В 2010 г. ко мне обратился молодой человек с просьбой представлять его интересы в суде. Он хотел, чтобы после развода сын остался жить с ним. Я взялась за это дело, полагая, что проживание с таким отцом пойдет ребенку только на пользу.
По мнению судьи, ребенка должна воспитывать мать Мой доверитель вступил в брак с Н. в 2007 г. В том же году у них родился сын. В марте 2011 г. брак был расторгнут ввиду испортившихся отношений между супругами. По словам доверителя, Н. неоднократно создавала конфликтные ситуации. Один из таких эпизодов – нанесение побоев мужу на глазах у трехлетнего ребенка на общественном пляже – лег в основу вынесенного в отношении Н. приговора суда по ст. 116 УК РФ «Побои». Сын доверителя с момента рождения проживал с родителями по месту прописки отца. Он ходил в детский сад, расположенный рядом с домом. Ребенок был привязан к своему двоюродному брату, разница в возрасте с которым составляла около двух недель, регулярно общался со своими близкими родственниками по отцу, которые были рядом с ним с момента рождения.
Как рассказал доверитель, в ноябре 2009 г. Н., не спросив мнения супруга и против воли ребенка, перевезла сына по месту своей регистрации в экологически неблагоприятный и небезопасный район Москвы, чем нанесла ребенку психологическую травму и поставила в опасность его здоровье и жизнь. В это же время Н. сначала сама, а затем и через судебное решение запретила мужу и его родственникам видеться с ребенком, подав заявления на развод и о взыскании алиментов. Отец заявил встречный иск об определении места жительства ребенка с ним. После уточнения исковых требований Н. подала исковое заявление об определении места жительства ребенка с ней. 12 апреля 2011 г. Тимирязевский районный суд вынес решение в пользу матери. Суд, не вникая в суть проблемы, посчитал, что ребенок маленький и поэтому ему лучше проживать с Н., несмотря на ее судимость. Вышестоящие суды оставили это решение без изменения.
Полагаю, что при рассмотрении данного дела было нарушено гражданское процессуальное право. Так, суд 26 апреля 2010 г. по ходатайству матери об обеспечении иска вынес определение о запрете отцу видеться с ребенком. Мосгорсуд по нашей жалобе только через 10 месяцев, 8 февраля 2011 г., отменил это определение как незаконное, передав на новое рассмотрение ходатайство. В своем определении суд указал, что оно предрешает спор об определении места жительства ребенка. 1 апреля 2011 г. при повторном рассмотрении ходатайство было отклонено.
Между тем по делу провели судебную психологическую экспертизу. В заключении было сказано, что ребенок привязан к обоим родителям и ему полезен контакт с ними.
Обращает на себя внимание поведение судьи первой инстанции в ходе судебного разбирательства. Она не скрывала своего отношения к иску, была явно на стороне матери, несмотря на все обстоятельства дела, результаты психологической экспертизы и судимость Н. До вынесения решения судья высказала мнение о том, что маленький ребенок должен проживать с матерью без объяснения причин. В связи с этим я как представитель доверителя заявляла отводы судье. После чего она направила обращение в Адвокатскую палату г. Москвы, сославшись на неподтвержденные обстоятельства. Квалификационная комиссия АП г. Москвы не нашла нарушений в моих действиях при представлении интересов доверителя.
Европейский Суд признал правоту национальных судов
Совместно с доверителем мы посчитали необходимым обратиться в ЕСПЧ за защитой его нарушенных прав. Наша жалоба содержала описание нарушений трех статей Конвенции о защите прав человека и основных свобод:
- ст. 8 «Право на уважение частной и семейной жизни»: необоснованное решение об определении места жительства ребенка с матерью явилось вторжение в частную и семейную жизнь;
- ст. 14 «Запрещение дискриминации» (в совокупности со ст. 8): решение об определении места жительства ребенка было вынесено по половому признаку; суд необоснованно посчитал, что маленькому ребенку нужно жить именно с матерью;
- ст. 5 Протокола № 7 «Равноправие супругов»: решение в пользу матери вынесено с нарушением, выразившемся в необоснованном предпочтении одного супруга перед другим.
