10 апреля ЕСПЧ опубликовал решение по делу «Рубцов и Балаян против России», которое объединяло две жалобы предпринимателей Александра Рубцова и Гагика Балаяна. Они жаловались на незаконное задержание, нарушившее п. 1 ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а Александр Рубцов также указывал на нарушение п. 3 ст. 5 Конвенции, так как он был помещен под стражу, а затем под домашний арест без достаточных на то оснований.
Александр Рубцов, который был одним из косвенных бенефициарных владельцев компании, 1 октября 2013 г. был задержан в качестве обвиняемого по уголовному делу. В частности, обвинение утверждало, что компания, покупающая его фирму, принадлежала ему же, а цена, которую она заплатила, была неправдоподобно низкой. При этом, уголовное дело в РФ было возбуждено по факту действий, совершенных за пределами России по законодательству Кипра и Британских Виргинских Островов и касавшихся имущества иностранного юридического лица.
3 октября 2013 г. Таганский районный суд г. Москвы вынес решение о заключении Александра Рубцова под стражу.
Бизнесмен утверждал, что не должен содержаться под стражей, ссылаясь на п. 1 ст. 108 УПК РФ, но суд отклонил этот аргумент, мотивируя свою позицию тем, что Рубцов подозревается в совершении тяжкого преступления, направленного на получение прибыли, не связанной с какой-либо коммерческой деятельностью. Кроме того, суд сослался на то, что некоторые из сообщников еще не были установлены и задержаны. 21 октября 2013 г. Московский городской суд оставил в силе постановление о задержании, которое затем неоднократно продлевалось.
14 мая 2014 г. адвокатам удалось убедить Мосгорсуд проверить доводы следствия, якобы препятствующие освобождению Рубцова из-под стражи, в результате мера пресечения была изменена на помещение под домашний арест. В частности, суд установил, что приведенные следователем обстоятельства о повышенной общественной опасности предпринимателя голословны, кроме того, следствие так и не представило суду никаких доказательств того, что бизнесмен намерен скрыться. Александр Рубцов был освобожден из-под домашнего ареста почти год спустя, после внесения залога.
Относительно второго заявителя в постановлении ЕСПЧ значится, что 15 сентября 2014 г. было возбуждено уголовное дело по факту незаконного присвоения средств несостоятельного банка, и вскоре Гагик Балаян был арестован по подозрению в том, что он перечислил деньги со счета банка, получив необеспеченные долговые обязательства. Тогда же Тверской районный суд г. Москвы заключил его под стражу.
Гагик Балаян также указывал на незаконность задержания, так как он подозревается в преступлении, совершенном в сфере его предпринимательской деятельности. Но суд отклонил этот аргумент, указав, что его действия, направленные на присвоение средств, не связаны с предпринимательской деятельностью, определенной в п. 1 ст. 2 ГК РФ. 10 ноября 2014 г. Московский городской суд оставил в силе постановление о задержании и указал, что правонарушения, совершенные с использованием чужих средств, и взятие на себя обязательств перед клиентами банка без какого-либо намерения соблюдать их не могут считаться коммерческой деятельностью.
В отзыве на жалобы бизнесменов Правительство России утверждало, что содержание под стражей обоих было законным, потому что п. 1.1 ст. 108 УПК РФ не применим к заявителям, поскольку их преступления явно не связаны с предпринимательской деятельностью, при этом оно ссылалось на разъяснения, данные в ряде постановлений Пленума ВС РФ. В то же время, ссылаясь на те же самые постановления, заявители утверждали, что они совершили действия, вмененные им при управлении предпринимательской деятельностью их коммерческих предприятий.
Исследуя практику российских судов, ЕСПЧ отметил ряд постановлений Пленума ВС РФ, рассматривающих практику применения судами правовых положений, регулирующих уголовную ответственность за правонарушения, совершаемые в сфере деловой и экономической деятельности. Так, в Постановлении Пленума ВС РФ от 15 ноября 2016 г. № 48, указано, что, когда суды выносят решение о заключении под стражу лица, подозреваемого или обвиняемого в преступлениях, указанных в п. 1–4 ст. 159, 159.1–159.3, 159.5, 159.6, 160 и 165 УК РФ, они должны всегда определять, было ли совершено преступление в сфере экономической деятельности. Кроме того, в обзорах судебной практики по применению мер пресечения Верховный Суд неоднократно подчеркивал, что суды не всегда приводят обоснованные доводы к тому, что конкретное преступление не было совершено в сфере предпринимательской деятельности, а также то, что иногда суды игнорировали аргументы защиты по этому вопросу.
