нормы подразумевает, что порочность таких доказательств преодолевается неким подтверждением в порядке, установленном настоящим Кодексом. Что это за подтверждение и в какой процессуальной форме оно выражается – непонятно. Если имеется в виду, что это доказательство может подтверждаться путем допроса его источника в соответствии с УПК, так это порождает не подтверждение, а новое доказательство.
Каким образом можно подтвердить законность документа, который был написан ранее, когда лицо, его подписавшее, оспаривает данный документ? Я опасаюсь, что правоприменители стали бы расценивать как «подтверждение» некий пул доказательств, которые они должны были собрать в подтверждение законности написания явки с повинной. Это, по сути, ничем не улучшает нынешнюю ситуацию, так как в этом случае законопроект отсылает к усмотрительскому аспекту деятельности правоприменителей и суда и дублирует уже имеющиеся положения УПК, предполагающие, что показания подозреваемого, обвиняемого используются как доказательство вины при подтверждении совокупностью доказательств.
И хотя законопроект в той редакции, в которой он поступил, как минимум нуждался в существенной доработке, тем не менее обозначенная сенаторами проблема существует, актуальна, но ее решение, на мой взгляд, лежит далеко не только в законотворческом поле. Например, желательно, чтобы было бы инициировано принятие руководящих разъяснений Верховным Судом РФ, касающихся использования в процессе доказывания явок с повинной, с привлечением к обсуждению этого проекта представителей адвокатуры и научного сообщества, общественности, правоохранительных органов и прокуратуры.
Как представитель уголовной адвокатуры я с большим пониманием и благодарностью отношусь к инициативе сенаторов Клишаса, Добрынина, Тюльпанова, старающихся избавить практику от перекосов правоприменения, одним из которых является подмена процессуальной формы закрепления показаний подозреваемого. Вместо допроса, проведение которого требует участия защитника, чье отсутствие при допросе является юридическим пороком данного следственного действия, влекущим недопустимость допроса, правоохранительные органы (и такое является даже не просто частым случаем, а по сути, сложившейся практикой) заменяют допрос оформлением так называемой «явки с повинной», которая формально не требует при ее получении обязательного присутствия защитника.
В принципе, если следовать положениям ст. 142 УПК РФ, явка с повинной – это добровольное сообщение лица о совершенном преступлении; она и не предполагает то обстоятельство, что лицо, которое сообщает о преступлении, на момент написания явки с повинной фактически задержано в связи с подозрениями как раз в том преступлении, в совершении которого и пишется явка с повинной. В этом случае это будет не явка с повинной, а получение показаний подозреваемого лица. Более того, явка с повинной как первичный источник информации о преступлении в качестве признака добровольного волеизъявления предполагает отсутствие до такого сообщения у правоохранительного органа сведений о возможной причастности автора явки к преступлению, в котором он признается.
Таким образом, формально на первый взгляд, правовое регулирование данного вопроса и не требуется: ст. 142 УПК РФ раскрывает понимание явки, т.е. то, что ее автором не может быть фактически задержанный в этом преступлении. В неразрывном же единстве с нормами, регламентирующими недопустимость доказательств в уголовном процессе, «явки с повинной», «чистосердечные признания» и иные подобные документы должны признаваться недопустимыми доказательствами.
Но это только на первый взгляд, потому что на практике в дело включается креатив правоприменителя, а процессуальные обращения, предметом которых является недопустимость доказательств, с правовой аргументацией, указанной выше, на практике обречены на провал. Часто написавшие «явку с повинной», которые были фактически задержаны, т.е свобода которых были ограничена и которые были принудительно доставлены сотрудниками правоохранительных органов, например, в орган полиции, вдруг по обоснованию правоохранительных органов (исходя из показаний их сотрудников, рапортов и т.п.) оказываются:
- прибывшими «по предложению сотрудника» в правоохранительный орган для допроса в качестве свидетеля или для дачи объяснений и «внезапно» заявившими там, что они причастны к преступлению;
- доставленными в правоохранительный орган в порядке административного задержания или доставления и в этом органе «еще и сознавшимися» в совершении какого-либо преступления и т.д. Список можно продолжать, его наполнение зависит от фантазии конкретных правоохранителей.
Понятно, что такой статистики нет в Правительстве РФ, отказавшем в реализации законопроекта. Статистика со стороны защиты вообще не ведется государством.
Вместе с тем позволю обратить внимание на законопроект, и как он подходит к разрешению данной проблемы.
Так, согласно законопроекту «любые сведения, полученные от задержанного до составления протокола задержания в порядке настоящей статьи, без участия защитника, являются недопустимыми доказательствами, если в дальнейшем они не были подтверждены в порядке, установленном настоящим кодексом».
То есть диспозиция данной нормы подразумевает, что порочность таких доказательств преодолевается неким подтверждением в порядке, установленном настоящим Кодексом. Что это за подтверждение и в какой процессуальной форме оно выражается – непонятно. Если имеется в виду, что это доказательство может подтверждаться путем допроса его источника в соответствии с УПК, так это порождает не подтверждение, а новое доказательство.
Каким образом можно подтвердить законность документа, который был написан ранее, когда лицо, его подписавшее, оспаривает данный документ? Я опасаюсь, что правоприменители стали бы расценивать как «подтверждение» некий пул доказательств, которые они должны были собрать в подтверждение законности написания явки с повинной. Это, по сути, ничем не улучшает нынешнюю ситуацию, так как в этом случае законопроект отсылает к усмотрительскому аспекту деятельности правоприменителей и суда и дублирует уже имеющиеся положения УПК, предполагающие, что показания подозреваемого, обвиняемого используются как доказательство вины при подтверждении совокупностью доказательств.
И хотя законопроект в той редакции, в которой он поступил, как минимум нуждался в существенной доработке, тем не менее обозначенная сенаторами проблема существует, актуальна, но ее решение, на мой взгляд, лежит далеко не только в законотворческом поле. Например, желательно, чтобы было бы инициировано принятие руководящих разъяснений Верховным Судом РФ, касающихся использования в процессе доказывания явок с повинной, с привлечением к обсуждению этого проекта представителей адвокатуры и научного сообщества, общественности, правоохранительных органов и прокуратуры.
