1 сентября Арбитражный суд г. Москвы вынес Определение по делу № А40-185157/20-165-348, которым отказал в удовлетворении требования конкурсного управляющего о признании недействительными ряда соглашений об оказании юрпомощи, заключенных адвокатом и должником, находящимся в процедуре наблюдения.
Первый круг рассмотрения дела
Как ранее сообщала «АГ», в октябре 2021 г. ООО «ГИД-Экспертиза» было признано банкротом, в отношении него было открыто конкурсное производство. В январе 2022 г. конкурсный управляющий должника, Валерия Юшина, обратилась в Арбитражный суд г. Москвы с заявлением о признании недействительными четырех соглашений об оказании юридической помощи, заключенных между обществом и адвокатом Московского филиала «Право» коллегии адвокатов Чеченской Республики «Низам» Артуром Ахильговым в августе 2021 г. на общую сумму в 1 млн руб., и о применении последствий недействительности этих сделок. При этом конкурсный управляющий сообщила, что должник не передал ей первичные документы по сделке, в частности соглашения об оказании юрпомощи.
В ходе рассмотрения обособленного спора Артур Ахильгов ссылался на то, что спорные сделки соответствуют законодательству, а юрпомощь фактически была оказана должнику в процедуре наблюдения. Относительно реальности оказания услуг адвокат утверждал, что каждое соглашение содержит отдельный предмет (проведение консультаций, анализ документов, подготовка заявлений, правовая оценка перспектив) и конкретное количество часов, которое он затратил на его исполнение. Адвокат отмечал, что он консультировал руководителя должника М., действующего от имени фирмы в процедуре наблюдения, и что консультирование, в отличие от подряда, не имеет овеществленного результата. О том, что юрпомощь была оказана должнику в полном объеме, без замечаний, свидетельствуют соответствующие акты о ее оказании. Артур Ахильгов также приводил доводы о том, что не доплаченная ему разница является текущей задолженностью должника, которая должна быть погашена в установленном порядке.
Тем не менее Арбитражный суд г. Москвы счел, что оспариваемые сделки не имели разумного хозяйственного объяснения и не были направлены на достижение экономически обоснованных целей деятельности должника. Он отметил, что действительная воля спорных сделок была направлена на вывод активов должника в ущерб его кредиторам, в них имелось злоупотребление правом, поэтому они также недействительны на основании ст. 10, 168 ГК РФ. Первая инстанция сочла, что подписание двусторонних актов сдачи-приемки работ с Артуром Ахильговым и перечисление денежных средств в пользу коллегии адвокатов в отсутствие сведений и документов, подтверждающих факт оказания адвокатом юрпомощи, свидетельствуют о безвозмездном изъятии средств из конкурсной массы должника без какого-либо встречного предоставления. Кроме того, суд счел, что оспариваемые сделки привели к преимущественному удовлетворению требований ответчика перед иными требованиями кредиторов должника, существовавшими на момент совершения оспариваемых сделок. Суд признал их недействительными и применил последствия недействительности сделок в виде солидарного взыскания выплаченных средств с филиала и Артура Ахильгова в конкурсную массу «ГИД-Экспертиза», с них также были взысканы проценты за пользование чужими денежными средствами на сумму в 104,5 тыс. руб.
В дальнейшем апелляция поддержала это решение в части признания сделок недействительными по п. 1, 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве. В то же время апелляционный суд счел, что поскольку в материалах дела отсутствуют доказательства реальности оказания Артуром Ахильговым юрпомощи должнику, то не доказан факт наличия у фирмы обязательств перед ответчиком, которые могли бы быть удовлетворены с предпочтением. Соответственно, в этом конкретном случае оспариваемые сделки не могут быть признаны недействительными по ст. 61.3 Закона о банкротстве.
