24 декабря Пленум Верховного Суда утвердил постановление о некоторых вопросах применения положений ст. 9.1 Закона о банкротстве, которая предусматривает введение моратория на банкротство. Как ранее писала «АГ», проект такого документа рассматривался на заседании Пленума 10 декабря и в итоге был направлен на доработку в редакционную комиссию.
После доработки документ подвергся некоторым изменениям. Так, в п. 3 финальной версии постановления, регламентирующий порядок ввода моратория, не вошел альтернативный вариант последнего абзаца, согласно которому в случае принятия Правительством РФ в период действия моратория решения о расширении перечня лиц, на которых он распространяется, следует исходить из того, что в отношении таких лиц мораторий действовал со дня принятия правового акта о введении моратория, а не со дня изменения перечня, если правительством не установлено иное.
Юрист банкротного направления юридической фирмы VEGAS LEX Валерия Тихонова отметила, что тем самым Верховный Суд унифицировал правило начала действия моратория при расширении соответствующих перечней и справедливо указал, что он будет действовать со дня изменения перечня. «Мораторий вводится в условиях экономического кризиса, ситуация на рынке и в разных отраслях может существенно меняться в зависимости от различных факторов. В таком случае логично исчислять действие моратория именно со дня изменения перечней», – полагает она.
В п. 6 постановления, предусматривающем возможность рассмотрения в период действия моратория исков к должникам, на которых распространяется мораторий, сохранился последний абзац, который ранее мог быть исключен из его текста: «По смыслу ст. 9.1 Закона о банкротстве в период действия моратория не приостанавливается исполнительное производство по требованиям о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью, о выплате заработной платы и выходного пособия, об уплате алиментов».
По мнению Валерии Тихоновой, в части исполнительных производств ВС обеспечил особую защиту кредиторам по требованиям о возмещении вреда жизни и здоровью, работникам должника, а также получателям алиментов. «Таким образом, эти лица будут иметь преимущества перед иными коммерческими кредиторами, что справедливо и допустимо, так как их требования подлежат своевременному возмещению и не относятся к предпринимательским рискам, а в рамках дела о банкротстве имеют приоритетную очередь удовлетворения», – считает эксперт.
В п. 10 по-прежнему отмечено, что предусмотренные п. 4 ст. 9.1 Закона о банкротстве особенности рассмотрения дел о несостоятельности применяются в случае возбуждения дела о банкротстве не только в трехмесячный срок, но и в течение срока действия моратория. В данный пункт постановления не вошло предложение о том, что специальные правила о рассмотрении дел, возбужденных в трехмесячный срок, применимы и в том случае, если уведомление о намерении обратиться в суд с заявлением о банкротстве опубликовано в течение трех месяцев после прекращения действия моратория.
В свою очередь, п. 13 документа дополнен разъяснением о том, что при оспаривании сделок проверкой охватываются: периоды, предшествующие дню введения моратория, установленные ст. 61.2 и 61.3 Закона о банкротстве (месяц, шесть месяцев, год или три года); период действия моратория; период со дня окончания моратория до дня возбуждения дела о банкротстве; период после возбуждения дела о банкротстве.
Валерия Тихонова полагает, что в этом разъяснении Верховный Суд подробнее разъяснил исчисление периодов, которые подлежат проверке при оспаривании сделок должника в делах о банкротстве, возбужденных после начала действия моратория. «Расчет периодов производится именно со дня введения моратория, а не с даты принятия заявления о признании должника банкротом. Такие уточнения являются одними из самых важных в тексте дополненного постановления, так как пункт в его прежней редакции не содержал четких критериев исчисления периодов по оспариванию сделок. Теперь в постановлении присутствуют инструкции, в которых изложена последовательность периодов оспаривания сделок, что должно положительно отразиться на судебной практике и способствовать ее единообразию», – убеждена юрист.
В п. 15 постановления по-прежнему отмечается, что в делах о банкротстве, возбужденных в трехмесячный срок, при наличии письменного согласия кредитора с условиями мирового соглашения, выданного в период действия моратория, при подсчете голосов на собрании кредиторов при решении вопроса о заключении мирового соглашения в соответствии с п. 2 ст. 15 и п. 2 ст. 150 Закона о банкротстве кредитор считается проголосовавшим за заключение мирового соглашения на указанных в согласии условиях. Однако исключено разъяснение о том, что согласие действует и в том случае, если другим кредиторам мировым соглашением будут предоставлены лучшие условия по сравнению с кредитором, который дал предварительное согласие.
«Важны изменения и в части мировых соглашений. Так, исключен абзац, который мог бы создать неравенство между кредиторами, выразившими специальное согласие, и теми, кто такового не давал. В целом в мировом соглашении достаточно сложно урегулировать пожелания всех кредиторов, суды внимательно смотрят на условия погашения, – в частности, наличие дисконта требований, – а также период рассрочки. Существенная разница в проценте списания долга между кредиторами недопустима, в связи с чем кредиторы, выразившие предварительное согласие на условия мирового соглашения, не должны быть поставлены в неравное положение с иными кредиторами. Другой подход мог бы привести к злоупотреблению правом со стороны должников и недобросовестных кредиторов», – считает Валерия Тихонова.
Адвокат АП г. Москвы Вячеслав Голенев отметил актуальность постановления. «С момента начала пандемии прошло уже почти 9 месяцев; для тех видов бизнеса, которые воспользовались правом на мораторий, срок на его использование истекает (последнее продление было в октябре 2020 г.)», – пояснил он.
Эксперт выделил несколько важных разъяснений Пленума ВС. «Это, в частности, сохранение возможности обжаловать сделки, совершенные должником в период действия моратория, – по мотиву злоупотребления правом, – если они были направлены на вывод активов из массы должника в нарушение прав кредиторов на взыскание за счет массы, что защищает гражданско-правовое сообщество кредиторов. Кроме того, это исключение из объема субсидиарной ответственности, предусмотренного ст. 61.12 Закона о банкротстве (ответственность за неподачу заявления о банкротстве должника), ответственности руководителя должника за требования кредиторов по сделкам, возникшим в период действия моратория. На мой взгляд, это справедливый подход, освобождающий руководителей должников от ответственности за неподачу заявления в период, когда она невозможна из-за применения моратория. Использование права на мораторий объективно исключает возможность в этот период подать заявление о признании должника банкротом, иначе мораторий как таковой теряет всяческий смысл», – заключил Вячеслав Голенев.
Он также обратил внимание на отказ от субординации требования контролирующего должника лица в отношении предоставленного им должнику финансирования. «Это “разворот” в практике ВС: если ранее считалось, что любое такое финансирование подлежит глубокой проверке как возможно прикрывающее корпоративные, а не гражданско-правовые отношения (чтобы сохранить для контролирующего лица контроль над процедурой банкротства должника), то в случае применения моратория предоставленное в период его действия финансирование от контролирующего лица не субординируется против требований других кредиторов. Это фактически “льгота в деле о банкротстве” для контролирующих лиц, которые получают возможность предоставить займы в адрес своего бизнеса», – резюмировал он.
