16 апреля Конституционный Суд вынес Постановление № 18-П/2024, которым установил критерии отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда по спору о праве на недвижимое имущество.
Отказ в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда
В 2021 г. Игорь Колосов и Г. заключили с юрлицом договор купли-продажи нежилого здания (мастерских) площадью 380,5 кв. м, согласовав цену в 2 млн руб. Экономический арбитраж Северо-Кавказского округа – третейский суд решением от 16 июня 2021 г. признал договор купли-продажи заключенным только между юрлицом и Игорем Колосовым, а также признал за ним право собственности на здание. Дело было рассмотрено в закрытом судебном заседании, без проведения устных слушаний и без ведения протокола. В решении нет упоминаний о возражениях ответчиков против удовлетворения иска.
Элистинский городской суд Республики Калмыкия определением от 29 декабря 2022 г. отказал Игорю Колосову в удовлетворении заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения. Суд пришел к выводу, что его принудительное исполнение противоречит публичному порядку Российской Федерации, принимая во внимание возможное создание видимости частноправового спора с отнесением его на рассмотрение третейского суда для получения права собственности на здание, расположенное в ином субъекте Российской Федерации. Кассация оставила это решение без изменений, указав, что недвижимое имущество может выступать объектом гражданского оборота, только если права на него зарегистрированы в установленном порядке.
Судья Верховного Суда отказал в передаче кассационной жалобы мужчины для рассмотрения в судебном заседании. Судья исходил из того, что рассмотрение споров о праве собственности на недвижимость относится к компетенции государственных судов, поскольку правоотношение, связанное с его регистрацией, имеет публично-правовой характер, а решение, обязывающее регистрирующий орган совершить соответствующие действия, порождает публично-правовые последствия.
Тогда Игорь Колосов обратился в Конституционный Суд. Он посчитал, что п. 2 ч. 4 ст. 426 ГПК не соответствует Конституции, поскольку устанавливает, что рассмотрение вопроса о праве собственности на недвижимое имущество относится к исключительной компетенции государственных судов, так как правоотношение, связанное с регистрацией этого права, имеет публично-правовой характер, а решение, обязывающее государственный орган к осуществлению регистрационных действий, – публично-правовые последствия.
КС признал оспариваемые нормы соответствующими Конституции
Изучив жалобу, Конституционный Суд отметил, что п. 2 ч. 4 ст. 426 ГПК является предметом его рассмотрения постольку, поскольку он в системе действующего правового регулирования служит основанием для разрешения государственным судом вопроса об отказе в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда по спору о праве на недвижимое имущество.
КС, сославшись на свое Постановление № 46-П/2023, напомнил, что п. 1 ст. 131 ГК и п. 5 ч. 2 ст. 14 Закона о государственной регистрации недвижимости были признаны не противоречащими Конституции, поскольку они не исключают обязанности государственного суда удовлетворить заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда по спору о праве собственности на недвижимое имущество, если государственным судом не будет установлено и исчерпывающим образом мотивировано, в чем именно состоит нарушение этим решением или его исполнением публичного порядка Российской Федерации и каких именно положений, составляющих такой порядок, в том числе в силу недобросовестного поведения сторон, выразившегося, в частности, в создании видимости частноправового спора, в обходе закона с целью получить формальные основания для регистрации прав на недвижимое имущество или иные преимущества вопреки предписаниям действующего законодательства, ориентированного на поддержку добросовестного поведения.
Как заметил Суд, он уже обращал внимание на то, что требование о добросовестном поведении в силу своей универсальности распространяется на любое взаимодействие между субъектами права во всех сферах жизнедеятельности (постановления от 28 декабря 2022 г. № 59-П/2022; от 7 февраля 2023 г. № 6-П/2023 и др.). Поэтому, разъяснил КС, будучи элементом публичного порядка, данное требование применимо при оценке поведения лиц, прибегнувших к третейскому разбирательству для разрешения возникшего между ними гражданско-правового спора, когда в дальнейшем одно из них обращается в государственный суд за выдачей исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Общеобязательный характер требования о добросовестном поведении позволяет квалифицировать его как конституционный принцип, воплощающий конституционно охраняемую ценность и лежащий в основе регулирования разнообразных общественных отношений, включая отношения, связанные с рассмотрением споров третейским судом.