Правительство РФ при подготовке возражений ограничилось опросом Н. и поддержало только ее линию. Доказательства, которые были представлены моим доверителем в суд первой инстанции, власти сочли неубедительными. Так, по мнению Правительства, он не доказал, что его финансовое положение было лучше, чем у бывшей жены, а рабочий график – гибким. Также Правительство утверждало, что все районы Москвы одинаково загрязнены, а квартиры супругов сопоставимы по размеру, а потому условия жизни, которые мог предложить доверитель сыну, не являются безусловно более подходящими для ребенка. Не было учтено и утверждение о распутном поведении бывшей жены, так как оно подтверждалось только матерью и сестрой доверителя, которые были заинтересованными в исходе дела лицами. Правительство упомянуло о том, что оба супруга могли позаботиться о ребенке, и он был привязан к ним одинаково сильно. При этом решение суда было обоснованным ввиду того, что в трехлетнем возрасте ребенку лучше проживать с матерью, тем более мальчик уже некоторое время жил с Н. и имел устоявшийся образ жизни. Вместе с тем Правительство согласилось с тем, что имело место вмешательство в права отца на уважение семейной жизни, но посчитало это вмешательство законным и необходимым в демократическом обществе.
По итогам рассмотрения жалобы 10 апреля 2018 г. Европейский Суд вынес постановление, в котором пришел к выводу, что принятое национальными судами решение было справедливым, поскольку оно основано на интересах ребенка. ЕСПЧ учел выводы судов о том, что мальчик некоторое время проживал с Н., и отделение его от матери и перемена места жительства могли негативно повлиять на его психологическое состояние. ЕСПЧ отметил, что решение о проживании сына с Н. было основано на оценке обстоятельств дела, а не убежденности судьи в том, что трехлетнего ребенка должна воспитывать мать. В связи с эти Суд признал, что права моего доверителя нарушены не были.
Не все судьи ЕСПЧ согласились с решением
Судья Георгиос Сергидес в особом мнении практически все наши доводы посчитал обоснованными и законными. Он указал, что при принятии спорных решений национальные суды называли две причины, по которым ребенок должен проживать с матерью: малолетний возраст и вероятность того, что изменение сложившегося образа жизни могло отрицательно повлиять на его психологическое состояние.
В особом мнении отмечено, что суд первой инстанции положил в основу решения заключение органов опеки, согласно которому ребенок должен проживать с матерью. При этом заключение строилось на общих предположениях без ссылок на конкретные обстоятельства дела и было подготовлено без глубокого изучения семьи и потребностей ребенка. Суд не дал оценку этому решению, а только с ним согласился. По мнению Георгиоса Сергидеса, можно предположить, что судья с самого начала была убеждена в том, что женщины лучше заботятся о маленьких детях и поэтому ребенку следует жить с матерью, а не с отцом. При таком подходе не учитываются особенности семьи. Он свидетельствует о наличии преимущественного права матери на воспитание малолетнего ребенка, что является нарушением ст. 8 Конвенции.
Георгиос Сергидес указал, что национальные суды не основывались на психологических и иных экспертных доказательствах в поддержку их вывода о том, что изменение места жительства было бы травматичным для ребенка. Он обратил внимание на то, что, как указали эксперты, даже после проживания с матерью отдельно от отца ребенок все еще был одинаково привязан к обоим родителям. При вынесении решения не было уделено должное внимание тому обстоятельству, что мать самовольно перевезла ребенка, исключив из круга общения отца и его родственников. Георгиос Сергидес пришел к выводу, что национальные суды указали на риск психологической травмы, руководствуясь исключительно тем фактом, что ребенок проживал с матерью отдельно от отца, пока дело находилось на рассмотрении, однако это не может считаться достаточным основанием для принятия решения в пользу матери при отсутствии других действительных причин. В рассматриваемом случае национальные власти несут по меньшей мере частичную ответственность за эту ситуацию. По мнению судьи, поскольку Европейский Суд неоднократно подчеркивал, что уважение к семейной жизни требует того, чтобы отношения между родителем и ребенком не определялись простым течением времени, то имеется нарушение Конвенции.
