Организация новых пореформенных судов во второй половине 1860-х гг. происходила непросто: с одной стороны, человеколюбивые принципы Судебной реформы вселяли несомненные надежды; с другой – глубоко и небезосновательно (мягко говоря!) укоренившееся в сознании российского общества представление о суде как месте глубоко коррумпированном порождало сомнения: смогут ли ростки нового пробиться сквозь веками складывавшуюся систему взяточничества, волокиты и кумовства.
В своих «Записках судебного деятеля» А.Ф. Кони рассказывает историю, в которой хорошо видны, с одной стороны, общественное недоверие к некоторым сторонам деятельности суда, с другой – действительно качественно новое состояние судебной системы в результате реформы.
В октябре 1881 г. Анатолия Кони назначили председателем гражданского департамента Петербургской судебной палаты. Этому формальному повышению предшествовала сложная интрига, автором которой, судя по всему, был министр юстиции Дмитрий Николаевич Набоков, дед великого писателя. В должности председателя Петербургского окружного суда Кони тяготила необходимость постоянно отвлекаться от собственно судейских обязанностей на выполнение многочисленных финансовых и административных функций. «Поэтому, когда в конце четвертого года пребывания в должности председателя я получил за границей осенью 1881 года телеграмму министра юстиции с предложением занять место председателя департамента судебной палаты в Петербурге, я охотно согласился на это предложение. Постоянная чисто судебная работа с очень малым кругом сотоварищей и подчиненных, поставленная в строго определенные рамки рассмотрения вопросов о предании суду и жалоб на приговоры первой инстанции, обещала мне то спокойствие, в котором я очень нуждался. Но, вернувшись в Петербург, я с крайним удивлением узнал, что назначен председателем гражданского (выделено мной. – А.К.) департамента судебной палаты»1.
Источник заимствования: https://im0-tub-ru.yandex.net/i?id=a1672170ed9290da3d94fd2398d76c45-sr&n=13
«В феврале 1883 года в “Отечественных записках” появилась статья В. Кроткова “Частный поверенный (эпизод из практики автора)”. В ней с живостью и в талантливой беллетристической форме описывались внутренние порядки одного из больших окружных судов в старом, богатом историческими воспоминаниями губернском городе московского судебного округа. Эти порядки, по описанию автора, шли не только вразрез с элементарными требованиями правильной внутренней организации судебного учреждения, но наряду с ними укоренились и преступные сделки между тяжущимися и членами – докладчиками в гражданском отделении. Прозрачность псевдонимов, употребленных автором, описание некоторых местных особенностей и указание на перемены в личном составе административного и судебного персонала в описываемом городе не оставляли сомнения, о каком именно суде идет у автора речь и за какое именно время он рисует деятельность последнего. Простота и безыскусственность рассказа, в связи с обнаруженным автором основательным знанием техники ведения гражданских дел, придавала данным, приведенным в этом рассказе, значительную степень вероятия»2.
Источник заимствования: https://dlib.rsl.ru/viewer/pdf?docId=01003605655&page=1&rotate=0&negative=0
Суть дела такова: уволенный со службы за злоупотребления бывший секретарь суда, именуемый в статье Кроткова псевдонимом «Жыпин», записался в частные поверенные (от присяжных они отличались гораздо менее строгими квалификационными требованиями, но практиковать могли только в том суде, при котором состояли, и общероссийской корпорации не образовывали) и вместе с еще двумя такими же «второсортными адвокатами», как нередко именовали частных поверенных, создал своего рода «артель», фактически монополизировавшую защиту по гражданским делам. При этом они использовали члена суда, задолжавшего «Жыпину» по векселю 10 тыс. руб., и действовали нагло и напористо; например, добивались ареста имущества ответчика в обеспечение заведомо «дутых» исков и обставляли это с таким шумом, что совершенно запугивали малосведущих в их правах провинциальных дельцов.
