Институт «Право общественных интересов» (PILnet) занимается развитием практик pro bono в России с 2007 года. Три года назад в Москве прошел первый – и пока единственный – Российский форум pro bono с участием ФПА РФ и представителей нескольких региональных палат. В его преддверии в газете «Ведомости» была опубликована моя статья, где шла речь о будущем pro bono в связи с обсуждением реформы юридической профессии и «адвокатской монополии». Позволю себе процитировать главную мысль из той статьи:
«При проведении действительно важной реформы юридической профессии в стране нельзя забывать о том, что доступ к юридической помощи в результате должен как минимум не сузиться, а в идеале – постоянно расширяться. Оборотная сторона исключительных привилегий – ответственность перед обществом. И только сама (в будущем единая) юридическая профессия может взять на себя эту ответственность, публично заявить о ней и предпринять конкретные шаги для того, чтобы нуждающиеся в юридической помощи люди не были забыты (что, разумеется, не отменяет обязанности государства предоставлять минимальные гарантии оказания такой помощи наиболее нуждающимся)».
Сущность pro bono
Прежде чем говорить о том, изменилась ли с тех пор ситуация с юридическим pro bono в России (и остальном мире), хотел бы на всякий случай напомнить, о чем идет речь. Вот определение из декларации принципов pro bono Международной ассоциации юристов (2008):
«Оказание юридической помощи с тем же уровнем качества, который предоставляется коммерческим клиентам, без вознаграждения или ожидания вознаграждения и в связи с поддержкой малообеспеченных, уязвимых и оказавшихся на обочине жизни общества слоев населения, а также сообществ и организаций, предоставляющих им поддержку».
Таким образом, pro bono следует отличать от юридической помощи, субсидируемой государством (она тоже безвозмездна для получателя, но оказывающий ее адвокат получает вознаграждение за счет государства) в целях социальной поддержки самых нуждающихся или находящихся в сложной жизненной ситуации граждан.
Работа юриста на условиях «гонорара успеха» и других подобных условиях, когда получатель помощи, по сути, тоже не оплачивает юридические услуги из собственного кармана (используя для этого полученный в результате усилий юриста доход), – это тоже не pro bono, а скорее инвестиция юристом собственного времени и труда в надежде на вознаграждение.
На вопрос о том, можно ли считать pro bono различные другие виды безвозмездной деятельности юриста, не связанные непосредственно с оказанием юридической помощи (законодательная работа, преподавание и т. д.), лично у меня нет простого ответа – все зависит от того, в каких целях это делается.
Сущность pro bono заключается, на мой взгляд, в том, что это способ реализации юристом (или другим профессионалом) его социальной ответственности, профессиональный вклад в развитие общества, защиту прав нуждающихся сограждан, верховенство права и воплощение собственных идеалов и жизненных принципов. Наконец, в связи с усложнением форм юридической практики и активной ролью на юридическом рынке объединений юристов и адвокатов (в виде компаний, адвокатских бюро и так далее) эту социальную ответственность все чаще берут на себя не только отдельные юристы, но и такие объединения, выделяя часть своих финансовых и кадровых ресурсов на оказание юридической помощи на основе pro bono.
Тенденции распространения на постсоветском пространстве
Думаю, главное изменение в положении дел в сфере pro bono заключается в том, что предыдущая часть статьи показалась вам лишней (в свое оправдание могу только сказать, что эту статью я пишу тоже на основе pro bono, так что включение этой части объясняется не моим стремлением к увеличению количества печатных знаков, а желанием четко обозначить предмет разговора). И термин pro bono, и сама эта практика перестали быть для российского юридического – и не только – рынка экзотикой из американских сериалов. Полагаю, что это объясняется среди прочего бурным ростом волонтерства и благотворительности (как среди обычных людей, так и среди бизнеса) в российском обществе. Pro bono не стало и, наверное, вряд ли когда-нибудь станет «обязательным» – но точно стало хорошим тоном.
Мне неизвестно о существовании полноценных социологических исследований на эту тему, но в 2017 году Дмитрий Самигуллин и Гленн Коллини провели опрос среди 200 российских юристов («индивидуальных юристов и адвокатов, юристов и партнеров российских и международных юридических фирм»). Практически все опрошенные оказывали юридическую помощь на основе pro bono. Отвечая на вопрос о своей мотивации, респонденты характеризовали такую помощь либо как разновидность благотворительности, либо как проявление их профессиональной социальной ответственности. В качестве дополнительных назывались и более прагматические причины: «репутационные выгоды», «обучение сотрудников», «новые клиенты», «продвижение компании», «повышение конкурентоспособности», «показатель успешности компании».
