18 января Конституционный Суд вынес Постановление № 2-П/2024, в котором указал, что программные средства родительского контроля и полученные с их помощью сведения должны использоваться только в целях реализации прав и обязанностей родителя по обеспечению безопасности ребенка.
Ответственность за сбор сведений о частной жизни через программу родительского контроля
24 сентября 2020 г. приговором мирового судьи судебного участка № 15 Первореченского судебного района г. Владивостока Приморского края Павел Вильке был признан виновным в совершении незаконного сбора сведений о частной жизни граждан, составляющих их личную или семейную тайну, без их согласия. Согласно приговору он установил на смартфон своего семилетнего сына программное обеспечение (средство родительского контроля), при помощи которого осуществлял прослушивание и аудиозапись событий, происходивших по месту жительства ребенка, проживающего с матерью и ее родственниками. Аудиозаписи и их стенограммы Павел Вильке представил в качестве доказательств в ходе рассмотрения судом гражданского дела о расторжении брака с матерью ребенка, а также в правоохранительные органы с целью привлечения ее к административной ответственности. Суд в мотивировочной части приговора исключил квалификацию действий заявителя в качестве распространения сведений о частной жизни, вместе с тем установил факт незаконного собирания и последующего хранения таких сведений.
Апелляция оставила приговор без изменения. Вместе с тем Девятым кассационным судом общей юрисдикции апелляционное постановление было отменено, а уголовное дело направлено на новое апелляционное рассмотрение. В сентябре 2021 г. Первореченский районный суд г. Владивостока оправдал Павла Вильке в связи с отсутствием в деянии состава преступления. Суд указал, что оправданный установил не запрещенное законом программное средство родительского контроля на телефон малолетнего сына не в целях сбора информации в отношении потерпевших, а для защиты ребенка от предполагаемых противоправных действий его матери.
Однако впоследствии оправдательный апелляционный приговор был отменен Девятым кассационным судом общей юрисдикции, и по результатам нового рассмотрения в феврале 2022 г. вынесено апелляционное постановление, которым обвинительный приговор мирового судьи оставлен без изменения в части квалификации содеянного, при этом осужденный освобожден от отбывания наказания в связи с истечением срока давности. Кассационным судом указанные судебные решения оставлены без изменения. Суд исходил из того, что Павел Вильке действовал с прямым умыслом, направленным на незаконное собирание сведений о частной жизни членов другой семьи, включая содержание их разговоров, характер межличностного общения. Постановлением судьи ВС РФ заявителю было отказано в рассмотрении его кассационной жалобы.
КС разъяснил, в каких случаях допустимо использование программ родительского контроля
В жалобе в Конституционный Суд Павел Вильке требовал признать положение п. 61 ст. 1 закона, внесшего в 2003 г. изменения в ч. 1 ст. 137 «Нарушение неприкосновенности частной жизни» УК РФ (Закон № 162-ФЗ), не соответствующим Конституции. По его мнению, оспариваемое положение не позволяет лицу собирать сведения, заботясь о ребенке, его благополучии, нормальном психическом и физическом развитии, препятствует такому лицу в защите от уголовного преследования даже при отсутствии вредных (общественно опасных) последствий деяния.
Также, как полагает Павел Вильке, исключение признаков преступления, характеризующих мотив его совершения и наступившие последствия, расширило объем запрета, предусмотренного ст. 137 УК, который стал распространяться на действия, совершенные с целью получения информации о благополучии ребенка и обеспечения его интересов, в том числе путем привлечения лиц, нарушающих права ребенка, к административной ответственности.
Изучив жалобу, КС пояснил, что предметом рассмотрения по настоящему делу является ч. 1 ст. 137 УК РФ, изложенная в редакции п. 61 ст. 1 Закона № 162-ФЗ. Суд отметил, что в названной статье законодатель установил уголовную ответственность за незаконное собирание или распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия либо распространение этих сведений в публичном выступлении, публично демонстрирующемся произведении или средствах массовой информации.