Вместе с тем, отметил Конституционный Суд, специфика предписаний о добросовестности такова, что фактические обстоятельства, при которых они должны применяться, и правовые последствия, возникающие при их применении, не определяются в законе a priori, но признаки добросовестности выводятся из обстоятельств конкретного дела (Постановление КС № 23-П/2022). Это, в частности, позволяет государственному суду учесть условия, сопутствовавшие как принятию третейским судом решения, так и обращению за выдачей исполнительного листа, а также поведение участников третейского разбирательства. При этом некоторые из проявлений недобросовестности – поведение, направленное на обход закона, намеренное игнорирование его требований, создание видимости права и т.п. (ст. 10 ГК).
Согласно п. 1 ст. 8 ГК гражданские права и обязанности возникают из оснований, предусмотренных законом и иными правовыми актами, а равно из действий граждан и юридических лиц, которые хотя и не предусмотрены законом или такими актами, но в силу общих начал и смысла гражданского законодательства порождают гражданские права и обязанности; сообразно этому они возникают в том числе из договоров и иных сделок, предусмотренных законом, а также из договоров и иных сделок, хотя и не предусмотренных законом, но не противоречащих ему. При этом в силу п. 4 ст. 421 данного Кодекса условия договора определяются по усмотрению сторон, за исключением случаев, когда содержание условия предписано законом или иными правовыми актами, а в силу п. 1 его ст. 422 сам договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными правовыми актами (императивным нормам), действующим в момент заключения договора. Тем самым, разъяснил КС, если при вступлении в гражданско-правовые отношения, в том числе при реализации принципа свободы договора, имеет место нарушение императивных норм, наделенных таким свойством явно и недвусмысленно, в частности посредством указания в законе на ничтожность того или иного поведения, это поведение противоречит публичному порядку Российской Федерации.
Как отметил Конституционный Суд, рассматривая дело в судебном заседании, государственный суд устанавливает наличие или отсутствие оснований для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда путем исследования представленных доказательств в обоснование заявленных требований и возражений, но не вправе переоценивать обстоятельства, установленные третейским судом, либо пересматривать решение третейского суда по существу. При этом закон определяет перечень оснований для отказа в выдаче исполнительного листа как исчерпывающий, включая в этот перечень и противоречие публичному порядку РФ.
Вместе с тем, заметил Суд, предусматривая в качестве самостоятельных процедуру рассмотрения дел об оспаривании решений третейских судов и процедуру рассмотрения дел о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов, ГПК в п. 2 ч. 4 ст. 426 содержит правило о том, что если часть решения третейского суда, которая противоречит публичному порядку, может быть отделена от той части, которая ему не противоречит, последняя может быть признана или приведена в исполнение. Из этого следует, пояснил он, что, оценивая соответствие приведения решения третейского суда в исполнение публичному порядку, государственный суд может обратиться и к анализу самого этого решения. Вывод о допустимости отказа в выдаче исполнительного листа в силу того, что публичному порядку противоречит не только приведение решения третейского суда в исполнение, но и само это решение, проистекает и из ч. 4 ст. 427 данного Кодекса, согласно которой, если в выдаче исполнительного листа отказано, поскольку решение третейского суда противоречит публичному порядку, стороны третейского разбирательства могут обратиться за разрешением такого спора в суд по общим правилам, предусмотренным названным Кодексом.
Таким образом, указал КС, законодатель допустил оценку государственным судом решения третейского суда при рассмотрении заявления о выдаче исполнительного листа на предмет наличия явных признаков нарушения публичного порядка. Иное истолкование – предполагающее, что государственный суд, рассматривая по правилам гл. 47 данного Кодекса вопрос о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда по спору о праве на недвижимое имущество, лишен возможности отказать в выдаче исполнительного листа, если само по себе исполнение решения публичному порядку не противоречит, но ему противоречит само основание для исполнения (решение третейского суда), – не отвечало бы предписаниям о недопустимости осуществления прав и свобод в ущерб правам и законным интересам других лиц и о подчинении судей только Конституции и федеральному закону.
Как отметил Суд, регламентируя отношения в сфере гражданского оборота, законодатель выделил случаи, при которых поведение участников общественных отношений, направленное на возникновение, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей, не должно a priori влечь те правовые последствия, на которые рассчитывали соответствующие участники, в связи с чем интересы последних в таких случаях не подлежат в этой части защите как в государственных судах, так и в судах третейских.