Европейский Суд отметил, что в делах Рубцова и Балаяна основное внимание уделяется вопросу о применимости п. 1.1 ст. 108 УПК РФ, а именно о невозможности заключения под стражу лиц, обвиняемых в преступлениях в сфере предпринимательской деятельности. ЕСПЧ установил, что национальные суды не смогли разъяснить свое решение об отказе применять п. 1.1 ст. 108 УПК в свете конкретных фактов по делу Александра Рубцова, что не позволило ему обжаловать решение о помещении его под стражу.
Европейский Суд констатировал, что отсутствие аргументации в постановлении о заключении под стражу Рубцова может свидетельствовать о его произвольности и, следовательно, привело к нарушению п. 3 ст. 5 Конвенции. К аналогичным выводам Суд пришел и по жалобе Балаяна. В результате обоим заявителям присуждено по 5 тыс. евро.
Адвокат Александра Рубцова Филипп Шишов рассказал «АГ» подробности дела: «Суд, заключая моего доверителя под стражу, ограничился стандартными формулировками: “может воспрепятствовать следствию, скрыться, оказать давление на свидетелей”. Обжалование помещения под стражу – вплоть до Верховного Суда РФ – никакого результата не дали. После 11 месяцев, в течение которых даже не была назначена бухгалтерская, оценочная и правовая экспертизы, а Рубцов не был допрошен в качестве обвиняемого и не были проведены очные ставки, следователь объявил об “окончании расследования” и приступил к “ознакомлению с делом”». Филипп Шишов отметил также, что расследование по уголовному делу производилось крайне неэффективно, являясь скорее давлением на Александра Рубцова с целью принуждения его к согласию с обвинением в обмен на свободу.
Адвокат сообщил, что сторона защиты с радостью восприняла новость о состоявшемся решении, которое «явилось победой здравого смысла над правовым нигилизмом российских властей». Однако он добавил, что только персональная ответственность конкретных должностных лиц – судей и следователей за нарушение закона и прав человека позволила бы исправить ситуацию. «В противном случае, безусловно, подобная непредсказуемость в применении закона наносит непоправимый ущерб российскому инвестиционному климату», – подытожил Филипп Шишов.
Ранее «АГ» писала, что Александр Рубцов пытался взыскать с МВД 28 млн руб. в качестве компенсации морального вреда за систематическое и умышленное распространение заведомо ложных сведений, в том числе через СМИ, c целью унижения его чести и личного достоинства и порочения деловой репутации, в связи с уголовным делом в его отношении. Однако суд отказал в удовлетворении его требований.
Доцент кафедры уголовно-процессуального права Университета им. О.Е. Кутафина Артем Осипов также проанализировал решение ЕСПЧ. Он отметил, что в отличие от других дел, связанных с констатацией нарушения права на «законность» предварительного содержания обвиняемых под стражей, в этом случае Суд проанализировал качество мотивировки российских судебных решений об отсутствии оснований применения к заявителям специальных положений ч. 1.1 ст. 108 УПК РФ. «Речь идет о дополнительных гарантиях, предоставленных законодателем представителям бизнеса, во избежание необоснованного применения к ним мер процессуального принуждения для достижения позитивного социально-экономического эффекта, повышения экономической стабильности и инвестиционной привлекательности российской экономики», – пояснил эксперт.
Артем Осипов разъяснил: вывод о нарушении прав заявителей сделан в связи с отсутствием в судебных решениях об избрании и продлении меры пресечения в виде содержания под стражей объяснения того, почему российские суды не рассматривали деятельность заявителей при совершении инкриминируемых им действий как предпринимательскую. При этом ЕСПЧ не стал предлагать своего понимания признаков такой деятельности, оставив данный вопрос в пределах дискреции национального законодателя, отметил он.
«Таким образом, постановление ЕСПЧ по этому делу актуализирует стандарт мотивированности судебных решений об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу за деяния, совершенные в сфере предпринимательской деятельности. Для российских юристов, занимающихся уголовно-правовой защитой бизнеса, это создает еще один прецедент и критерий оценки законности постановлений судов о применении самой строгой меры пресечения», – заключил Артем Осипов.
