16 ноября Конституционный Суд вынес постановление по делу о проверке конституционности ч. 1 ст. 44 ГПК, которая, по мнению заявителей, нарушает их права, лишая суд возможности заменить истца в порядке процессуального правопреемства при переходе права собственности на спорное имущество к новому собственнику по договору дарения.
Как уже писала «АГ», с жалобой в КС обратились Артем и Борис Болчинские. В Суде их интересы представлял адвокат АП Санкт-Петербурга Михаил Янкевич.
Ранее Борис Болчинский обращался в суд с иском, в котором просил обязать своего соседа по дачному участку установить новую границу между владениями и демонтировать разделяющий их забор. В процессе судебного разбирательства Борис Болчинский подарил свой земельный участок сыну Артему. Однако суд отказал в удовлетворении ходатайства Бориса Болчинского о замене его как истца в порядке процессуального правопреемства, руководствуясь тем, что изменение собственника имущества не влечет автоматической перемены лиц, участвующих в судебном процессе. Впоследствии суд вынес решение об отказе в иске, поскольку истец уже не являлся собственником земельного участка и, соответственно, ответчики не нарушали его прав и законных интересов.
Заявители безрезультатно обжаловали решение суда в апелляции и кассации. Суды указали, что Артем Болчинский мог воспользоваться правом на вступление в дело в качестве третьего лица, а в дальнейшем он не был лишен возможности самостоятельно реализовать свои права собственника.
По мнению заявителей, оспариваемое положение противоречит Конституции РФ, поскольку не допускает возможности замены судом истца в порядке процессуального правопреемства в случае перехода права собственности на спорное имущество к новому собственнику по договору дарения.
Изучив материалы дела, Конституционный Суд пришел к выводу о том, что процессуальное правопреемство, возникающее на основе материально-правового правопреемства, связано, прежде всего, с изменением субъектного состава спорного правоотношения вследствие выбытия одной из его сторон.
При этом Суд выявил, что содержащийся в оспариваемой норме открытый перечень оснований процессуального правопреемства нередко приводил в правоприменительной практике к ограничительному ее истолкованию. Такое толкование допускало процессуальное правопреемство при сингулярном материальном правопреемстве лишь при перемене лиц в обязательствах и исключало такую возможность в спорных или установленных судом абсолютных (в частности, вещных) правоотношениях.
«Правопреемство в материальном праве в случае перехода прав и обязанностей от одного лица к другому в порядке универсального или сингулярного правопреемства само по себе не порождает (автоматически и безусловно) процессуальное правопреемство, – указал КС в своем постановлении. – Вопрос о процессуальном правопреемстве во всех случаях решается судом, который при рассмотрении дела обязан исследовать по существу его фактические обстоятельства и не вправе ограничиваться установлением формальных условий применения нормы».
В этой связи Суд указал, что нормативное регулирование процессуального правопреемства не свидетельствует о невозможности замены стороны правопреемником в случае отчуждения ею в период судебного разбирательства имущества, требование по защите имущественного права на которое рассматривается судом. Это, в свою очередь, позволяет предотвратить утрату собранных доказательств, необходимость их повторного сбора, исключает неоправданные судебные расходы, а также сохраняет баланс прав и законных интересов сторон гражданского судопроизводства. При этом защищаются права не только истца, для которого отчуждение имущества ответчиком не повлечет рассмотрение дела с самого начала, но и ответчика, для которого отчуждение имущества истцом не создаст угрозы быть привлеченным к делу по иску нового собственника, основанному на тех же обстоятельствах, в самостоятельном процессе.
В результате КС признал оспариваемую норму не противоречащей Конституции, поскольку по своему смыслу она не препятствует возможности замены стороны на приобретателя ее имущества в качестве процессуального правопреемника в ходе судебного разбирательства по делу о защите от нарушений права собственности на это имущество. При этом Суд распорядился пересмотреть судебные решения по делу заявителей, принятые на основе оспариваемой нормы, истолкованной вразрез с ее конституционно-правовым смыслом.
Адвокат Михаил Янкевич сообщил «АГ», что его доверители удовлетворены вынесенным судебным актом. «Прежде всего, мы довольны тем, что Суд истолковал оспариваемую норму права в необходимом для нас ключе и распорядился пересмотреть вынесенные по нашему делу судебные решения, которые шли вразрез со смыслом, который федеральный законодатель вложил в указанную норму», – пояснил защитник. По словам адвоката, при рассмотрении дела в суде можно будет использовать ранее полученные доказательства по делу, и это позволит его доверителям существенно сэкономить денежные средства.
«С юридической точки зрения я не очень согласен с правовой позицией КС, – добавил Михаил Янкевич. – Действующая редакция ч. 1 ст. ст. 44 ГПК не допускает правопреемства, поскольку исходя из логического и грамматико-синтаксического толкования в ней установлен закрытый перечень оснований».
Как пояснил адвокат, в Суде никто из представителей госорганов не отрицал того, что при разработке спорной нормы была допущена ошибка, которая допускала ее ограничительное толкование: «Это явный правовой дефект, устанавливающий возможность ограничительного и буквального толкования правовой нормы. И устранение такого недостатка только лишь путем судебного толкования неверно, ибо это “путь в никуда”».
Впрочем, в своем решении КС указал, что разъяснение нормы не исключает правомочие федерального законодателя на основании сформулированных в постановлении правовых позиций внести изменения в регулирование института гражданского процессуального правопреемства.