Апелляция добавила, что при рассмотрении обособленного спора конкурсный управляющий ссылался только на факты, свидетельствующие о наличии совокупности обстоятельств, необходимой для признания оспариваемых сделок недействительными по основаниям, предусмотренным ст. 61.2, 61.3 Закона о банкротстве, не приводя при этом доводов о наличии у сделок пороков, выходящих за пределы дефектов подозрительных сделок, совершенных с целью причинения вреда имущественным правам кредиторов. Таким образом, отсутствуют основания для признания рассматриваемых сделок недействительными по ст. 10, 168 ГК РФ.
Далее Артур Ахильгов обратился с кассационной жалобой в Арбитражный суд Московского округа, в которой он, в частности, указал на нарушение нижестоящими инстанциями норм материального и процессуального права, а также на несоответствие их выводов фактическим обстоятельствам по делу и имеющимся доказательствам.
Изучив материалы дела, суд округа вынес постановление, в котором отметил, что оспариваемые сделки были совершены 27 августа 2021 г., в то время как производство по делу о банкротстве должника было возбуждено 9 октября 2021 г. Он напомнил, что сделки по удовлетворению текущих платежей могут быть признаны недействительными на основании п. 2 ст. 61.3 Закона о банкротстве, если они совершены с нарушением очередности удовлетворения требований по текущим платежам, установленной п. 2 ст. 134 Закона. При этом в результате такой сделки у должника отсутствуют средства, достаточные для удовлетворения текущих платежей, имевших приоритет над погашенным требованием, в размере, в котором они были бы удовлетворены до совершения оспариваемой сделки, при доказанности того, что получивший удовлетворение кредитор знал или должен был знать о нарушении такой очередности.
Таким образом, пояснил суд округа, при оспаривании сделки, направленной на удовлетворение текущих платежей, в предмет доказывания входят: факт совершения сделки; наличие иных текущих обязательств должника и нарушение очередности удовлетворения текущих платежей; отсутствие в результате оспариваемой сделки у должника средств, достаточных для удовлетворения приоритетных текущих платежей. Также нужно доказать сохранение до настоящего времени препятствий для удовлетворения требований кредиторов, имевших приоритет перед контрагентом по сделке на момент ее совершения, а также осведомленность контрагента о нарушении установленной п. 2 ст. 134 Закона о банкротстве очередности.
«Ответчик ссылался на то, что конкурсный управляющий не представил доказательств нарушения прав кредиторов по текущим платежам как на момент совершения сделки, так и на момент рассмотрения спора, а судом необоснованно сделан вывод о презумпции вины адвоката в самом факте оказания юридической помощи лицу, в отношении которого введена процедура наблюдения. В силу специфики юридических услуг решение вопроса о возможности заключения независимым адвокатом договора не может обусловливаться возложением на адвоката такой обязанности, как проверка имущественного положения доверителя, – отмечено в постановлении кассации. – Иной подход свидетельствует о том, что адвокат под страхом недействительности не вправе заключать договор с лицами, находящимися в сложном финансовом положении, что, по существу, блокирует возможность доступа к правосудию. При этом, как на то ссылался ответчик, он не является лицом, аффилированным с должником или его работниками».
Суд округа добавил, что конкурсный управляющий не представил доказательств нарушения прав кредиторов по текущим платежам как на момент совершения сделки, так и на момент рассмотрения спора. Нижестоящие суды пришли к выводу о презумпции вины адвоката лишь на основе самого факта оказания юрпомощи лицу, в отношении которого была введена процедура наблюдения. Ими также не было учтено, что коллегия адвокатов является некоммерческой организацией, основанной на членстве состоящих в ней адвокатов, поэтому она не является надлежащим ответчиком по заявленным требованиям, так как адвокатское образование не является стороной в соглашении об оказании юрпомощи. «Коллегия адвокатов не является стороной в соглашении об оказании юридической помощи, однако наделена статусом налогового агента ее членов, а также статусом представителя адвоката по его расчетам с доверителями и третьими лицами. Надлежащей оценки, учитывая обстоятельства обособленного спора, доводы ответчика не получили», – счел окружной суд, который отменил судебные акты нижестоящих инстанций и вернул дело на новое рассмотрение в АСГМ.