Статья наделала немалого шума: суд был под пристальным вниманием образованной публики, что имело как свои огромные плюсы, так и отчетливые минусы. Министр Набоков обратился к Кони с просьбой съездить и провести ревизию. Дело в том, что упоминаемый суд (Смоленский окружной), входивший в состав Московской судебной палаты, за несколько месяцев до появления материала Кроткова был обревизован Старшим председателем палаты А.Н. Шаховым, человеком в высшей степени достойным как профессионально (напомним, что коронный суд под его председательством вынес предельно мягкий приговор по знаменитому делу «люторических крестьян»), так и нравственно. Ревизия не нашла ничего существенного, и теперь Шахов оказался бы в крайне двусмысленном положении, если бы ему пришлось проводить ее повторно. Кони же был из другой палаты, Петербургской, и репутация его была не менее безупречной.
Источник заимствования: https://dlib.rsl.ru/viewer/pdf?docId=01004161228&page=271
Выяснилось, что прежний председатель суда, ныне член уголовного кассационного департамента Сената Николай Сергеевич Арсеньев (Кони, не называя его имени, подробно и довольно зло пишет о его вопиющей некомпетентности в этом качестве) «во время своего председательства… завел в суде какие-то отеческие способы осуществления своей власти: не передавал в общее собрание суда случаев явных нарушений со стороны своих подчиненных – судебных приставов, чинов канцелярии и нотариусов, ограничиваясь отметкой на прошении потерпевших лаконических слов “просил простить” или “оставить без движения вследствие обещания не повторять”; не оглашал в общем собрании сведений, рисующих в крайне предосудительном виде личность и действия ищущих права быть частными поверенными, собирая в то же время тщательно справки о их политической благонадежности. Под его расслабляющим влиянием и в постановлениях общего собрания стала проявляться чрезмерно мягкая оценка поведения вспомогательных органов суда, требовавшего тщательной дезинфекции. Это выразилось, между прочим, и в укоренившемся в суде взгляде, что для оценки нравственных свойств домогающихся звания частного ходатая нельзя принимать в соображение состоявшиеся о них приговоры судебных мест на основании будто бы правила non bis in idem3, вследствие чего в составе частных поверенных при суде были люди, репутация которых была безусловно запятнана производившимся о них уголовным делом»4. Именно так вместо вполне законно «светившего» ему уголовного преследования «Жыпин» всего-навсего был отправлен в отставку и вскоре принят в частные поверенные при том же (!) суде.
В том, что касается описанных Кротковым методов «адвокатской практики» «Жыпина», ревизия Кони в целом все подтвердила: «Наиболее часто практиковавшийся Жыпиным прием состоял в предъявлении заведомо неосновательных исков, обставленных, однако, с внешней стороны надлежащим образом, причем он требовал от суда немедленного обеспечения иска наложением ареста на имущество ответчика. Затем постановление суда об обеспечении приводилось им в исполнение через судебного пристава с лихорадочной поспешностью. В глазах многих такое обеспечение представлялось аналогичным с присуждением иска, а в глазах купцов самая процедура обеспечения и связанная с нею огласка грозили таким подрывом кредита, что у ответчика естественно могло являться желание помириться, заплатив Жыпину без всяких оснований требуемую сумму. Поэтому прием запугивания одною угрозой обеспечения легко удавался Жыпину… Другой прием состоял во вчинении исков без предварительного требования удовлетворения, но с ходатайством об обеспечении. Таким путем он получал вознаграждение за ведение дела, для которого не было, однако, никакого основания, так как ответчик никогда от платежа и не уклонялся… Кроме этих двух мошеннических приемов, он с явною и исключительною целью получения гонорара продолжал вести тяжбы вопреки желанию истцов, занимался скупкою векселей и путем бессовестных уверений добивался от безграмотных опекунш над малолетними крестьянами признания более чем сомнительных документов»5.