Глава 47 ГПК, к которой относится и его ст. 426, закрепляет систему процессуальных гарантий правильного и своевременного разрешения государственным судом дел о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов, причем в случае отсутствия в этой главе специального регулирования применению подлежат общие правила рассмотрения дела судом первой инстанции (ч. 1 ст. 425 Кодекса). Соответственно, при рассмотрении заявления о выдаче исполнительного листа лицо, участвующее в деле, наделяется правом представлять доказательства и участвовать в их исследовании, совершать иные процессуальные действия (ч. 1 ст. 35 Кодекса). Именно на основе исследования доказательств, представленных в суд сторонами или истребованных судом по их ходатайствам, в судебном заседании с их участием устанавливается наличие или отсутствие оснований для отказа в выдаче исполнительного листа, что служит гарантией реализации принципа состязательности сторон.
Вместе с тем из правовых позиций КС, изложенных в том числе в Постановлении № 46-П/2023, следует, что использование механизма принудительного исполнения государством решений третейских судов не должно вести к получению участниками гражданских правоотношений преимуществ из своего незаконного или недобросовестного поведения, в том числе к оформлению прав на недвижимость в обход закона. Как указал Суд, исполнение решения третейского суда по спору, возбужденному участниками правоотношений с целью получить такого рода преимущества, не может рассматриваться в качестве отвечающего публичному порядку Российской Федерации. Не должно способствовать достижению подобных целей и судопроизводство, задачами которого являются в числе прочего укрепление законности и правопорядка, предупреждение правонарушений, формирование уважительного отношения к закону и суду.
С учетом этого, пояснил Конституционный Суд, для достижения целей судопроизводства, если у государственного суда возникли обоснованные сомнения в добросовестности сторон третейского разбирательства, в том числе по причине непредставления ими государственному суду необходимых доказательств, отсутствия каких-либо возражений со стороны лица, против интересов которого вынесено решение третейского суда, относительно его исполнения и относительно предъявленного ему через третейский суд требования, государственный суд может принять по своей инициативе дополнительные меры для уточнения соответствия этого решения требованиям, при соблюдении которых он принимает решение о выдаче исполнительного листа. Так, он не лишен возможности признать необходимым участие в деле государственного органа или органа местного самоуправления и привлечь их к участию в деле по собственной инициативе для дачи заключения в целях осуществления возложенных на них обязанностей и защиты прав, свобод и законных интересов других лиц или интересов Российской Федерации, ее субъектов, муниципальных образований. Давая заключение по делу, эти органы вправе изложить суду собственную позицию относительно добросовестности сторон и относительно соответствия приведения в исполнение решения третейского суда иным элементам публичного порядка, а также указать суду на другие основания, препятствующие, по их мнению, принудительному исполнению решения, с представлением надлежащих доказательств.
Кроме того, добавил Суд, в силу прямого указания закона в деле о рассмотрении заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда может принять участие прокурор (п. 2 ч. 4 ст. 45 ГПК, ч. 5 ст. 52 АПК), который помимо прочего осуществляет надзор за соблюдением Конституции и исполнением законов.
Как отметил КС, возможность государственного суда привлечь к участию в деле государственные органы и органы местного самоуправления для дачи заключения в целях выявления недобросовестного или незаконного поведения участников гражданского оборота подтверждается и сложившейся правоприменительной практикой. В частности, как разъяснено в п. 1 и 3.1 Обзора по отдельным вопросам судебной практики, связанным с принятием судами мер противодействия незаконным финансовым операциям (утвержден Президиумом ВС 8 июля 2020 г.), суды вправе привлекать к участию в деле государственные органы, если обстоятельства дела свидетельствуют о признаках легализации доходов, полученных незаконным путем; если же государственный орган не был привлечен к участию в деле о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, то вынесенное по результатам рассмотрения этого дела определение суда может быть пересмотрено по вновь открывшимся обстоятельствам по заявлению этого органа.
Конституционный Суд указал, что рассмотрение заявлений о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда по правилам рассмотрения дела судом первой инстанции, с учетом закрепленных процессуальными кодексами особенностей, в частности положения о том, что государственный суд не вправе переоценивать обстоятельства, установленные третейским судом, либо пересматривать решение третейского суда по существу (ч. 4 ст. 425 ГПК, ч. 4 ст. 238 АПК), не исключает права государственного суда устанавливать наличие препятствий для выдачи исполнительного листа по мотивам нарушения публичного порядка, состоящих в том, что усматриваются очевидное отклонение соответствующих действий от добросовестного поведения или признаки нарушения публичного интереса в результате совершения таковых.
