В последние годы отмечается тенденция неоднократного пересмотра судебных решений, связанных с реализацией родительских прав. В моей адвокатской практике, а также в практике коллег наблюдаются многочисленные случаи отмены (более двух раз) решений, вынесенных по одному и тому же делу, т.е. из кассации дело уходит на второй, третий и даже четвертый круг.
В общегражданских делах подобные случаи редки и обусловлены, как правило, сложностью спора и (или) процесса. «Худшее» из последствий для сторон при подобных неоднократных пересмотрах – отсрочка исполнения судебного акта. В спорах, касающихся прав и законных интересов родителей и детей, затягивание процесса, как и неоднократный поворот судебных решений, зачастую чреваты утратой родственных связей между ребенком и отдельно проживающим родителем – ведь споры о реализации родительских прав, по которым допускается «процессуальная карусель», связаны либо с определением порядка общения с ребенком (т.е. когда родителю не позволяют видеться с ребенком), либо с определением места жительства ребенка (родителю не позволяют видеться с ребенком или позволяют, но крайне редко).
Как правило, родитель обращается в суд с иском спустя месяц – полгода с момента нарушения его прав. Предположим, ребенку на тот момент исполнилось 5 лет, с заявлением в суд обратилась мать. На момент прекращения общения ребенок знает мать, любит ее и скучает по ней, но с течением времени защитные механизмы психики срабатывают, и он начинает ее забывать. Рассмотрение обычного спора в суде общей юрисдикции занимает в среднем от 4 до 9 месяцев плюс срок на апелляцию от 2 до 6 месяцев (с учетом возврата дела в первую инстанцию), плюс срок на кассацию от 2 до 4 месяцев (т.е. суммарно от 9 месяцев до 2 лет с момента подачи искового заявления). Если добавить несколько аналогичных кругов (хотя бы два) судопроизводства, получится около 2–4 лет с момента обращения в суд до вынесения итогового решения по делу. Еще стоит учесть срок исполнения судебного акта и не забыть учесть срок, когда было нарушено право. Итого получается около 5 лет. То есть на момент возврата дела на второй круг ребенку исполнилось 7 лет. Он уже 2 года не видел маму. На момент возврата дела на третий круг ребенку уже 8 лет…
Столкнувшись с такой ситуацией в собственной практике, я задумалась о процессуальной стороне подобных «каруселей» с научной точки зрения. Например, в случае моей доверительницы 16 января 2023 г. Московский городской суд вынес третье по счету апелляционное определение по делу об определении места жительства детей. То есть апелляция рассматривала одно и то же дело, одну и ту же апелляционную жалобу третий раз. Этому предшествовали два «круга» рассмотрения спора Вторым кассационным судом общей юрисдикции.
Так, решением Нагатинского районного суда г. Москвы от 2014 г. место жительства троих несовершеннолетних детей было определено с матерью. В период действия в столице жестких ограничений, связанных с пандемией COVID-19 (март – май 2020 г.), мать привезла детей к отцу в загородный дом, и тот впоследствии не вернул их матери. На момент нарушения права опеки, т.е. незаконного удержания детей отцом, сыновьям исполнилось 12 и 7 лет, дочери – 9.
Пока доверительница пыталась возбудить исполнительное производство по указанному решению суда, отец детей обратился в суд с новым заявлением об определении места жительства детей с ним. Решением Нагатинского районного суда от 2020 г. заявление истца было удовлетворено. При этом суд исходил из результатов психолого-психиатрической экспертизы, согласно которой дети хотели жить в доме отца, а также мнения органов опеки, которые в процессе поменяли заключение (одно было в пользу матери, второе – в пользу отца).
Мать детей обжаловала данный судебный акт. Апелляционным определением Судебной коллегии по гражданским делам Мосгорсуда в мае 2021 г. решение первой инстанции было оставлено без изменения.
Тогда доверительница обратилась в кассацию. Определением Судебной коллегии по гражданским делам Второго КСОЮ от декабря 2021 г. апелляционное определение было отменено, а дело возвращено в апелляционный суд на новое рассмотрение.
При повторном рассмотрении Мосгорсуд в марте 2022 г. отменил решение первой инстанции и отказал в иске об определении места жительства детей с отцом, оставив таким образом в силе решение 2014 г., которым место жительства детей определено с матерью.
При повторном рассмотрении дела суд исходил из того, что обстоятельства, существовавшие на 2014 г., не изменились, а мнения детей, опрошенных в судебном заседании, в силу их возраста нельзя признать достоверными. Кроме того, суд обратил внимание на результаты экспертного заключения, где отмечалось, что дети не давали конкретных ответов на вопрос, с кем они хотят жить – с папой или с мамой. В ходе исследования дети говорили, что хотят жить в отцовском доме, потому что тот большой и находится на природе, но при этом хотят, чтобы мама жила с ними. То есть дети в период проведения исследования не имели мнения ни в пользу отца, ни в пользу матери.
Далее во Второй КСОЮ с кассационной жалобой обратился отец детей. Его доводы дублировали основание иска: якобы мать ненадлежащим образом исполняла родительские обязанности, проживала с тремя детьми в однокомнатной квартире в ненадлежащих условиях, детей не кормила. К слову, указанные основания не были подтверждены органами опеки: дети действительно проживали с матерью в однокомнатной квартире, но имели все необходимое для жизни и учебы.