При новом рассмотрении суд отказал в удовлетворении заявления конкурсного управляющего
В определении от 1 сентября Арбитражный суд г. Москвы указал, что оспариваемые соглашения были заключены 27 августа 2021 г. – то есть после возбуждения в отношении должника процедуры банкротства, в период подозрительности, установленный п. 2 ст. 61.3 Закона о банкротстве, поэтому их следует отнести к текущим обязательствам (п. 1, 2 ст. 5 вышеуказанного Закона). Соответственно, оспаривание сделки по удовлетворению текущих платежей имеет иной предмет доказывания, чем сделка по удовлетворению «реестрового» требования.
Таким образом, напомнил суд, в отношении текущих платежей доказываются следующие факты: оказание предпочтения ответчику перед другими кредиторами в отношении удовлетворения требований по текущим платежам; в результате оспариваемой сделки у должника отсутствуют средства, достаточные для удовлетворения текущих платежей, имевших приоритет над погашенным требованием; факт осведомленности контрагента по сделке о нарушении очередности удовлетворения текущих платежей.
Суд отметил, что, вопреки требованиям ч. 1 ст. 65 АПК РФ, конкурсным управляющим не представлены в материалы дела доказательства наличия задолженности должника перед иными кредиторами по текущим платежам на дату 27 августа 2021 г. Более того, конкурсный управляющий в судебном заседании заявил, что задолженность по текущим платежам отсутствует, как и отсутствует предпочтение перед другими кредиторами по текущим платежам. При этом доступа к реестру текущих платежей ответчик не имел. Также в материалах дела отсутствуют доказательства, что результатом совершения оспариваемой сделки явилось отсутствие денежных средств у должника, достаточных для удовлетворения текущих платежей, имевших приоритет над погашенным требованием. АСГМ заметил, что заявителем не представлено доказательств наличия перечисленных в п. 13 Постановления Пленума ВАС РФ от 23 июля 2009 г. № 63 условий, в силу которых оспариваемые сделки могут быть признаны недействительными сделками по п. 1, 2 ст. 61.3 Закона о банкротстве.
АСГМ также не поддержал довод конкурсного управляющего о том, что оспариваемые сделки являются недействительными на основании п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве ввиду неравноценного встречного исполнения обязательств другой стороной. Бремя доказывания таких факторов, заметил суд, возлагается на заявителя путем представления соответствующих доказательств. В рассматриваемом случае факт оказания ответчиком юруслуг подтверждается материалами дела и не опровергнут соответствующими доказательствами конкурсного управляющего.
Как пояснил суд, каждое соглашение об оказании юрпомощи содержит отдельный предмет и количество часов, которое затратил адвокат на его исполнение. При этом материалами дела подтверждено, что основным видом юрпомощи было консультирование должника в лице его руководителя М., действующего от имени должника в процедуре наблюдения. «Консультирование является услугой и, в отличие от подряда, не имеет овеществленного результата. Услуги были приняты должником в полном объеме, без замечаний, о чем стороны составили соответствующие акты оказанных услуг. При этом недоплаченная разница является лишь текущей задолженностью должника, которая должна быть погашена в установленном порядке. Экономический результат оказанных услуг значительно превышает стоимость услуг исполнителя, что отвечает интересам кредиторов в деле о банкротстве должника. При этом конкурсный управляющий не обосновал, в чем конкретно выражается неравноценность оспариваемого договора. Вместе с тем в силу п. 1, 4 ст. 421 ГК РФ граждане и юридические лица свободны в заключении договора. Условия договора определяются по усмотрению сторон», – заметил АСГМ.
Он добавил, что также нет оснований для признания оспариваемых сделок недействительными на основании п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве, согласно которому сделка может быть недействительной, если она была совершена в течение трех лет до принятия заявления о признании должника банкротом или после принятия указанного заявления и в результате ее совершения был причинен вред имущественным правам кредиторов и если другая сторона сделки знала об указанной цели должника к моменту совершения сделки. Дело в том, что конкурсным управляющим не доказано наличие цели причинения вреда имущественным правам кредиторов при заключении оспариваемых договоров, как и не представлено доказательств осведомленности ответчика о финансовом положении должника. Кроме того, не представлено доказательств заинтересованности ответчика по отношению к должнику в порядке ст. 19 Закона о банкротстве.
