Верховный Суд вынес Определение № 305-ЭС18-5703 (6), в котором разобрался, мог ли банк за две недели до своего банкротства заключить договор уступки права требования.
25 августа 2017 г. между АО «Русский Международный Банк» и Валентиной Мельниченко был заключен договор, на основании которого к ней перешли право требования к заемщику – компании Риверпинт Холдингс Лтд на сумму около 13 млн долларов США, а также обеспечительные права. Стоимость уступки составила более 8 млн долларов США, что в рублевом эквиваленте на дату совершения сделки соответствовало около 495 млн руб. В тот же день была произведена оплата: со счета Мельниченко, открытого в этом банке, был произведен перевод в пользу цедента. А спустя две недели у банка отозвали лицензию.
Полагая, что оспариваемое соглашение об уступке и операция, опосредующая оплату по ней, недействительны, ГК «Агентство по страхованию вкладов» обратилось в суд с заявлением о признании недействительными договора уступки требования, заключенного между должником и Мельниченко, операции по перечислению со счета Мельниченко в пользу должника денег и применении последствий недействительности сделок.
Суды первой и апелляционной инстанций требование удовлетворили. Руководствуясь положениями ст. 61.3 и 189.40 Закона о банкротстве, ст. 170 ГК, они исходили из того, что оплата по соглашению об уступке права была произведена внутрибанковской проводкой (так как счет Мельниченко, с которого происходило списание, был открыт в этом же банке) при наличии картотеки неисполненных платежных документов иных клиентов.
Суды пришли к выводу, что договор цессии и операция по его оплате совершены с целью прикрыть другую сделку – отступное, опосредующее прекращение обязательств банка перед Мельниченко по депозитным договорам при наличии признаков неплатежеспособности кредитной организации. Договор являлся нецелесообразным и нетипичным для банка, так как в результате его заключения он утрачивал ликвидные права требования на сумму, превышающую размер платы за уступку.
Кроме того, сделка была нетипична и для заемщика, досрочно расторгнувшего депозитный договор с потерей процентов для приобретения прав требования к юридическому лицу – нерезиденту. Также сторонами не были приняты меры для перерегистрации залога недвижимости на цессионария.
Суды обратили внимание на то, что цена сделки более чем в два раза превысила 1% стоимости активов должника (более чем 22 млрд руб.), определенной на основе бухгалтерского баланса банка.
Однако суд округа, рассмотрев кассационную жалобу, указал, что вывод о выходе сделки за пределы обычной хозяйственной деятельности является преждевременным. При этом он сослался на правовую позицию, изложенную в Определении ВС от 8 октября 2018 г. № 305-ЭС16-21459. Кассация указала, что оплата по цессии совершалась в долларах США, при этом вопрос о наличии картотеки неисполненных платежных поручений, номинированных в долларах США, судами не исследовался и не устанавливался.
Кроме того, суд округа отметил, что, указывая на поступление денег на счет ответчика в связи с досрочным расторжением договоров банковского вклада, суды не исследовали вопрос о потере клиентом суммы процентов и значительность их размера. Он отменил судебные акты нижестоящих инстанций и направил спор на новое рассмотрение. Не согласившись с таким решением, АСВ направило кассационную жалобу в Верховный Суд.
Вынося решение, ВС указал, что согласно разъяснениям абз. 5 п. 8 Постановления Пленума ВАС от 23 декабря 2010 г. № 63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона “О несостоятельности (банкротстве)”» на основании п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве может быть оспорена также сделка, условия которой формально предусматривают равноценное встречное исполнение, однако должнику на момент ее заключения было известно, что у контрагента по сделке нет и не будет имущества, достаточного для осуществления им встречного исполнения. Стороны такой сделки заведомо рассматривают условие о размере стоимости предоставления контрагента должника как фиктивное, заранее осознавая, что оно не будет исполнено в полном объеме (Определение ВС от 7 августа 2017 г. № 310-ЭС17-4012).
Высшая инстанция указала, что, поскольку деньги сами по себе являются универсальной мерой стоимости, объективно произошедшая трансформация денег в права требования не влечет признания сделки неравноценной (п. 1 ст. 61.2 Закона о банкротстве), если у клиента банка сохранялись основания полагаться на платежную способность записей по банковским счетам. В таком случае отсутствует признак заведомого осознания неравноценности денежного предоставления, а произошедшая трансформация находится вне воли лица, намеренного исполнить свое обязательство средствами на счете.
Однако, отметил Суд, если клиент банка знал или должен был знать о том, что деньги как средство платежа утратили свое назначение, то соглашение об уступке, внешне построенное по модели купли-продажи имущественного права (п. 4 ст. 454 ГК, абз. 3 п. 1 Постановление Пленума ВС от 21 декабря 2017 г. № 54 «О некоторых вопросах применения положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации о перемене лиц в обязательстве на основании сделки»), изначально не предполагало оплаты, не являлось куплей-продажей, а значит, подлежит оценке исходя из равноценности переданных другу друг прав.
ВС указал, что судами первой и апелляционной инстанций был установлен факт того, что банк в обозначенный период обладал признаками неплатежеспособности. При этом, отметил он, является ошибочным вывод суда округа, сделанный со ссылкой на определение Верховного Суда № 305-ЭС16-21459, о необходимости проверки картотеки в долларах США.
