В конце 2019 г. за оказанием квалифицированной юридической помощи в качестве защитника ко мне обратился Павел Вильке, в отношении которого было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 137 УК РФ.
Выслушав позицию доверителя и изучив копии имеющихся документов (дело было возбуждено не по факту совершения преступления, а в отношении конкретного лица), я удивился абсурдности обвинения. Тогда я не мог предположить, что процесс доказывания невиновности подзащитного будет длиться больше четырех лет, включая три апелляции, три кассации, отказ Верховного Суда РФ в рассмотрении кассационной жалобы по существу и обращение в Конституционный Суд РФ.
По версии следствия, Павел Вильке в целях удовлетворения своего любопытства (!) установил на мобильный телефон малолетнего сына приложение родительского контроля, с помощью которого прослушивал происходящее в квартире, где (отдельно от него) проживали сын, жена и ее родственники, чем нарушил их личную (семейную, как указано в приговоре) тайну.
Доверитель пояснил, что его действия были обусловлены полученной от сына информацией о грубом отношении к нему со стороны матери, признанной одной из потерпевших по делу. Аудиозаписи и стенограммы Павел Вильке представил в суд, в котором рассматривалось бракоразводное дело, а также в правоохранительные органы. Впоследствии суд апелляционной инстанции принял решение о прекращении дела об административном правонарушении в связи с истечением срока давности.
На мой взгляд, предъявленное доверителю обвинение являлось абсурдным по следующим причинам.
Во-первых, следователь применил в обвинительной конструкции часть не существовавшей на тот момент (2019 г.) диспозиции статьи УК («действуя из иной личной заинтересованности, выраженной в стремлении удовлетворения своего любопытства»).
Во-вторых, следователь посчитал, что обвиняемый на 100% «достоверно» знает положения ч. 1 ст. 23 и ч. 1 ст. 24 Конституции РФ, на что также указал в обвинении.
В-третьих, в обвинении отмечено «осознание Павлом Вильке неизбежности наступления общественно опасных последствий» (что также не являлось составной частью диспозиции действующей редакции ст. 137 УК).
В-четвертых, в качестве способа распространения полученной информации – аудиофайлов с записями происходящего в квартире – следователь обозначил представление их обвиняемым в суд и правоохранительные органы.
Стоит отметить: доводы подзащитного о том, что он действовал в интересах сына, который в ходе одной из встреч пожаловался ему на грубое отношение матери, были отвергнуты следователем, как и заключение специалиста-лингвиста относительно содержания аудиозаписей (согласно одному из выводов специалиста в отношении ребенка был минимум один акт насилия).
Изучение материалов уголовного дела в порядке ст. 217 УПК РФ показало, что вопрос потерпевшим (их по делу было четверо: мать ребенка и ее родственники) о том, какую именно личную или семейную тайну нарушил обвиняемый, следователем даже не задавался...
К сожалению, не принесло ожидаемого результата мое обращение на личном приеме к районному прокурору, который проверял материалы, послужившие основанием для возбуждения уголовного дела в отношении Павла Вильке, и впоследствии утвердил обвинительное заключение.
Не стал разбираться в этом и суд первой инстанции: все вопросы стороны защиты на тему личных или семейных тайн, которые якобы «нарушил» и «распространил» обвиняемый, по ходатайствам гособвинителя были сняты судом.
В приобщении к материалам дела заключения лингвистического исследования также было отказано, хотя содержащиеся в нем выводы свидетельствовали о том, что вынужденные действия Павла Вильке носили законный характер. Отказал суд и в проведении судебного действия (по сути, в перепроверке следственного эксперимента, осуществленного следователем) – притом что обвиняемый подробно пояснил суду причины, по которым поставил под сомнение данное следственное действие. Дело в том, что если установить одно и то же мобильное приложение на оба устройства, как указал следователь в протоколе, то «схема отзвона не сработает», поскольку на второе устройство должно быть установлено другое приложение. Казалось бы, ничего сложного: пригласить следователя и попросить продемонстрировать, как его «схема» сработает, но суд в удовлетворении соответствующего ходатайства защиты отказал. Было неприятно осознавать, что все наши действия, направленные на защиту от необоснованного обвинения, пресекаются и судом, и прокурором.
Неоднозначную оценку защиты вызвал вопрос судьи к подсудимому о том, спрашивал ли он разрешение у потерпевших по делу на установку мобильного приложения на сотовый телефон сына. А разве отец, чей проживающий отдельно ребенок до принятия судом решения по делу о разводе родителей пожаловался на грубое отношение со стороны матери, должен был спрашивать у кого-либо какое-либо разрешение на выполнение его родительских обязанностей?
В прениях сторон защита акцентировала внимание суда именно на отсутствии умысла в действиях подсудимого на совершение инкриминируемого ему деяния, отсутствии доказательств его вины. Также отмечалось, что согласно логике следствия подсудимый должен был заодно спросить разрешение на установку программы на телефон сына у всех людей, рядом с которыми ребенок теоретически мог находиться в школе, на улице, в парке и др.
24 сентября 2020 г. мировой судья судебного участка № 15 Первореченского района г. Владивостока вынес Павлу Вильке обвинительный приговор с назначением наказания в виде штрафа.
Детально изучив судебный акт, я усмотрел ряд оснований для его отмены (помимо фактического отсутствия доказательств преступного умысла подзащитного). К примеру, в приговоре указывалось, что Павел Вильке «без получения согласия прослушивал все (Выделено мной. – А.Л.) разговоры, происходящие в квартире потерпевших, вникал (без разрешения потерпевших) в частную жизнь каждого из них».
