Любая серьезная процедура банкротства – арена борьбы различных групп за контроль над активами и управлением. Наиболее ярко эта борьба проявляется на стадии установления требований кредиторов, когда представители различных групп интересов пытаются включить в реестр требования «своих» кредиторов и не допустить включения требований «вражеских».
Недобросовестным может быть и крупный кредитор: банк или ФНС
В основном «боевые действия» в суде с использованием доводов о недобросовестности разворачиваются между контролирующими должника лицами и внешними кредиторами. Однако подчас подобные обвинения звучат в отношении внешних кредиторов, в частности банков и налоговых органов.
Так, по делам о банкротстве группы компаний «Стройгаз» (определения Арбитражного суда Алтайского края от 27 февраля 2017 г. по делу № А03–15942/2016; от 28 июня 2017 г. № А03-17819/2016), возражая против установления в деле о банкротстве требований банков, должник заявлял, что фактической целью кредитования должника банками было не финансирование текущей деятельности, а замещение ранее похищенных денежных средств, а также создание условий для продолжения хищений активов и отмывания доходов, полученных преступным путем, со стороны бывшего менеджмента, о чем банки не могли не знать.
По мнению должника, договоры банков с поручителями были заключены не для создания дополнительных гарантий реального погашения долговых обязательств, а в противоправных целях, а именно: для участия в операциях по неправомерному выводу активов; получения безосновательного контроля над ходом дела о несостоятельности; реализации договоренностей, направленных на причинение вреда иным кредиторам, в том числе не имеющее разумного экономического обоснования принятие новых обеспечительных обязательств по уже просроченным основным обязательствам в объеме, превышающем совокупные активы заемщика и поручителя, при наличии у них неисполненных обязательств перед собственными кредиторами.
Для обоснования таких серьезных обвинений в отношении банков должник представил суду аудиторское заключение. Однако суд отказался детально разбираться в доводах должника, отказав в назначении соответствующей судебной экспертизы, что предрешило исход данного спора в пользу банков.
Одной из форм недобросовестного поведения со стороны налоговых органов при установлении требований кредиторов в делах о банкротстве в 2018 г. было массовое представление заведомо неверных данных о задолженности по страховым взносам.
Так, в связи с передачей с этого года налоговым органам функции по администрированию страховых взносов многие арбитражные управляющие столкнулись с ситуацией, когда данные, переданные ПФР России и ФСС России в налоговую инспекцию, являлись абсолютно некорректными, поскольку полностью или частично не были учтены платежи организации в погашение задолженности. Эта проблема возникла при банкротстве ООО «Альянс специализированных аптек» (решение АС г. Москвы от 16 июня 2017 г. по делу № А40-77753/17). После детального разбирательства в установлении значительной части требований налогового органа ему было отказано в иске.
Определение того, кто в процедуре банкротства более недобросовестный, а кто менее, – проблема в некотором роде философская. Подчас у каждой стороны своя правда.
Внешний кредитор должен доказать мнимость сделки с должником
Сегодня взаимные доводы сторон о недобросовестности при установлении требований кредиторов становятся в судах рядовым явлением. Однако голословные обвинения, как правило, суды оставляют без внимания. Даже если кредитор абсолютно уверен, что «вражеский» кредитор действует недобросовестно, необходимо представить суду надлежащие доказательства.
Так, по делу № А40-150004/2016 заявителю по делу о банкротстве, несмотря на все предпринимаемые им усилия, так и не удалось доказать недобросовестность «вражеского» кредитора.
В этом деле в обоснование заявленных требований «вражеский» кредитор представил договор поставки косметической продукции и соответствующие накладные. Из материалов дела следовало, что должник производил частичную оплату кредитору по договору. Возражения сторон о мнимости указанных правоотношений с «вражеским» кредитором судами всех инстанций были отклонены.
Суды указали, что наличие задолженности подтверждается первичной документацией, представленной в материалы дела. Доказательств мнимости заключенного договора не наблюдалось. Совокупность доказательств подтверждала факт существования длительных хозяйственных отношений между кредитором и должником, при этом размер и основания возникновения задолженности судами проверены и признаны обоснованными. Суд кассационной инстанции счел не имеющими правового значения для рассмотрения спора доводы о том, что в бухгалтерском учете «вражеского» кредитора нет сведений о задолженности перед должником (Определение ВС РФ от 27 сентября 2018 г. № 305-ЭС18-14178).
