Девятый арбитражный апелляционный суд вынес постановление по делу № А40-185157/20, которым оставлено в силе решение суда первой инстанции, отказавшего в удовлетворении требования конкурсного управляющего о признании недействительными ряда соглашений об оказании юрпомощи, заключенных адвокатом и должником, находящимся в процедуре наблюдения.
Суд на втором круге признал право адвоката на получение гонорара от банкрота
Как ранее писала «АГ», в октябре 2021 г. ООО «ГИД-Экспертиза» признано банкротом, в отношении него было открыто конкурсное производство. В январе 2022 г. конкурсный управляющий имуществом должника Валерия Юшина обратилась в Арбитражный суд г. Москвы с заявлением о признании недействительными четырех соглашений об оказании юридической помощи, заключенных между обществом и адвокатом московского филиала «Право» коллегии адвокатов Чеченской Республики «Низам» Артуром Ахильговым в августе 2021 г. на общую сумму в 1 млн руб., и о применении последствий недействительности этих сделок. При этом конкурсный управляющий сообщила, что должник не передал ей первичные документы по сделке, в частности соглашения об оказании юрпомощи.
Арбитражный суд г. Москвы признал сделки недействительными и применил последствия недействительности сделок в виде солидарного взыскания выплаченных средств с филиала и Артура Ахильгова в конкурсную массу «ГИД-Экспертиза», с них также были взысканы проценты за пользование чужими денежными средствами на сумму в 104,5 тыс. руб. Кроме того, суд счел, что оспариваемые сделки привели к преимущественному удовлетворению требований ответчика перед иными требованиями кредиторов, существовавшими на момент совершения оспариваемых сделок.
Апелляция поддержала это решение в части признания сделок недействительными по п. 1, 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве. В то же время она сочла, что поскольку в материалах дела отсутствуют доказательства реальности оказания Артуром Ахильговым юрпомощи должнику, то не доказан факт наличия у фирмы обязательств перед ответчиком, которые могли бы быть удовлетворены с предпочтением.
Арбитражный суд Московского округа вернул дело на новое рассмотрение в первую инстанцию. Он, в частности, указал, что нижестоящие суды пришли к выводу о презумпции вины адвоката лишь на основе самого факта оказания юрпомощи лицу, в отношении которого была введена процедура наблюдения. Кроме того, кассация приняла доводы адвоката о том, что конкурсный управляющий не представил доказательств нарушения прав кредиторов по текущим платежам как на момент совершения сделки, так и на момент рассмотрения спора, а судом необоснованно сделан вывод о презумпции вины адвоката в самом факте оказания юридической помощи лицу, в отношении которого введена процедура наблюдения.
Повторно рассмотрев дело, АС г. Москвы отказал в удовлетворении требований конкурсного управляющего о признании недействительными соглашений об оказании юрпомощи, заключенных адвокатом и должником.
Он отметил, что оспариваемые соглашения были заключены 27 августа 2021 г., т.е. после возбуждения в отношении должника процедуры банкротства, в период подозрительности, установленный п. 2 ст. 61.3 Закона о банкротстве, поэтому их следует отнести к текущим. Соответственно, оспаривание сделки по удовлетворению текущих платежей имеет иной предмет доказывания, чем сделка по удовлетворению «реестрового» требования. В отношении текущих платежей доказываются следующие факты: оказание предпочтения ответчику перед другими кредиторами в отношении удовлетворения требований по текущим платежам; в результате оспариваемой сделки у должника отсутствуют средства, достаточные для удовлетворения текущих платежей, имевших приоритет над погашенным требованием; факт осведомленности контрагента по сделке о нарушении очередности удовлетворения текущих платежей.
Вопреки требованиям ч. 1 ст. 65 АПК РФ, конкурсным управляющим не представлены в материалы дела доказательства наличия задолженности должника перед иными кредиторами по текущим платежам на дату 27 августа 2021 г. Более того, конкурсный управляющий в судебном заседании заявил, что задолженность по текущим платежам отсутствует, как и отсутствует предпочтение перед другими кредиторами по текущим платежам. При этом, указал суд, доступа к реестру текущих платежей ответчик не имел. Также в материалах дела отсутствуют доказательства, что результатом совершения оспариваемой сделки явилось отсутствие денежных средств у должника, достаточных для удовлетворения текущих платежей, имевших приоритет над погашенным требованием. АСГМ заметил, что заявителем не представлено доказательств наличия перечисленных в п. 13 Постановления Пленума ВАС РФ от 23 июля 2009 г. № 63 условий, в силу которых оспариваемые сделки могут быть признаны недействительными сделками по п. 1, 2 ст. 61.3 Закона о банкротстве.
