2018 – год двадцатилетия действия в России Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Напомню, что Конвенция ратифицирована Россией 30 марта 1998 г. По статистике на конец 2017 г. ЕСПЧ признал в 994 жалобах против России нарушение запрета ст. 3 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Европейская конвенция) из 2253 постановлений, вынесенных по существу. То есть более трети всех рассмотренных жалоб так или иначе были связаны с пытками, бесчеловечным или унижающим достоинство обращением и наказанием. Конечно, большинство жалоб касалось условий содержания в СИЗО или колониях, но статистические данные все равно показательны, поскольку выводят Россию в «абсолютные лидеры» среди стран – членов Совета Европы по этим категориям дел. Более того, Россия также «лидирует» среди всех стран СЕ по количеству постановлений, в которых был признан материальный аспект пыток – то есть установлено, что заявителей действительно пытали. Так, в общей сложности против России было вынесено 58 постановлений в связи с пытками, против Турции – 31, против Украины – 15, против Италии и против Молдовы – по 9 постановлений. В отношении других стран – членов СЕ – одно-два либо ни одного.
Информация о пытках во время нахождения в местах предварительного заключения и пенитенциарных учреждениях продолжает поступать в независимые СМИ и на новостные ленты правозащитных организаций практически ежедневно, и громкий скандал с ИК-8 в г. Ярославле только подтверждает распространенность пыток и их использование сотрудниками ФСИН как повседневной практики. К сожалению, очевидно, что Россия не исполняет свои обязательства по установлению полного запрета пыток.
Помимо Европейской конвенции, пытки запрещены ст. 5 Всеобщей декларации о правах человека и ст. 7 Международного пакта о гражданских и политических правах. Конвенция ООН против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (далее – Конвенция ООН против пыток) и Европейская конвенция по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания также предусматривают специальные формы контроля за исполнением государствами-участниками запрета пыток. Российская Федерация является участницей всех названных договоров и, более того, регулярно отчитывается перед международными органами о том, как именно она исполняет свои обязательства, но основную рекомендацию Россия пока так и не выполнила – не ввела уголовного запрета пыток, о чем недавно напомнила Уполномоченный по правам человека в РФ Т. Москалькова.
Запрет пыток – это не просто предписания нескольких международных договоров: он относится к общепризнанным нормам международного права jus cogens, являющимся нормами прямого действия, обязательными для всех государств. В Постановлении ЕСПЧ от 21 ноября 2001 г. по делу Al-Adsani v. UK (Аль-Адсани против Соединенного Королевства, жалоба № 35763/97) ЕСПЧ сослался на практику других международных судов, в частности Международного Трибунала по Бывшей Югославии, чтобы продемонстрировать, что запрет пыток, наряду с запретом геноцида и рабства, признается различными международными органами нормами jus cogens. Само по себе данное дело в большей степени касается не пыток как таковых, а возможности привлечь за них государство к ответственности, особенно если государство не является членом Совета Европы. Следует отметить, что законодательные запреты пыток на уровне государств во многих случаях являются исполнением требований международного права, и именно нормы международного права определяют содержание запрета на национальном уровне.
Статья 3 Европейской конвенции сформулирована предельно лаконично, но в абсолютных терминах: «Никто не должен подвергаться пыткам или бесчеловечному или унижающему его достоинство обращению или наказанию». Определение пытки приводится в ст. 1 Конвенции ООН против пыток: «“пытка” означает любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется боль или страдание, физическое или нравственное, чтобы получить от него или от третьего лица сведения или признания, наказать его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугать или принудить его или третье лицо, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома или молчаливого согласия». То есть пытка заключается в «намеренном бесчеловечном обращении, причиняющем очень серьезные и жестокие страдания». В данном случае важно подчеркнуть слово «намеренном» – то есть сотрудник, который применяет жестокое и бесчеловечное обращение, знает об этом, специально к этому готовится и хочет причинить боль и страдание, чтобы своими действиями добиться определенного результата.
Запрет пыток относится к абсолютным правам, то есть нет никаких исключений, которые бы оправдывали такие действия. Единственное – «... плохое обращение должно достигать минимального уровня жестокости...». Оценка того, что можно считать таким минимумом, по своей природе относительна; она зависит от всех обстоятельств дела, в том числе от длительности наказания, его физических или психических последствий, а в некоторых случаях – от пола, возраста и состояния здоровья жертвы. Следует отметить, что ЕСПЧ в своей практике последовательно расширяет круг запрещенных действий.
Хотя норма ст. 3 Конвенции лапидарна, обязательства по ней были истолкованы ЕСПЧ расширительно, они включают три аспекта: сам по себе запрет пытать, который составляет материальный аспект нарушения; обязанность расследовать любое обоснованное заявление о пытках, при этом расследование должно быть эффективным, то есть потенциально вести к привлечению виновных к ответственности; обязанность государства законодательно регулировать запрет пыток на национальном уровне и обучать сотрудников правоохранительных органов и сотрудников пенитенциарных учреждений профессиональному поведению, исключающему применение ими пыток.
Несмотря на впечатляющую приведенную статистику, случаи применения пыток или бесчеловечного обращения также встречались и продолжают встречаться в других странах Европы. Проанализируем, насколько часто случаются такие ситуации и как на них реагируют национальные власти.