«Аффилированность» с должником повышает шанс добиться отказа во включении в реестр
В рамках дела о банкротстве № А40-23466/2016 кредитор обратился в суд с заявлением о включении в реестр требований кредиторов должника крупной суммы по договорам займа.
Определением суда первой инстанции заявление кредитора было удовлетворено. Постановлением Девятого арбитражного апелляционного суда от 27 октября 2017 г., оставленным 31 января 2018 г. в силе судом кассационной инстанции, определение суда первой инстанции было отменено и в удовлетворении заявления было отказано.
Проанализировав финансовые показатели должника, суд пришел к выводу, что его финансовое положение не позволяло рассчитывать на постоянное пополнение оборотных средств за счет основной деятельности, то есть должник при совершении сделок не имел положительного баланса, что не позволяло принимать на себя необеспеченные обязательства. Между тем принятые по договору займа обязательства превышали стоимость активов должника при наличии других кредиторов и неисполненных обязательств.
Отказывая в удовлетворении требований, суд исходил из того, что кредитор не представил доказательств, что материальное положение заимодавца с учетом его доходов позволяло предоставить должнику соответствующие денежные средства, а именно наличие у него доходов в размере, достаточном для выдачи должнику соответствующих займов; при этом налоговые декларации, справки либо иные документы о доходах отсутствовали.
Заявленные кредитором суммы займов и начисленные проценты не отражались надлежащим образом в бухгалтерском и налоговом учете должника. В материалах дела также отсутствовали доказательства того, как полученные денежные средства были израсходованы должником, были ли направлены на осуществление финансово-хозяйственной деятельности должника с целью достижения экономического эффекта.
Кроме того, по мнению суда, сроки возврата займов были искусственно увеличены кредитором путем заключения дополнительных соглашений с целью предъявления требования в деле о банкротстве в пределах срока исковой давности и необоснованного включения в реестр требований кредиторов.
Оценивая представленные доказательства в совокупности и учитывая изложенные обстоятельства, суд пришел к выводу, что действия, совершенные должником и заявителем, свидетельствуют о неразумном, недобросовестном поведении, преследующем цель избежать обращения взыскания на имущество должника и искусственно нарастить кредиторскую задолженность для последующего оказания влияния на деятельность должника посредством принятия решений на собраниях кредиторов.
Предоставление кредитором должнику денежных средств путем заключения договоров процентного займа вместо финансирования хозяйственной деятельности должника посредством корпоративных процедур не мотивировано какой-либо хозяйственной целью либо иными экономическими интересами, поскольку влечет увеличение кредиторской задолженности, ухудшение структуры баланса и дополнительную обязанность по выплате процентов и штрафных санкций за просрочку.
Суд решил, что при заключении названных договоров кредитор допустил злоупотребление правом, в частности имело место недобросовестное поведение, направленное на получение ликвидационной квоты под видом договора займа наравне с требованиями иных кредиторов, которые лишались части того, на что они справедливо рассчитывали, тем самым нарушился баланс интересов вовлеченных в процесс банкротства участников корпоративных отношений и конкурсных кредиторов.
Суды квалифицировали спорные договоры займа как притворные сделки на основании ст. 170 ГК РФ (прикрывающие фактические отношения по финансированию хозяйственной деятельности должника посредством корпоративных процедур). Действия кредитора – как попытку (под видом включения в третью очередь реестра кредиторов требований из притворных договоров займов) необоснованно получить дивиденды, доходы по долям (паям) либо распределить прибыль между учредителями (участниками) должника, что не допускается ст. 63 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)».
Большую помощь в формировании судебной практики по данной категории споров сыграло Определение ВС РФ от 6 июля 2017 г. № 308-ЭС17-1556. Однако большой проблемой на сегодняшний день является фактическая невозможность пересмотра судебных актов и исключения из реестра недобросовестных кредиторов, требования которых были установлены судами до формирования указанной практики.
***
Таким образом, бороться со злоупотреблением правом при установлении контроля над процедурой банкротства вполне возможно. Однако это требует глубокого анализа фактических обстоятельств каждого конкретного дела и представления суду надлежащих обоснований, подкрепленных доказательствами.