Надо сказать, что к похожим результатам привел недавний опрос около 300 юристов и адвокатов постсоветских стран (за исключением России; наиболее активное участие в опросе приняли юристы и адвокаты из Азербайджана, Грузии, Казахстана, Молдовы и Украины), проведенный PILnet1. Более 60% опрошенных оказывали юридическую помощь pro bono за последние два года; в подавляющем большинстве случаев, как и в России, получателями помощи были физические лица. Практически все опрошенные считают, что каждый юрист должен делать такую работу время от времени. Интересно, что при этом в среднем 80% опрошенных считают, что реально оказывают помощь pro bono максимум четверть их коллег в стране (в российском исследовании подобного вопроса не задавалось, но мне кажется, что ситуация была бы аналогичной).
Повышение престижа практики pro bono в адвокатском сообществе
Мое гипотетическое объяснение разрыва между реальностью (60% юристов оказывают помощь pro bono) и мнением о ней юридического сообщества в целом («мало кто кроме меня это делает») состоит в том, что в наших странах отсутствуют возможности для обсуждения юристами их опыта и признания их заслуг в реализации социальной ответственности. Очевидно, что роль координационной и дискуссионной площадок было бы логично взять на себя профессиональным объединениям юристов и адвокатов – в случае России это ФПА РФ и региональные палаты адвокатов.
Как и в других постсоветских странах, в России этого пока почти не происходит. При написании этой статьи я специально просмотрел все существующие сайты региональных адвокатских палат. При этом я не ограничивался упоминанием термина pro bono – я искал сведения о любых возможностях получения или оказания безвозмездной юридической помощи вне рамок государственной системы бесплатной юридической помощи. Таких упоминаний удалось найти очень немного – в основном они касались разовых акций вроде всероссийского дня бесплатной юридической помощи.
Есть исключения: так, в Орловской области проводятся акции по оказанию юридической помощи лицам, отбывающим наказание, а в Брянской – недавно освободившимся из мест лишения свободы. В Астрахани палата организовала бесплатное консультирование «всех категорий граждан по любым правовым вопросам, за исключением связанных с предпринимательской деятельностью»; в некоторых других палатах (Ростовской области, Новгородской области, Республики Чувашия и др.) консультационная помощь также де-факто оказывается всем обратившимся – независимо от того, входят ли они в круг получателей субсидируемой юридической помощи в соответствии с федеральным и региональными законами.
Однако такая возможность для граждан обычно не афишируется. Кроме того, ни на одном сайте мне не удалось обнаружить информации о возможностях или существующих практиках оказания помощи pro bono в виде, например, судебного представительства. Не нашел я и упоминаний о поощрении адвокатов, активно оказывающих помощь гражданам на основе pro bono.
Таким образом, как и в других постсоветских странах, российские органы адвокатского самоуправления продолжают играть весьма ограниченную роль в продвижении практик pro bono и повышении их престижа в адвокатском сообществе. Более того, статус оказания юридической помощи на основе pro bono остается неурегулированным и неясным. Существуют определенные опасения относительно налоговых рисков как для юристов, ее оказывающих, так и для ее получателей. Некоторые адвокаты вообще считают заключение адвокатом соглашения об оказании доверителю юридической помощи pro bono невозможным.
В связи с этим интересно проанализировать опыт соседей. В Беларуси, где существует адвокатская монополия на судебное представительство, законодательство об адвокатуре прямо предусматривает, что юридическая помощь оказывается адвокатом возмездно, за исключением предусмотренных законодательством случаев, когда она оказывается «за счет средств коллегий адвокатов, республиканского и (или) местного бюджетов». Таким образом, если говорить о представительстве в суде, pro bono в Беларуси оказалось вне закона.
При разработке в прошлом году нового законодательства об адвокатской деятельности в Казахстане законодатель, наоборот, попытался полностью возложить на адвокатуру государственную функцию оказания бесплатной юридической помощи. В результате оказанного адвокатурой сопротивления этого сделать не удалось; принятый закон «Об адвокатской деятельности и юридической помощи» прямо предусматривает, что «оказание комплексной социальной юридической помощи является одной из форм реализации социальной ответственности и осуществляется добровольно». Однако при этом закон с неясными целями ограничивает категории лиц, которым такая помощь может оказываться (п. 2 ст. 19).
Эти два примера, на мой взгляд, иллюстрируют нередкое в нашем регионе явление, когда законодатель, желая поощрить развитие каких-либо социальных практик посредством установления для них правовых рамок, достигает обратного эффекта. Урегулирование статуса практик pro bono, безусловно, необходимо, но оно должно носить в первую очередь диспозитивный характер. Проще говоря, российские адвокаты, как и их коллеги в других странах, готовы оказывать помощь pro bono и уже ее оказывают – нужно только дать им возможность делать это открыто, легально и без опасений, тем более что государство в лице Министерства юстиции декларирует свою заинтересованность в развитии этого института.
1 Результаты опроса еще не опубликованы.