Признавая публичное значение арбитража в качестве альтернативного способа разрешения гражданско-правового спора, законодатель не устанавливает безусловной обязанности государственного суда отказывать в выдаче исполнительного листа для принудительного исполнения решения третейского суда во всех случаях, когда, по мнению судьи, рассматривающего соответствующее заявление, установлены обстоятельства, указывающие на нарушение публичного порядка. Как следует из положений ч. 8 ст. 425 ГПК и ч. 8 ст. 238 АПК, отметил он, суд, рассматривающий заявление об отмене решения третейского суда или о приведении его в исполнение, вправе приостановить производство по делу, чтобы третейский суд возобновил третейское разбирательство и устранил основания для отмены решения третейского суда или отказа в его принудительном исполнении. При этом третейский суд по ходатайству любой стороны может возобновить третейское разбирательство по данному спору в течение срока приостановления дела в суде. В случае такого приостановления и стороны не лишены возможности привести условия возникшего между ними правоотношения в соответствие с требованиями закона.
Таким образом, указал Суд, при возникновении у государственного суда, рассматривающего заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, обоснованных сомнений в соответствии такого исполнения или самого решения третейского суда (в части или полностью) публичному порядку Российской Федерации, в том числе требованиям о добросовестном поведении и об исполнении закрепленных в законе явно выраженных и недвусмысленных (императивных) предписаний, он должен принять предусмотренные процессуальным законом меры для того, чтобы предотвратить получение сторонами разрешенного третейским судом спора преимуществ из своего незаконного или недобросовестного поведения. О получении подобных преимуществ в ходе третейского разбирательства по спору о праве на недвижимое имущество – с точки зрения значения такого имущества для конкретного лица и для экономики в целом – во всяком случае свидетельствует принятие третейским судом такого решения, которое в силу противоречия нормам материального права, содержащимся в Гражданском кодексе, Законе о государственной регистрации недвижимости и иных федеральных законах, очевидно не могло бы в системе действующего регулирования и устоявшейся практики его применения быть принято при рассмотрении дела государственным судом, а если бы и было принято, то не было бы оставлено в силе по результатам его оспаривания в вышестоящих судебных инстанциях как незаконное.
КС отметил, что государственный суд наделен полномочиями, позволяющими оценить, рассматривая заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, поведение сторон третейского разбирательства на предмет соответствия публичному порядку, а также, не полагаясь лишь на пояснения сторон и на мотивы принятия решения третейским судом, исчерпывающим образом обосновать свои выводы, включая вывод о необходимости отказать в выдаче исполнительного листа по той причине, что исполнение решения третейского суда или оно само (в части или полностью) противоречит публичному порядку.
С учетом изложенного, а также правовых позиций, выраженных в постановлениях КС № 10-П/2011 и № 46-П/2023, п. 2 ч. 4 ст. 426 ГПК по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования не исключает обязанности государственного суда удовлетворить заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда по спору о праве на недвижимое имущество в отсутствие иных оснований для отказа в его выдаче, если государственный суд не установит и исчерпывающим образом не мотивирует вывод о противоречии исполнения такого решения или самого решения публичному порядку Российской Федерации, с указанием, в чем именно состоит противоречие, и конкретных положений публичного порядка, им затронутых, притом что такой вывод не может основываться лишь на том, что третейским судом разрешен спор о праве на недвижимое имущество.
Кроме того, не исключает обязанности государственного суда, рассматривающего заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, принять при возникновении обоснованных сомнений в соответствии такого исполнения или его основания публичному порядку РФ, включая требования о добросовестном поведении и о соблюдении явно и недвусмысленно выраженных (императивных) предписаний закона, меры, предусмотренные процессуальным законом, для того, чтобы предотвратить получение сторонами разрешенного третейским судом спора преимуществ из своего незаконного или недобросовестного поведения. О получении подобных преимуществ в ходе третейского разбирательства по спору о праве на недвижимое имущество во всяком случае свидетельствует принятие третейским судом такого решения, которое в силу явного противоречия нормам материального права и устоявшейся практике его применения очевидно не могло быть принято при рассмотрении дела государственным судом, а если бы и было принято, то согласно сложившейся судебной практике не было бы оставлено в силе по результатам оспаривания в вышестоящих судебных инстанциях как незаконное.