АСГМ также не поддержал довод конкурсного управляющего о том, что оспариваемые сделки являются недействительными на основании п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве ввиду неравноценного встречного исполнения обязательств другой стороной. Бремя доказывания таких фактов, заметил суд, возлагается на заявителя путем представления соответствующих доказательств, при этом факт оказания ответчиком юруслуг подтверждается материалами дела и не опровергнут соответствующими доказательствами конкурсного управляющего.
Как пояснил суд, каждое соглашение об оказании юрпомощи содержит отдельный предмет и количество часов, которое затратил адвокат на его исполнение. При этом материалами дела подтверждено, что основным видом юрпомощи было консультирование должника в лице его руководителя М., действующего от имени должника в процедуре наблюдения. «Консультирование является услугой и, в отличие от подряда, не имеет овеществленного результата. Услуги были приняты должником в полном объеме, без замечаний, о чем стороны составили соответствующие акты оказанных услуг. При этом недоплаченная разница является лишь текущей задолженностью должника, которая должна быть погашена в установленном порядке. Экономический результат оказанных услуг значительно превышает стоимость услуг исполнителя, что отвечает интересам кредиторов в деле о банкротстве должника. При этом конкурсный управляющий не обосновал, в чем конкретно выражается неравноценность оспариваемого договора. Вместе с тем в силу п. 1, 4 ст. 421 ГК РФ граждане и юридические лица свободны в заключении договора. Условия договора определяются по усмотрению сторон», – заметил АСГМ.
Он добавил, что нет оснований для признания оспариваемых сделок недействительными на основании п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве, так как конкурсным управляющим не доказано наличие цели причинения вреда имущественным правам кредиторов при заключении оспариваемых договоров, как и не представлено доказательств осведомленности ответчика о финансовом положении должника. Кроме того, не представлено доказательств заинтересованности ответчика по отношению к должнику в порядке ст. 19 Закона о банкротстве. «Довод заявителя о наличии в действиях сторон сделки признаков злоупотребления (ст. 10 ГК РФ) не обоснован какими-либо конкретными доказательствами, свидетельствующими о совершении оспариваемой сделки с незаконной целью или незаконными средствами, в обход закона, с намерением достичь цель, отличную от цели, обычно преследуемой при совершении соответствующего вида сделок, с намерением причинить вред другим лицам или нарушить права и законные интересы других лиц, об установлении незаконных или несправедливых условий договора, значительно отличающихся от применяемых в аналогичных правоотношениях. Также суд не усматривает оснований для квалификации оспариваемых сделок в качестве мнимых в порядке п. 1 ст. 170 ГК РФ, поскольку представлены доказательства реальности сложившихся между сторонами правоотношений», – заключил суд.
Апелляция поддержала выводы первой инстанции
Конкурсный управляющий оспорил определение первой инстанции со ссылкой на то, что АСГМ не дал оценку недобросовестному процессуальному поведению ответчиков. Кроме того, по его мнению, при новом рассмотрении спора нижестоящий суд не вправе был вновь оценивать недействительность сделок по ст. 61.2 Закона о банкротстве. В просительной части своей жалобы конкурсный управляющий заявил о фальсификации ряда доказательств – актов оказанной юрпомощи и отчетов к ним – и ходатайствовал о назначении экспертизы для установления давности их составления, отметив, что был лишен возможности заявить об этом ранее ввиду отсутствия у него таковых документов.
Рассмотрев жалобу, Девятый арбитражный апелляционный суд отметил, что конкурсный управляющий фактически повторил свои доводы, приводимые в первой инстанции, о наличии оснований для признания оспариваемых сделок недействительными, при этом он располагал достаточным временем для подачи заявления о фальсификации представленного в дело доказательства до рассмотрения дела по существу. В связи с этим в удовлетворении ходатайства о назначении судебной экспертизы было отказано.
Апелляция поддержала вывод АСГМ, который исходил из непредставления им достаточных доказательств наличия оснований для признания оспариваемых сделок недействительными, и вновь указала, что конкурсным управляющим не представлены доказательства наличия задолженности должника перед иными кредиторами по текущим платежам по состоянию на 27 августа 2021 г.