Данный вывод противоречил фактическим обстоятельствам дела. Так, в судебном заседании потерпевшие утверждали, что поскольку «в деле есть эти записи (49), значит, наверное, он слушал все наши разговоры». При этом ч. 4 ст. 302 УПК запрещает выносить приговоры на основании предположений.
Первое апелляционное обжалование приговора желаемого результата не принесло: хотя суд приобщил к делу заключение лингвистического исследования, но оценку его содержанию он не дал, оставив обвинительный приговор без изменения.
В суде кассационной инстанции гособвинитель в полном объеме поддержал доводы кассационной жалобы защиты на приговор, но при этом добавил данные о наличии еще ряда нарушений по делу.
По итогам рассмотрения дела кассация заключила, что по делу допущены ряд существенных нарушений, прямо влияющих на его исход, а также судебная ошибка в вопросе привлечения Павла Вильке к уголовной ответственности с учетом недоказанности его умысла на нарушение чьей-либо тайны. Дело было возвращено на новое апелляционное рассмотрение в Первореченский районный суд г. Владивостока.
В этот раз судья в строгом соответствии с выводами кассационной инстанции, несмотря на неизменившуюся позицию гособвинителя районной прокуратуры даже после высказанного вышестоящим прокурором мнения по делу, наконец выяснил, в чем же заключается для каждого из потерпевших нарушенная «тайна». Так, для одного из потерпевших это оказалось психическое состояние в период бракоразводного процесса, для второго – применение ненормативной лексики в общении с родственниками, для третьего – факт посещения ребенком спортивной секции, для четвертого – общение с младшим родственником, который просит «что-то купить».
В итоге апелляционным приговором от 13 сентября 2021 г. подзащитный был оправдан с правом на реабилитацию. Однако когда он обратился в суд с заявлениями о возмещении убытков по уголовному делу, а также о реабилитации, Девятый КСОЮ (в ином составе суда), рассматривая то же самое уголовное дело, объем доказательств которого не изменился, отменил оправдательный апелляционный приговор и вернул дело на новое апелляционное рассмотрение.
Далее события развивались следующим образом: Первореченский районный суд г. Владивостока оставил обвинительный приговор без изменения, за исключением освобождения осужденного от уголовного наказания за истечением сроков давности уголовного преследования. Очередная кассационная жалоба защиты, поданная в судебную коллегию по уголовным делам Девятого КСОЮ, осталась без удовлетворения.
Поскольку по данному делу принимались диаметрально противоположные судебные решения и формулировались взаимоисключающие выводы о наличии (отсутствии) в действиях подсудимого признаков преступления, мы с подзащитным решили обратиться в Верховный Суд РФ с кассационной жалобой на приговор и другие «отрицательные» судебные акты. Однако ВС отказал в рассмотрении жалобы, мотивировав тем, что «заверенная копия приговора от 24.09.2020 содержит нечитаемые фрагменты текста». Мы обратились в суд первой инстанции с повторным заявлением о выдаче «читаемой копии» с приложением письма Верховного Суда, также надеясь, что ВС истребует материалы уголовного дела. Этого не случилось – в передаче кассационной жалобы для рассмотрения по существу было отказано с приведением выводов и формулировок, содержащихся в оспариваемых решениях нижестоящих судов.
Поводом для обращения в Конституционный Суд послужило обвинительное заключение, в основу которого легли положения ст. 23 Конституции РФ, согласно которым каждый имеет право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну.
Между тем ч. 2 ст. 45 Конституции гарантирует каждому право защищать свои права и свободы всеми не запрещенными законом способами.
Таким образом, действующая редакция ст. 137 УК в рассматриваемом случае существенно затруднила осужденному возможность доказать свою невиновность: мотив и цели его законных, по сути, действий никого не интересовали, а потерпевшие, напротив, ничего доказывать в этом деле не должны; если они решили, что тайна нарушена – значит, нарушена.
Таким образом, усматривалось противоречие норм Основного Закона (ст. 23 и ч. 2 ст. 45), которое стало возможным вследствие неправильного применения Уголовного кодекса.
Полагаю, именно в целях исключения подобных неясностей применения ст. 137 УК жалоба о проверке конституционности п. 61 ст. 1 Федерального закона от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ, внесшего изменения в ч. 1 ст. 137 «Нарушение неприкосновенности частной жизни» УК, была принята к производству. Копии жалобы также были направлены представителю Президента РФ в Конституционном Суде, в Госдуму и Федеральное Собрание РФ, а доверителю была предоставлена возможность ознакомиться с их позицией по существу жалобы и представить свои пояснения (возражения).
Рассмотрев жалобу, КС Постановлением от 18 января 2024 г. № 2-П признал положения ст. 137 УК конституционными, но при этом сделал определенные выводы и принял ряд решений, в том числе об отсутствии признаков преступления в действиях родителя, осуществляющего контроль за ребенком с применением легальных программ (мобильных приложений), а также о необходимости пересмотра всех принятых по данному уголовному делу судебных актов.
В заключение добавлю, что подготовка жалобы в КС предполагает глубокий правовой анализ вопроса, который будет впоследствии поставлен на рассмотрение Конституционного Суда, а также соблюдение предъявляемых законом требований к оформлению и подаче жалобы (уплата госпошлины, приложение заверенных копий судебных актов, текста оспариваемого закона, а также наличие дополнительной копии жалобы и всех прилагаемых к ней документов).