Одно из первых дел, в рамках которого рассматривались вопросы полицейского насилия, – Ireland v. UK (Ирландия против Соединенного Королевства, Постановление ЕСПЧ от 18 января 1978 г., жалоба № 5310/71). Суть – сотрудники правоохранительных органов применяли определенные техники допроса в отношении лиц, подозревавшихся в терроризме в Северной Ирландии в 1971 г. В частности, их заставляли стоять, держа руки и ноги врозь, подняв руки над головой, лишали пищи, сна, подвергали постоянному шуму и заставляли носить на голове черный колпак, закрывающий лицо. Суд постановил, что эти «пять методов», применявшихся в сочетании, преднамеренно и на протяжении многих часов подряд, причинили этим лицам если не телесные повреждения, то, по крайней мере, сильные физические и психические страдания, а также вызвали у них острые нарушения психики в ходе допросов. Данные действия были признаны бесчеловечным обращением, так как здоровью подозреваемых не нанесли серьезного ущерба.
После направления жалобы Ирландии в ЕСПЧ в 1972 г. премьер-министр Великобритании Эдвард Хит публично заявил, что такие методы допроса больше не будут использоваться, и они действительно больше не применялись. Согласно отчету Европейского комитета по предотвращению пыток (ЕКПП), в 1990 г. к этому времени уже существовали правила поведения для сотрудников правоохранительных органов, включающие запрет на содержание заключенного (задержанного) in communicado, предписывали предоставление доступа к юридической помощи и медицинскому обследованию по первому требованию. Следует отметить, что именно эти три критерия показывают, насколько государства обеспечивают защиту от пыток. Судя по отсутствию жалоб против Великобритании в ЕСПЧ, связанных именно с избиениями со стороны полиции, механизмы предупреждения пыток работают. Последний отчет ЕКПП 2016 г. также это подтверждает: эксперты указали, что не получили ни одной жалобы на физическое насилие, однако случаи вербальных оскорблений имели место.
Опыт Франции нельзя назвать столь же успешным. Система уголовного преследования там во многом схожа с российской. Одно из наиболее показательных дел – Selmouni v. France (Сельмуни против Франции, Постановление ЕСПЧ от 28 июля 1999 г., жалоба № 25803/94). Заявитель, в частности, подвергся многочисленным ударам, следы которых покрывали его тело так, что можно было предположить, что удары такой интенсивности причиняют сильную боль, даже если не оставляют заметных следов. Кроме того, были свидетельства, что заявителя изнасиловали бейсбольной битой, тащили за волосы, заставляли бежать по коридору, а стоящие вдоль стен полицейские ставили ему подножки, чтобы он упал, его заставили встать на колени перед молодой женщиной, которой сказали: «Смотри, как сейчас кто-то запоет», затем один из полицейских показал ему свой пенис со словами: «На, соси» и стал мочиться на него, ему угрожали паяльной лампой, а затем шприцем. Знакомо, не так ли?
Тем не менее в постановлении по данному делу интересно описание того, как заявитель одновременно с направлением жалобы в ЕСПЧ обжаловал действия полицейских во Франции. Так, пытки применялись 25–28 ноября 1991 г., а осуждены полицейские были в марте 1999 г., за четыре месяца до вынесения ЕСПЧ постановления и спустя неделю после устного слушания в Большой Палате ЕСПЧ (похожая ситуация наблюдалась с первым российским «пыточным» делом «Михеев против России», Постановление ЕСПЧ от 26 января 2006 г., жалоба № 77617/01). При этом следует учитывать, что заявитель участвовал в процедуре как гражданский истец, и его статус жертвы не был определен в национальном производстве. Но даже с учетом недостатков уголовного преследования полицейских за пытки они были осуждены, и в приговоре указывалось, что «они должны быть сурово осуждены, так как такое поведение не может быть оправдано». В то же время в отчете ЕКПП о визите во Францию в 2010 г. по-прежнему упоминаются жалобы на полицейское насилие и необходимость постоянного обучения сотрудников полиции профессиональному поведению, исключающему применение ими пыток.
Изучение отчетов ЕКПП о визитах в страны Европы позволяет выделить лидеров в противодействии пыткам, которые, как правило, имеют специализированные независимые органы, обязанные предотвращать пытки, – национальные превентивные инструменты, в том числе заниматься обучением сотрудников правоохранительных органов. Так, в отчетах ЕКПП о визитах в Германию указывается, что жалоб на применение насилия в полицейских участках и тюрьмах нет, за исключением нескольких жалоб на применение избыточной силы в момент задержания.
Последний отчет ЕКПП о визите в Нидерланды также информирует о том, что эксперты не получили ни одной жалобы на насилие в полицейском участке, за исключением жалоб на неоправданное использование наручников. Следует отметить, что в последнее десятилетие ситуация с тюремным населением в Нидерландах является уникальной, так как лишение свободы почти перестало использоваться как вид наказания и применяется в исключительных случаях.
Отчеты ЕКПП о визитах в Швецию также показывают низкий уровень полицейского насилия, хотя в некоторых случаях сотрудники полиции применяют чрезмерную силу при задержании, однако при этом ЕКПП отметил, что гарантии доступа к юристу и медицинской помощи соблюдаются не всегда.
В Испании, напротив, гарантии доступа к юристу и врачу обеспечиваются, но насилие со стороны полицейских более распространено.
Изучение отчетов ЕКПП свидетельствует о повсеместном снижении в Европе полицейского насилия, которое является исключением, а не нормой. Во многих странах ЕКПП в значительно большей степени озабочен условиями содержания мигрантов или душевнобольных.
К сожалению, российская практика полицейского насилия, наряду с практикой наших соседей – Турции и Украины, является исключением из общеевропейской тенденции развития.