Конституционный Суд подчеркнул, что придание рассматриваемой норме иного смысла вступало бы в противоречие с предписаниями Конституции и, по сути, означало бы преодоление судами правовых позиций, нашедших отражение в указанных постановлениях КС, что недопустимо. Таким образом, он признал, что п. 2 ч. 4 ст. 426 ГПК не противоречит Конституции. Также Суд добавил, что судебные постановления, вынесенные по делу с участием Игоря Колосова, подлежат пересмотру.
Мнения экспертов
Как отметил советник практики по разрешению споров юридической фирмы Allen & Overy Андрей Панов, КС в очередной раз напомнил, что необходимость регистрации прав на недвижимость не делает споры о правах на недвижимое имущество публично-правовыми. «Прискорбно, что это приходится из раза в раз объяснять, в том числе судьям Верховного Суда. Однако постановление интересно тем, что КС наконец-то подробно объяснил, в чем суть принципа законности как части публичного порядка. Обычно суды, отменяя третейские решения или отказывая в выдаче исполнительного листа, просто ссылаются на нарушение принципа законности решения, если не согласны с ним по сути. Это является обходом запрета на пересмотр третейского решения по существу. КС все же истолковал принцип законности более узко», – полагает он.
Адвокат практики недвижимости и строительства КА «Регионсервис» Александра Марценюк полагает, что позиция КС всецело согласуется с выводами, отраженными в недавнем Постановлении № 46-П/2023. «В рассматриваемом судебном акте подробно описана категория добросовестности как неотъемлемой основополагающей составляющей, которая должна соблюдаться каждой из сторон, обратившейся в третейский суд. Недобросовестность сторон третейского разбирательства, как верно отмечено КС РФ, проявляется в том числе в игнорировании интересов третьих лиц в целях придания спору частноправового характера. В ситуациях, когда государственные суды устанавливают должную необходимость участия в деле публичного органа (в том числе органов прокуратуры РФ), возникает встречная потребность в получении соответствующего заключения от последних с изложением подробной позиции относительно добросовестности сторон и соответствия приведения в исполнение решения третейского суда иным элементам публичного порядка, с представлением надлежащих доказательств», – указала она.
В очередной раз Конституционный Суд отметил, что в случае явных и очевидных преимуществ, полученных сторонами в рамках третейского разбирательства по спору о праве на недвижимое имущество и наличия выявленных государственным судом противоречий нормам как материального, так и процессуального права, обязанность в удовлетворении заявления о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения такого суда невозможна. Соответственно, указала Александра Марценюк, при условии исчерпывающего и мотивированного обоснования противоречивости третейского решения государственный суд с подробными выводами и указанием на конкретные положения публичного порядка, которые таким актом затронуты, отказывает в выдаче исполнительного листа. В противном случае безосновательные и неаргументированные утверждения суда повлекут умаление доверия общества к третейским судам как институту альтернативного разрешения споров.
«Ссылка государственного суда об отказе в выдаче исполнительного листа лишь на том основании, что третейским судом разрешен спор о праве на недвижимое имущество, недопустима. Ранее Конституционный Суд высказывался о возможности третейских судов разрешать гражданско-правовые споры, в том числе о правах на недвижимость», – резюмировала Александра Марценюк.
Медиатор, адвокат, управляющий партнер юридической компании «Марданов и партнеры» Азер Марданов посчитал, что вывод КС о возможности передачи на рассмотрение третейских судов споров о праве собственности на недвижимость является важным в аспекте разрешения данной правовой неопределенности. Таким образом, постановление окажет позитивное влияние на качество третейского разбирательства, считает он.
При этом, добавил эксперт, КС РФ в очередной раз подтвердил свою позицию относительно обязанности государственных судов при возникновении у них обоснованных сомнений относительно соответствия такого его исполнения (решения третейского суда) публичному порядку Российской Федерации принимать меры, предусмотренные процессуальным законом, для предотвращения получения сторонами третейского спора преимуществ из своего незаконного или недобросовестного поведения, отметил он. Государственный суд должен детально исследовать обстоятельства дела и обосновать свое решение относительно противоречия исполнения решения третейского суда публичному порядку Российской Федерации. «Особо хочется отметить недопустимость использования третейских судов для создания видимости спора с целью возможного преступного завладения недвижимым имуществом (рейдерский захват)», – указал Азер Марданов.
