Уголовное дело в отношении Л. было возбуждено в 2016 г. по ч. 1 ст. 199.1 УК РФ (неисполнение обязанностей налогового агента) и ст. 199.2 УК РФ (сокрытие денежных средств и имущества организации, за счет которых должно производиться взыскание налогов и сборов).
Приговором Южноуральского городского суда Челябинской области Л. был признан невиновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 199.1 УК РФ, и оправдан ввиду отсутствия в деянии данного состава преступления. По ст. 199.2 УК РФ был постановлен обвинительный приговор, но Л. был освобожден от наказания ввиду истечения сроков давности. Защиту Л. осуществляли адвокаты АБ «Ковалёв, Рязанцев и партнеры» Александр Рязанцев и Ольга Сидорова.
Л. обвинялся в том, что, будучи руководителем предприятия, имеющего налоговую недоимку, производил расчеты, минуя налоговую картотеку, выставленную на расчетный счет предприятия, через счет третьего лица. Речь шла в том числе о расчетах с работниками по заработной плате. При этом подоходный налог с физических лиц не перечислялся в бюджет в полном объеме.
Согласно диспозиции ст. 199.1 УК РФ, действия по неисполнению обязанностей налогового агента являются преступными, если установлено, что они совершены из личного интереса.
Сторона защиты со стадии предварительного расследования последовательно придерживалась позиции, согласно которой Л. не имел умысла на неисполнение обязанностей налогового агента и уклонение от погашения налоговой недоимки. Он заступил на должность руководителя предприятия, которое находилось в фактически банкротном состоянии. При этом предприятие являлось исполнителем государственного оборонного заказа и выпускало не имеющую аналогов продукцию, в связи с чем необходимо было поддерживать его жизнеспособность: оплачивать энергоресурсы, приобретать комплектующие и т.п. По этой причине Л. был вынужден исполнять налоговые обязательства не в полном объеме, но НДФЛ частично был погашен.
Органы предварительного расследования указывали на личный интерес Л., отметив, что он стремился находиться в занимаемой должности, приукрасить действительное положение вещей; имел намерение пользоваться своими полномочиями по распоряжению имуществом и финансовыми средствами предприятия; руководствовался корыстными побуждениями, желая построить успешную карьеру и извлечь материальную выгоду, обеспечив себе стабильное и высокое материальное вознаграждение, находясь на должности генерального директора; стремился повысить свой авторитет как руководителя перед сотрудниками и участниками путем уклонения от уплаты НДФЛ. Эти доводы были поддержаны гособвинением в суде первой инстанции.
Отвергая позицию обвинения, суд учел доводы, на которые ссылалась сторона защиты. Суд принял во внимание фактически банкротное состояние предприятия; не согласился с обвинением в том, что Л. давал указания сотрудникам «не платить НДФЛ», и пришел к выводу, что уплата НДФЛ не в полном объеме была связана с финансовым состоянием предприятия, а денежные средства, которые перечислялись, минуя расчетный счет предприятия, направлялись на нужды предприятия, что исключает наличие личного мотива. Суд посчитал частичное перечисление НДФЛ обстоятельством, исключающим наличие умысла на неисполнение обязанности по перечислению НДФЛ в личных интересах. Не увидел признаков личного интереса суд и в факте подписания Л. от имени предприятия дополнительного соглашения, которым ему была установлена заработная плата, поскольку такое право ему было предоставлено трудовым договором, заключенным с Советом директоров, действующим от имени работодателя. Кроме того, суд учел, что размер заработной платы Л. не зависел от результатов финансовой деятельности предприятия. Премия ему не выплачивалась. Также было учтено, что факт выплаты зарплаты является реализацией конституционного права на получение вознаграждения за труд и не может свидетельствовать о наличии корыстной и иной личной заинтересованности. Суд указал, что займов или дивидендов в пользу Л. выплачено не было; не усмотрел намерений у Л. приукрасить действительное положение вещей, отметив, что Л. неоднократно ставил в известность и Совет директоров, и налоговые органы о негативном финансовом состоянии Общества.
Таким образом, суд не усмотрел наличия преступного умысла на неисполнение обязанностей налогового агента в личных интересах и вынес оправдательный приговор по обвинению в преступлении, предусмотренном ч. 1 ст. 199.1. Прокуратура предприняла попытку обжаловать приговор. Апелляционное представление было подано с пропуском процессуального срока на обжалование. Суд отказал в его восстановлении.
Хотелось бы отметить, что для правоприменителей – не только адвокатов, но и следователей, прокуроров, судей – квалифицирующий признак корыстной и иной личной заинтересованности, закрепленный в ряде составов Особенной части УК РФ, всегда представляет сложность в связи с размытостью границ официального толкования видов его выражений в фактических обстоятельствах. Именно поэтому возможен безответственный усмотрительский подход, с которым нам и пришлось столкнуться.
Представляется, что указанное решение внесло лепту в устранение этой сложности, поскольку оно позволяет сформулировать ряд позиций, на которые должны обращать внимание адвокаты, осуществляющие защиту по уголовным делам, где данный квалифицирующий признак присутствует.
Так, при формировании тактики защиты лиц, осуществляющих управленческие функции, необходимо учитывать оценку систем оплаты труда в организации, в том числе системы премирования, через призму того, как вменяемые следствием действия (бездействие) имущественного характера повлияли на размер выплат в пользу конкретного работника. Также следует выяснить, производились ли иные выплаты в пользу работника в качестве акционера (участника) и как они связаны с вмененными действиями (бездействием) – влияют ли эти действия на факт выплаты и ее размер, например. Необходимо уделять внимание вопросу оценки правильности оформления отношений работника и организации, особенно тех, в рамках которых регламентируются вопросы выплат в пользу работника. При наличии сложно идентифицируемых выплат в отсутствие их надлежащего оформления есть риск, что следствие даст им оценку как неправомерным.
В случаях, когда конструкция состава преступления предусматривает ответственность за неисполнение обязанностей, например осуществление выплат, судами традиционно учитывается частичное исполнение этих обязанностей как признак отсутствия прямого умысла.
Особую сложность для оценки представляют признаки, характеризующие личный мотив некорыстного характера, такой как «в карьерных целях желание приукрасить действительное положение вещей». Но, на наш взгляд, данное правоприменительное решение помогает уяснить, что в случае вменения состава преступления, являющегося основанием уголовной ответственности за неисполнение обязанностей органом управления юридического лица, защите при формировании позиции необходимо уделить внимание вопросу о том, ставились ли проблемы, препятствовавшие исполнению данных обязанностей, которые обвиняемый считает объективными, на обсуждение вышестоящих органов управления этого лица либо госорганов, в компетенции которых находится разрешение юридически значимых вопросов.