«Кроме того, конкурсный управляющий в судебном заседании суда первой инстанции пояснил, что задолженность по текущим платежам отсутствует, как и отсутствует предпочтение перед другими кредиторами по текущим платежам. Доступ к реестру текущих платежей ответчик не имел; доказательства обратного в материалы дела не представлены. Также в материалах дела отсутствуют доказательства, что результатом совершения оспариваемой сделки явилось отсутствие денежных средств у должника, достаточных для удовлетворения текущих платежей, имевших приоритет над погашенным требованием. Принимая во внимание изложенное, суд апелляционной инстанции приходит к выводу о недоказанности конкурсным управляющим должника наличия оснований для признания оспариваемых сделок недействительными по ст. 61.3 Закона о банкротстве», – заметил Девятый ААС.
Касательно доводов о недействительности спорных сделок по ст. 61.2 Закона о банкротстве апелляция отметила, что факт оказания ответчиком юруслуг подтверждается материалами дела и не опровергнут конкурсным управляющим. Она повторила выводы первой инстанции о том, что основным видом юрпомощи было консультирование должника в лице его руководителя М. и что данная услуга не имеет овеществленного результата, а также отметила, что неравноценность встречного исполнения по рассматриваемым сделкам не была доказана, равно как не доказан факт причинения вреда имущественным правам кредиторов.
Апелляционный суд добавил: конкурсный управляющий также не доказал то, что ответчик относится к лицам, прямо перечисленным в ст. 19 Закона о банкротстве, или к иным лицам, заинтересованность которых значима при применении п. 2 ст. 61.2 этого закона. Касательно доводов о недействительности оспариваемых сделок по ст. 10, 168, 170 ГК РФ он отметил, что для квалификации сделки как совершенной со злоупотреблением правом нужны доказательства того, что при совершении сделки стороны намеревались реализовать какой-либо противоправный интерес. Однако апеллянт ссылался только на факты, свидетельствующие о наличии совокупности обстоятельств, необходимой для признания оспариваемых сделок недействительными по основаниям, предусмотренным ст. 61.2, 61.3 Закона о банкротстве, не приводя при этом доводов о наличии у этих сделок пороков, выходящих за пределы дефектов подозрительных сделок, совершенных с целью причинения вреда имущественным правам кредиторов.
Кроме того, согласно Закону об адвокатуре адвокатское образование не является стороной в соглашении об оказании юрпомощи. Соответственно, коллегия адвокатов не несет обязательств перед должником, связанных с оказанием юруслуг. «Ссылки апеллянта на то, что суд первой инстанции не вправе был при новом рассмотрении вновь оценивать недействительность сделок по ст. 61.2 Закона о банкротстве, являются домыслами конкурсного управляющего, не основанными на нормах процессуального права», – отмечено в постановлении апелляции.
Представитель адвоката прокомментировал выводы апелляции
В комментарии «АГ» адвокат КА «Люди дела» Игорь Кобзарев, который представлял интересы Артура Ахильгова в обособленном споре, отметил, что рассмотрение дела в апелляции было достаточно напряженным. «Об этом можно судить по одному отложению рассмотрения дела и двум объявленным перерывам. Конкурсный управляющий настаивал на отмене определения суда первой инстанции и необходимости солидарного взыскания денежных средств с адвокатского образования. Несмотря на сложность спора, апелляция отделила “зерна от плевел” и вынесла законное, справедливое и хорошо мотивированное постановление, которое продолжило важную для адвокатского сообщества положительную практику в банкротных спорах. Из важных тезисов апелляционного суда хотелось бы отметить то, что адвокатское образование – ненадлежащий ответчик по данной категории споров; при оспаривании сделок по текущим платежам конкурсному управляющему необходимо доказывать ущерб текущим кредиторам; заключая соглашение с должником банкротом, адвокат не должен руководствоваться сложным финансовым положением доверителя, так как речь идет о реализации конституционного права каждого на квалифицированную юридическую помощь», – заметил он.
Комментарий Артура Ахильгова оперативно получить не удалось.