«Довод заявителя о наличии в действиях сторон сделки признаков злоупотребления (ст. 10 ГК РФ) не обоснован какими-либо конкретными доказательствами, свидетельствующими о совершении оспариваемой сделки с незаконной целью или незаконными средствами, в обход закона, с намерением достичь цель, отличную от цели, обычно преследуемой при совершении соответствующего вида сделок, с намерением причинить вред другим лицам или нарушить права и законные интересы других лиц, об установлении незаконных или несправедливых условий договора, значительно отличающихся от применяемых в аналогичных правоотношениях. Также суд не усматривает оснований для квалификации оспариваемых сделок в качестве мнимых в порядке п. 1 ст. 170 ГК РФ, поскольку представлены доказательства реальности сложившихся между сторонами правоотношений», – заключил суд.
Таким образом, АСГМ отказал в удовлетворении требований конкурсного управляющего о признании недействительными соглашений об оказании юрпомощи, заключенных адвокатом и должником.
Представитель адвоката прокомментировал выводы АСГМ
В комментарии «АГ» адвокат КА «Люди дела» Игорь Кобзарев, который представлял интересы Артура Ахильгова в обособленном споре, отметил, что при новом рассмотрении дела конкурсный управляющий заняла еще более агрессивную позицию, но доводы адвокатов и представленные дополнительные доказательства оказались более убедительными и были поддержаны судом.
«В частности, суд учел наши доводы о том, что адвокатские образования являются ненадлежащими ответчиками по этой категории споров; о том, что адвокат, реализуя конституционные права на квалифицированную юрпомощь, не обязан руководствоваться финансовым положением должника при заключении соглашения (в данном споре соглашения были заключены после введения судом процедуры наблюдения); и о том, что платежи по соглашениям, заключенным после введения судом первой банкротной процедуры, являются текущими, поэтому при их оспаривании следует учитывать, пострадали ли интересы именно текущих кредиторов, а не реестровых. Учитывая агрессивную позицию конкурсного управляющего, нас еще ожидают апелляционная и кассационная инстанции, но мы к ним полностью готовы. Надеюсь, что в итоге адвокатское сообщество получит еще один важный "кирпичик" в такой необходимой судебной практике по защите прав адвокатов при оспаривании соглашений в банкротных делах», – отметил он.
Комментарий Артура Ахильгова оперативно получить не удалось
Эксперты «АГ» поддержали позицию суда
Адвокат, руководитель практик разрешения споров и международного арбитража ART DE LEX Артур Зурабян отметил, что в этом деле в очередной раз рассматривался вопрос о праве компании, находящейся в процедуре банкротства, получать квалифицированную юридическую помощь. «При первоначальном рассмотрении дела суды первой и второй инстанций без особого обоснования признали сделки по привлечению адвоката и платежам в его пользу как вредоносные (в отсутствие документов, подтверждающих результат оказания услуги, суды посчитали, что сделки направлены на вывод активов) и совершенные с предпочтением. Вместе с тем кассация четко указала, что в данном случае речь идет не об обычной хозяйственной деятельности, а о реализации права на получение квалифицированной юридической помощи, гарантированного ст. 48 Конституции. Также окружной суд обоснованно указал, что при оспаривании текущих платежей по основанию предпочтения нужно доказать не только факт предпочтения по отношению к другим текущим кредиторам, но и факт осведомленности получателя средств о наличии таких других кредиторов и нарушении очередности. В данном случае этого сделано не было», – заметил он.