Также Георгиос Сергидес обратил внимание на то, что суд первой инстанции фактически проигнорировал тот факт, что Н. была обвинена в умышленном уголовном преступлении после того, как напала на бывшего мужа перед ребенком. Не были учтены и документы заявителя в поддержку аргументов о благоприятных для ребенка условиях жизни – судья ЕСПЧ посчитал, что эти факторы могли иметь решающее значение для определения места жительства мальчика.
Георгиос Сергидес заключил, что решения национальных судов могут оказаться необратимыми, а вмешательство в семейную жизнь заявителя не было соразмерным преследуемой законной цели. Он отметил, что судебные решения нельзя считать разумными или объективно оправданными. Наконец, судья указал, что подход судов к определению места жительства ребенка является дискриминационным. В связи с перечисленным он пришел к выводу о нарушении Конвенции.
Порочная судебная практика по рассмотрению споров об определении места жительства ребенка
Ознакомившись с постановлением Европейского Суда, вынуждена констатировать, что, к великому сожалению, не только российские суды, но и некоторые судьи ЕСПЧ подошли формально к вынесению решения: не изучили семейную ситуацию, не оценили не подтвержденные фактами доводы Правительства и его однобокую позицию по делу, не запросили статистику по определению места жительства ребенка при рассмотрении аналогичных дел в нашей стране. Полагаю, что только судья Георгиос Сергидес разобрался в доводах заявителя, оценил причины и последствия вынесения таких решений российскими судами. Он обратил внимание на то, что определение о запрете отцу видеться с ребенком на стадии судебного рассмотрения дела предопределило решение суда и сделало его необратимым. Судья увидел существующие в России проблемы, возникающие в связи с вынесением решений по аналогичным делам.
Необходимо отметить, что в нашей стране сложилась судебная практика по рассмотрению споров об определении места жительства ребенка, которая свидетельствует о существовании «презумпции материнства», несмотря на декларирование равных семейных прав и обязанностей в национальном законодательстве. Хотелось бы верить, что особое мнение в постановлении Европейского Суда повлияет на судебную практику. Суды должны принимать во внимание все значимые факторы: личные качества родителей, их взаимоотношения с ребенком, его перспективы при проживании с каждым из родителей, их уголовное прошлое или настоящее, доходы и график работы, жилищные условия. Тогда и суды были бы меньше завалены жалобами, а самое главное – место жительство детей определялось бы в их интересах, а не на основании сложившейся практики, где на решение влияет только пол родителя.
В своем постановлении ЕСПЧ не раз ссылался на судебную практику европейских стран, где существует более равное распределение ответственности между мужчинами и женщинами за воспитание детей и пол родителя не влияет на принятие решения об определении места жительства ребенка (Hoppe v. Germany, № 28422/95, 5 декабря 2002 г.; «Сильвестра v Австрия», № 36812/97 и 40104/98, 24 апреля 2003 г.; Süß v. Germany, № 40324/98, 10 ноября 2005 г.; «Эберхард и М. против Словении», № 8673/05 и 9733/05, 1 декабря 2009 г.; «K. v. Словения», № 41293/05, 7 июля 2011 г.; «Антонюк против России», № 47721/10, 1 августа 2013 г.; Gobec v. Slovenia, № 7233/04, 3 октября 2013 г.; «Груздева против России», № 13553/09, 8 июля 2014 г.; Ribić v. Croatia, № 27148/12, 2 апреля 2015 г.). Такую практику необходимо взять на вооружение российским судам.