Источник заимствования: https://ru.wikipedia.org/wiki/Весёлкин,_Михаил_Михайлович
Кротков, сам частный поверенный, был, по-видимому, человеком, искренне болевшим за дело. Наблюдая распоясавшегося «адвоката», к тому же всем направо и налево дающего понять, что у него «все схвачено», он поверил в то, что «Жыпин» действительно вертит окружным судом в своих целях. На самом деле, как подтвердила ревизия Кони, никаких данных в пользу «особого благоволения» в адрес пройдохи не обнаружилось. Что касается члена суда, будто бы задолжавшего «Жыпину», то его деятельность была изучена особенно тщательно, и ничего, даже отдаленно напоминающего «статистические флуктуации», в ней не было найдено. Наглость и беспринципность адвоката полностью подтвердились. Коррупция в суде – нет. По словам Кони, по настоянию нового председателя суда М.М. Веселкина «Жыпин» был исключен из числа частных поверенных Смоленского окружного суда. Справедливость восторжествовала.
Однако не вполне. Хорошо бы знать имя «героя». Ни Кротков, ни Кони фамилий не называют, но в случае заметных должностей они устанавливаются однозначно и без малейшего труда. А вот с «Жыпиным» все гораздо сложнее. Что мы знаем о нем? Из очерка Кони следует, что он был помощником секретаря суда в 1870 г., а затем секретарем с 1873 по 1875 г. Затем стал частным поверенным и при Веселкине был исключен из их числа.
Источник заимствования: https://dlib.rsl.ru/viewer/pdf?docId=01003828183&page=5&rotate=0&negative=0
Доктор права университета Эссекса А.Н. Верещагин в своем блоге называет имя титулярного советника Василия Петровича Клитина. В подтверждение этого он приводит ссылку на находящийся в РГИА «Формулярный список чина духовного ведомства Клитина Василия Петровича, столоначальника смоленской палаты уголовного и гражданского суда. Крайние даты: 11 ноября 1870 г.». Тут все в порядке, название нас не должно смущать: действительно, в 1870 г. в Смоленской губернии были открыты новые судебные учреждения, а старые прекратили свое существование; естественно, канцелярия «переехала», и В. Клитин стал столоначальником окружного суда. Это подтверждает «Справочная книжка Смоленской губернии на 1870 г.». А вот дальше «вязаться» перестает: в 1873 г. среди секретарей суда (их было 3) он не значится, есть только титулярный советник Александр Иванович Тебеньков, коллежский секретарь Василий Григорьевич Глазов и коллежский регистратор Александр Владимирович Зыбин. К сожалению, «Справочные книжки» губернии за 1874–75 гг. не оцифрованы; что же, будем довольствоваться тем, что есть.
Главный же аргумент против предложенной кандидатуры заключается в том, что в 1887-м, через 4 года после «взятых мер» титулярный советник В.П. Клитин преспокойно состоит частным поверенным Смоленского окружного суда. Похоже, он «не наш». Кто же?
Задачу облегчает пристрастие Кроткова к говорящим псевдонимам: например, одного из подручных «Жыпина» он называет «Гром» – совершенно очевидно, что это частный поверенный М.А. Град (он тоже есть в списке 1887-го г., но о нем Кони и не упоминал, что его исключили). Клитин и «Жыпин» не очень-то «рифмуются»…
Гораздо ближе фамилия Зыбин. Звонкое «б» заменено на глухое «п»; конечно, по этой логике должен был бы получиться «Сыпин», но, возможно, это было бы уже слишком «прозрачно», или автору показалось, что «Жыпин» звучит обиднее, – кто знает?
К сожалению, мы не можем установить, был ли Зыбин частным поверенным, их списки «Справочные книжки Смоленской губернии» начали публиковать только с середины 1880-х. Но на роль «Жыпина» он подходит гораздо больше – он был секретарем в 73-м, не значится, в отличие от Клитина, частным поверенным в 87-м, да и фамилия…
Хотя сомнения, конечно, остаются…
1 Кони А.Ф. Из записок судебного деятеля // Собрание сочинений в 8 томах. Т.1. М., 1966. С. 239
2 Там же. С. 278.
3 «Нельзя дважды за одно и то же» (лат.).
4 Кони А.Ф. Цит. соч. С.283.
5 Там же. С.284–285.