Эксперты «АГ» поддержали позицию суда
Управляющий партнер московской коллегии адвокатов TA lex Андрей Торянников отметил, что с 2022 г. Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда под председательством судьи Ивана Разумова несколько раз отменяла судебные акты нижестоящих инстанций, которыми признавались недействительными соглашения об оказании юрпомощи, заключенные адвокатами и лицами, впоследствии признанными банкротами. В определениях ВС РФ появился вывод о том, что подход судов, который сводится к тому, что адвокат под страхом недействительности не вправе заключать договор с гражданином или организацией, находящейся в сложном финансовом положении, имеющей неисполненные обязательства, является неверным, поскольку, по сути, он блокирует саму возможность надлежащего доступа к правосудию для такого рода граждан и организаций.
«В этом деле вмешательство Верховного Суда не потребовалось. Примечательно, что апелляция не просто согласилась с выводом суда первой инстанции, указавшего, что требования, предъявленные конкурсным управляющим к коллегии адвокатов, являются необоснованными, поскольку коллегия адвокатов не является надлежащей стороной спора. Фактически апелляция раскрыла этот вывод, приведя полноценное правовое обоснование и сославшись на соответствующие статьи Закона об адвокатуре, о которых, по всей видимости, не знал конкурсный управляющий. При этом суд отметил, что вышеуказанный закон определяет основные принципы взаимоотношений между адвокатским образованием, адвокатом и доверителем, согласно которым адвокатское образование не является стороной в соглашении об оказании юрпомощи, следовательно, ни в силу закона, ни в силу договора коллегия адвокатов обязательств перед должником, связанных с оказанием юридических услуг, не несет», – отметил Андрей Торянников.
Он также выделил вывод апелляции о том, что ссылки на то, что суд первой инстанции не вправе был при новом рассмотрении вновь оценивать недействительности сделок по ст. 61.2 Закона о банкротстве, «являются домыслами конкурсного управляющего», не основанными на нормах процессуального права. «Но это скорее относится к вопросу допустимости той или иной формы оценки действий другой стороны судебного спора, нежели к сущности принятого судебного акта, который продолжает положительную для адвокатов практику рассмотрения споров в рамках дел о банкротстве доверителей», – заметил эксперт.
Адвокат АП Московской области Валентина Ященко отметила, что при новом рассмотрении заявления конкурсного управляющего судами были учтены краеугольные обстоятельства рассматриваемого спора, осложненного особым режимом адвокатской тайны. «Так, коллегия адвокатов была признана ненадлежащим ответчиком по обособленному спору со ссылкой на ст. 22, 25 Закона адвокатуре, также была учтена особая специфика юрпомощи, оказываемой адвокатом, обусловленной возможностью заключения соглашения об оказании юридической помощи независимым адвокатом. При этом судом признано, что обязательным условием оказания квалифицированной юрпомощи именно независимым адвокатом является возможность заключения соглашения без возложения на адвоката такой обязанности, как проверка имущественного положения доверителя. Иной подход блокирует возможность доступа к правосудию, поскольку свидетельствует о том, что адвокат под страхом недействительности не вправе заключать договор с лицами, находящимися в сложном финансовом положении. Однако судом так и не дана оценка непропорциональному вмешательству в адвокатскую тайну, гарантированную ст. 48 Конституции РФ и охраняемую ст. 1 и ст. 8 Закона об адвокатуре; исследованию в рамках данного обособленного спора судом подверглись адвокатские соглашения и объем оказанной юридической помощи, а также денежные расчеты между адвокатом и доверителем, составляющие предмет тайны в силу п. 3–5 ст. 6 КПЭА», – заметила она.
Эксперт напомнила, что ч. 3 ст. 18 Закона об адвокатуре запрещается требовать от адвокатов, работников адвокатских образований, адвокатских палат или Федеральной палаты адвокатов РФ сведения, которые связаны с оказанием юридической помощи по конкретным делам. «Исходя из этого очевидно, что существующий правовой механизм оспаривания сделок в рамках процедуры банкротства попытался сформулировать алгоритм оценки сделок, заключенных между адвокатом и доверителем, однако до сих пор не смог обеспечить существующие гарантии конфиденциальности отношений доверителя со своим адвокатом, что влечет нарушение права на справедливое судебное разбирательство. Данный пробел требует от федерального законодателя устранить данное противоречие с целью не допустить искажения существа данного права вплоть до его исключения, найдя разумный баланс конституционно защищаемых ценностей, закрепленных в ч. 3 ст. 55 Конституции», – убеждена Валентина Ященко.