При втором кассационном рассмотрении суд отменил апелляционное определение от марта 2022 г. и вновь вернул дело в Мосгорсуд, т.е. на третий круг. На сегодняшний день детям исполнилось соответственно 15, 10 и 12 лет.
Рассматривая дело по третьему кругу, Мосгорсуд учел замечания, высказанные кассационным судом в ходе второго рассмотрения дела, и оставил в силе решение первой инстанции об определении места жительства детей с отцом. Кассационный суд при втором рассмотрении фактически продублировал выводы судов первой и апелляционной инстанции, которые были на первом круге рассмотрения дела, и сделал вывод о необходимости пересмотра дела.
Доверительница с таким решением не согласна и намерена его обжаловать.
Приведенные детали демонстрируют принцип действия описанной «процессуальной карусели», и, на мой взгляд, данную проблему стоит обсудить в адвокатском и (или) научном сообществе. Разумеется, в России не прецедентное право, судьи независимы и не подчиняются ничему, кроме Конституции РФ и закона (а также совести и внутреннего убеждения), однако возникает вопрос: не нарушают ли подобные «процессуальные карусели» основной принцип гражданского процесса – принцип правовой определенности?
Стоит также учитывать, что обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным постановлением по ранее рассмотренному делу, обязательны для суда. Они не доказываются вновь и не подлежат оспариванию при рассмотрении другого дела, в котором участвуют те же лица, а также в случаях, предусмотренных ГПК РФ (ч. 2 ст. 61 Кодекса).
Однако к спорам о родительских правах данная норма применима лишь частично: дети растут, ситуация меняется, и новые иски можно подавать фактически бесконечно. В связи с этим представляется, что судам следует принимать во внимание специфику подобных споров и рассматривать дела с учетом поведения сторон и фактических обстоятельств дела, т.е. обращать внимание на ситуации, когда стороны пытаются использовать суд как инструмент легитимизации их незаконных действий. Так, в рассматриваемом случае при наличии решения суда об определении места жительства детей с матерью дети были фактически похищены отцом, незаконно удерживались им длительное время, а затем отец обратился в суд для фактического узаконивания похищения. Такое поведение стороны спора, на мой взгляд, должно расцениваться судами как злоупотребление правом, а в иске должно быть отказано.
Допущенная процессуальная волокита и неоднозначность при рассмотрении дел в отношении детей приводят – ввиду специфики категории спора – к катастрофическим последствиям: дети в течение периода рассмотрения дел растут и нередко утрачивают родственную связь с отдельно проживающим родителем. В свою очередь родитель, незаконно удерживающий детей, в это время настраивает их против другого родителя, чем создает почву для отторжения последнего детьми и формирования у них нежелания поддерживать контакт с ним.
Европейский Суд по правам человека неоднократно подчеркивал, что ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод предусматривает обязанность государства содействовать воссоединению родителя с ребенком, особенно если речь идет о неисполнении решения суда об определении места жительства детей (см., например, постановления по делам «Y.u. v. Russia» и «Haddad v. Spain»).
По делу «Владимир Ушаков против России» (жалоба № 15122/17) ЕСПЧ подтвердил несоответствие действий российских властей ст. 8 Конвенции, поскольку национальные суды не выполнили требование о возвращении ребенка в привычное место жительства, а отказ в передаче ребенка по решению суда был мотивирован тем, что за время рассмотрения иска ребенок привык жить с матерью, адаптировался и социализировался.
Правоприменительная практика исходит из принципов обязательного исполнения решений судов, основывающихся на гарантиях неотвратимости исполнения судебных актов. Полагаю, что утрата родственных связей между ребенком и отдельно проживающим родителем в период судопроизводства должна рассматриваться как основание для невозможности поворота решений судов, затягивания процессов и защиты родителя, у которого были похищены (незаконно удерживаются другим родителем) дети, от злоупотреблений со стороны другого родителя.
В рассматриваемом случае в период судопроизводства (около двух лет) дети проживали с отцом, который препятствовал матери в общении с детьми, а принудительно исполнить действующее и неотмененное решение Нагатинского районного суда от 2014 г. матери было невозможно по причине бесконечных «процессуальных каруселей».
Представляется, что интересы детей заключаются в обеспечении их психологической безопасности, нормальном общении с обоими родителями. Нормальное общение с отдельно проживающим родителем обеспечивается родителем, с которым проживают дети. Таким образом, на данном родителе лежит ответственность за гарантирование не просто нормального общения детей с отдельно проживающим родителем, но и создание если не положительного, то нейтрального образа такого родителя в глазах детей. То есть родитель, с которым проживают дети, должен обладать такой степенью психологической осознанности и зрелости, чтобы иметь психологическую готовность обеспечивать права детей и второго родителя на общение. К сожалению, правоприменение в данной области находится только в стадии формирования единых стандартов, различается в зависимости от региона, активности стороны по делу и личности конкретного судьи.
В заключение добавлю, что третье по счету апелляционное определение Мосгорсуда, на мой взгляд, открывает перспективы не просто для рассмотрения спора на уровне Верховного Суда РФ, но и для формирования позиции ВС по «карусельным» семейным делам.