«Даже несмотря на то, что оплата по цессии совершалась в долларах США, для определения признаков неплатежеспособности банка в обозначенный период может быть учтена картотека поручений клиентов, номинированных в иной валюте. Позиция, на которую сослался суд округа, касается неприменения презумпции выхода платежа за пределы обычной хозяйственной деятельности (п. 4 и подп. 1 п. 5 ст. 189.40 Закона о банкротстве), что само по себе не затрагивает исследование признаков неплатежеспособности кредитной организации. Данные признаки могут устанавливаться на общих основаниях, в частности, исходя из содержания абз. 37 ст. 2 Закона о банкротстве, определяющего, что под неплатежеспособностью понимается прекращение исполнения должником части денежных обязательств, вызванное недостаточностью денежных средств», – подчеркнул Верховный Суд.
Судебная коллегия по экономическим спорам ВС отметила, что, кроме того, в данном случае платеж оспаривался не отдельно, а вместе с соглашением об уступке. «Даже если бы платеж подлежал квалификации на предмет действительности самостоятельно, к нему все равно не могли быть применены положения п. 2 ст. 61.4 Закона о банкротстве, поскольку судами первой и апелляционной инстанций установлено, что цена оспариваемого платежа более чем в два раза превысила один процент балансовой стоимости активов должника, в связи с чем совершение платежа в рамках обычной хозяйственной деятельности не исключало бы его из-под режима оспаривания по мотиву предпочтительности (ст. 61.3 Закона о банкротстве)», – указано в определении.
Суд отметил, что фактически в результате совершения спорных сделок, во-первых, был предотвращен риск неполучения ответчиком остатка с депозита с последующей необходимостью включения требований в реестр, а во-вторых, произошло списание кредитной задолженности заемщика перед банком, что, по сути, указывает на существование общих экономических интересов у цессионария и должника по кредиту, а также на наличие между банком и Мельниченко отношений, результатом которых явилось предоставление последней необоснованных преимуществ по сравнению с иными клиентами кредитной организации.
Таким образом, Верховный Суд определил решение суда округа отменить и оставить в силе судебные акты нижестоящих инстанций.
В комментарии «АГ» арбитражный управляющий, член ассоциации «Московская саморегулируемая организация профессиональных арбитражных управляющих» Алексей Леонов отметил, что знаком с делом: «Будучи немножко знакомым с фактическими обстоятельствами дела, полагаю, что изложенная в рассматриваемом определении позиция Судебной коллегии представляется верной по форме, но ошибочной по сути. Основным мотивом рассматриваемого судебного акта является якобы доказанная неплатежеспособность банка на дату совершения оспариваемой сделки, под которой понимается прекращение исполнения банком части денежных обязательств, вызванное недостаточностью денежных средств».
Алексей Леонов указал, что тот факт, что банк в обозначенный период обладал признаками неплатежеспособности, по мнению Судебной коллегии, установлен судами первой и апелляционной инстанций, в том числе с учетом существования на 22 августа 2017 г. картотеки неисполненных платежных документов. «Между тем наличие такой картотеки только устанавливает презумпцию неплатежеспособности банка, которая может быть опровергнута путем представления доказательств того, что неисполнение платежных документов не было связано с недостаточностью ликвидности», – посчитал арбитражный управляющий.
Однако, по его словам, суды как правило, уклоняются от детального исследования данного вопроса в каждом конкретном споре, ссылаясь на «мягкую преюдицию» иных обособленных споров в соответствии с Определением ВС РФ № 305-ЭС16-20779(1,3). Это, по мнению Алексея Леонова, делает возможным манипулирование АСВ доказательствами неплатежеспособности банка и лишает права участников других обособленных споров опровергать их, что создает угрозу нарушения фундаментальных принципов процессуального права, а именно осуществления правосудия на началах равенства всех перед законом и судом, равноправия сторон и состязательности, а также, в контексте правоприменительной практики ЕСПЧ, права на справедливое судебное разбирательство, гарантированного ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Управляющий партнер МАБ «Проценко и партнеры», адвокат Татьяна Проценко назвала решение суда округа достаточно редким, а определение ВС – удивительным. «Судебная практика по делам о банкротстве банков в части оспаривания сделок складывается не в пользу банков. Как правило, любая сделка, вызывающая подозрение в том, что она совершена с предпочтением в пользу одного или нескольких кредиторов, признается недействительной. Крайне редко кассационная инстанция округа отменяет такие решения. В данном случае суд округа посчитал недоказанной недобросовестность действий ответчика и предложил суду первой инстанции проверить все обстоятельства еще раз. Решение суда округа не является окончательным по данному спору и поэтому вызывает удивление его отмена Верховным Судом, который очень редко отменяет промежуточные решения по делу. В конечном итоге возвращение дела на новое рассмотрение не является существенным нарушением прав сторон, а приводит лишь к более тщательному рассмотрению всех доказательств», – отметила Татьяна Проценко.
Адвокат АК «Бородин и Партнеры» Дарья Захарова указала, что фактически в таких делах ставится вопрос о том, была бы оспариваемая сделка совершена в нормальных условиях, добросовестными участниками оборота в ходе обычной предпринимательской деятельности. «Иными словами, суды ориентируют на более глубокий подход к изучению спорных отношений сторон, что, с одной стороны, облегчает задачу кредиторам и конкурным управляющим, оспаривающим сделки, но с другой стороны, создает дополнительные риски для должников и их контрагентов», – подчеркнула адвокат.
Дарья Захарова предположила, что АСВ возьмет изложенную позицию «на вооружение» и выводы Верховного Суда будут применяться в других делах о банкротстве банков.
