В 2016 г. следователи стали реже ходатайствовать об арестах, в несколько раз выросло число отпущенных под залог и на треть – количество домашних арестов. Об этом свидетельствует статистика Судебного департамента при Верховном Суде по итогам первых шести месяцев текущего года.
Заметное снижение числа заключений под стражу и смещение числа ограничений свободы в сторону домашнего ареста – не только показатель судебной статистики, но и характеристика, наблюдаемая адвокатами, которые занимаются уголовной практикой. Вполне понятно, что на фоне снижения судами репрессивности при избрании меры пресечения наблюдается и уменьшение (почти на 10%) ходатайств следствия и дознания о заключении под стражу подозреваемых и обвиняемых.
Рост числа домашних арестов и залога в качестве меры пресечения вряд ли можно связать с тем, что с 2002 г. эти меры процессуального принуждения стали избирать суды, а не прокуроры, как это было ранее. Более того, еще недавно на протяжении довольно длительного периода наблюдалась меньшая критичность со стороны судов при применении арестов, чем это было ранее при «прокурорских» арестах. Полагаю, что причина повышенной лояльности судов при избрании меры пресечения заключается в том, что в последнее время к этому призывает Верховный Суд РФ, а также критичная ситуация переполненности следственных изоляторов, что явилось предметом решений ЕСПЧ о нарушении Россией Европейской конвенции в этой части.
Увеличение числа дел в судах и количества осужденных не всегда можно трактовать как повышение уголовной репрессии. Вообще судебная статистика многофакторна, на итоговую цифру влияет множество преходящих условий. Например, увеличение количества дел в судах может быть следствием как законодательной криминализации ранее не наказуемых уголовно проступков, так и результатом улучшения работы правоохранительных органов по раскрытию преступлений и тем самым снижения уровня латентной (скрытой) преступности.
А вот значительный (70%) показатель рассмотрения судами уголовных дел в особом порядке – без исследования доказательств, на основании лишь признания вины подсудимым – фактор очень тревожный. Нередко это является компромиссом и альтернативой вынесению оправдательного приговора, а также показателем недоверия к судебной власти, к ее способности вынести законный и справедливый приговор, когда лицо хочет выйти из репрессивного механизма уголовного наказания с меньшими потерями даже путем признания себя виновным в обвинении, с которым не согласен.
30-процентное число приговоренных к реальному лишению свободы свидетельствует о широких перспективах дальнейшей декриминализации, а также заставляет задуматься об обоснованности возбуждения уголовных дел. Если 70% осужденных подвергаются наказанию, не связанному с лишением свободы, т.е. очень схожему с административным, то к чему их вовлекать в достаточно затратный (и по времени, и по финансам) уголовный процесс?
Заметное снижение числа заключений под стражу и смещение числа ограничений свободы в сторону домашнего ареста – не только показатель судебной статистики, но и характеристика, наблюдаемая адвокатами, которые занимаются уголовной практикой. Вполне понятно, что на фоне снижения судами репрессивности при избрании меры пресечения наблюдается и уменьшение (почти на 10%) ходатайств следствия и дознания о заключении под стражу подозреваемых и обвиняемых.
Рост числа домашних арестов и залога в качестве меры пресечения вряд ли можно связать с тем, что с 2002 г. эти меры процессуального принуждения стали избирать суды, а не прокуроры, как это было ранее. Более того, еще недавно на протяжении довольно длительного периода наблюдалась меньшая критичность со стороны судов при применении арестов, чем это было ранее при «прокурорских» арестах. Полагаю, что причина повышенной лояльности судов при избрании меры пресечения заключается в том, что в последнее время к этому призывает Верховный Суд РФ, а также критичная ситуация переполненности следственных изоляторов, что явилось предметом решений ЕСПЧ о нарушении Россией Европейской конвенции в этой части.
Увеличение числа дел в судах и количества осужденных не всегда можно трактовать как повышение уголовной репрессии. Вообще судебная статистика многофакторна, на итоговую цифру влияет множество преходящих условий. Например, увеличение количества дел в судах может быть следствием как законодательной криминализации ранее не наказуемых уголовно проступков, так и результатом улучшения работы правоохранительных органов по раскрытию преступлений и тем самым снижения уровня латентной (скрытой) преступности.
А вот значительный (70%) показатель рассмотрения судами уголовных дел в особом порядке – без исследования доказательств, на основании лишь признания вины подсудимым – фактор очень тревожный. Нередко это является компромиссом и альтернативой вынесению оправдательного приговора, а также показателем недоверия к судебной власти, к ее способности вынести законный и справедливый приговор, когда лицо хочет выйти из репрессивного механизма уголовного наказания с меньшими потерями даже путем признания себя виновным в обвинении, с которым не согласен.
30-процентное число приговоренных к реальному лишению свободы свидетельствует о широких перспективах дальнейшей декриминализации, а также заставляет задуматься об обоснованности возбуждения уголовных дел. Если 70% осужденных подвергаются наказанию, не связанному с лишением свободы, т.е. очень схожему с административным, то к чему их вовлекать в достаточно затратный (и по времени, и по финансам) уголовный процесс?