Далее, по словам эксперта, суд первой инстанции в полном соответствии с указаниями кассации исследовал эти обстоятельства и пришел к выводу о том, что предпочтения в данном случае не было. «Что касается встречного предоставления со стороны адвоката, то суд отдельно подчеркнул, что консультирование является услугой и, в отличие от подряда, не имеет овеществленного результата. Отдельно суды кассационной и первой инстанций (при новом рассмотрении) подчеркнули, что коллегия адвокатов в силу своего правового статуса не может быть надлежащим ответчиком по требованиям, связанным с платежами за оказанные адвокатом услуги. Согласно законодательству об адвокатуре и адвокатской деятельности коллегия адвокатов выполняет фактически исключительно функции налогового агента и администратора общих расходов адвокатов, состоящих в коллегии. Такой подход уже неоднократно подтверждался судами, но именно в отношении коллегии адвокатов. В отношении адвокатского бюро до настоящего времени однозначной практики по аналогичному вопросу не сформировано», – отметил Артур Зурабян.
Адвокат АП Московской области Валентина Ященко отметила, что столь детальное исследование судом соглашений об оказании юрпомощи, отраженное в определении суда, и последующий отказ в удовлетворении заявления конкурсного управляющего о признании соглашений недействительными подтверждают ее мнение о непропорциональном вмешательстве в адвокатскую тайну, гарантированную ст. 48 Конституции РФ и охраняемую ст. 1 и ст. 8 Закона об адвокатуре.
«Будучи независимым профессиональным советником по правовым вопросам, на которого законом возложена публичная обязанность обеспечивать защиту прав и свобод человека и гражданина, адвокат осуществляет деятельность, имеющую публично-правовой характер, реализуя тем самым гарантии права каждого на получение квалифицированной юрпомощи. Вместе с тем осуществление адвокатами публичных функций предполагает создание нормативно-правовых и организационных механизмов, которые позволяют обеспечивать законность в деятельности адвокатов с учетом специфики адвокатуры как профессионального сообщества адвокатов, которое, будучи институтом гражданского общества, не входит в систему органов государственной власти и органов местного самоуправления и действует на основе принципов законности, независимости, самоуправления, корпоративности, а также принципа равноправия адвокатов», – напомнила она.
По словам эксперта, необходимая составляющая права пользоваться помощью адвоката – обеспечение конфиденциальности сведений, сообщаемых адвокату его доверителем, которая является не привилегией адвоката, а гарантией законных интересов его доверителя, подлежащих защите в силу Конституции, предусматривающей право каждого на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, запрещающей сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия, которое означает запрет на принудительное изъятие и использование таких сведений, если они были ранее доверены лицом адвокату под условием сохранения их конфиденциальности в целях обеспечения защиты своих прав и законных интересов. «При этом ч. 3 ст. 18 Закона об адвокатуре запрещает требовать от адвокатов, работников адвокатских образований, адвокатских палат или Федеральной палаты адвокатов сведения, которые связаны с оказанием юрпомощи по конкретным делам. В соответствии с п. 3–4 ст. 6 КПЭА адвокат не может быть освобожден от обязанности хранить профессиональную тайну никем, кроме доверителя. Согласно п. 5 ст. 6 этого Кодекса правила сохранения профессиональной тайны распространяются на: факт обращения к адвокату, включая имена и названия доверителей; все доказательства и документы, собранные адвокатом в ходе подготовки к делу; сведения, полученные адвокатом от доверителей; информацию о доверителе, ставшую известной адвокату в процессе оказания юридической помощи; содержание правовых советов, данных непосредственно доверителю или ему предназначенных; все адвокатское производство по делу; условия соглашения об оказании юрпомощи, включая денежные расчеты между адвокатом и доверителем; любые другие сведения, связанные с оказанием адвокатом юрпомощи», – напомнила Валентина Ященко.
Она добавила, что, несмотря на отказ суда в удовлетворении заявления конкурсного управляющего, судом были исследованы предмет поручения и объем оказанной юридической помощи, а также денежные расчеты. «Исходя из этого, очевидно, что существующий правовой механизм оспаривания сделок в рамках процедуры банкротства не способен обеспечить существующие гарантии конфиденциальности отношений доверителя со своим адвокатом. Надеюсь, что в скором времени федеральный законодатель устранит данное противоречие и не допустит искажения существа данного права, найдя разумный баланс конституционно защищаемых ценностей, закрепленных в ч. 3 ст. 55 Конституции», – подчеркнула адвокат.