Как указал Суд, в первоначальной редакции ст. 137 УК уголовная ответственность за такие действия предусматривалась в том случае, если они совершены из корыстной или иной личной заинтересованности и причинили вред правам и законным интересам граждан. Пункт 61 ст. 1 Закона № 162-ФЗ исключил из текста этой нормы два этих признака запрещенного поведения: субъективный (корыстная или иная личная заинтересованность) и объективный (причинение вреда правам и законным интересам граждан). Изменение конструкции состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 137 УК, с материального на формальный является проявлением признания значимости сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, как охраняемого уголовным законом блага, имея в виду также предполагаемое причинение лицу вреда, влекущего применение уголовно-правовой санкции, самим фактом того, что названные сведения стали объектом противоправной деятельности. По мнению КС, указанное допустимо с учетом того обстоятельства, что собирание сведений в цифровом виде (пригодном для записи на электронные носители) создает благоприятные условия для дальнейшего неконтролируемого распространения таких сведений (постановления КС от 26 октября 2017 г. № 25-П и от 28 апреля 2023 г. № 22-П).
В постановлении подчеркивается, что и в редакции п. 61 ст. 1 Закона № 162-ФЗ, даже с учетом исключения субъективного признака корыстной или иной личной заинтересованности в противоправном поведении, ч. 1 ст. 137 УК не предполагает произвольного (необоснованного) привлечения на ее основании к уголовной ответственности и исходит из того, что предусмотренное ею деяние совершается с прямым умыслом.
Конституционный Суд указал, что в силу конституционных требований федеральный законодатель должен устанавливать эффективные механизмы, гарантирующие приоритетную защиту прав и интересов несовершеннолетних, восстановление нарушенных прав ребенка. КС пояснил, что само существо отношений любого из родителей и ребенка предполагает такую тесную эмоциональную связь между ними, при которой естественным стремлением родителя является получение информации о том, все ли в порядке в конкретный момент с его ребенком, не находится ли он в опасной или конфликтной ситуации, а также не имеются ли длящиеся во времени обстоятельства, которые негативно воздействуют на его развитие и воспитание, жизнь и здоровье. «В силу наличия у родителей прав и одновременно обязанностей защищать права, интересы и безопасность ребенка и вытекающей из них ответственности, а также природы отношений родителя и ребенка любой родитель, не лишенный родительских прав и не ограниченный в них, не должен лишаться возможности обеспечивать необходимые и достаточные меры защиты несовершеннолетнего ребенка, в том числе прибегая к доступным и не запрещенным законом инструментам», – указано в постановлении.
Суд обратил внимание, что использование программных средств родительского контроля действующим правовым регулированием не запрещено и не ограничено. Сами по себе приобретение или скачивание, установка на технические устройства и использование таких программных средств для целей осуществления родительского контроля в интересах безопасности ребенка не могут в системе действующего регулирования считаться противоправными. Однако, как отметил КС, это не исключает того, что при их противоправном использовании они становятся орудиями или средствами совершения административных правонарушений и преступлений.
При прослушивании в интересах безопасности окружающей ребенка обстановки родитель может непреднамеренно узнать сведения о жизни других лиц, их личные и семейные тайны, констатировал КС. В связи с этим использование программного средства родительского контроля хотя и направлено на защиту интересов ребенка, но объективно создает и определенную угрозу охраняемым Конституцией правам и законным интересам других лиц. Однако то обстоятельство, что в ходе такого использования программного средства в интересах обеспечения безопасности ребенка родителю стали известны сведения о частной жизни других лиц, само по себе не свидетельствует о наличии состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 137 УК, если отсутствует прямой умысел на собирание таких сведений. Если же будет установлено, что использование программного средства не только ситуативно дало или могло дать доступ к информации о частной жизни других лиц, составляющей их личную или семейную тайну, но и преследовало цель собирания именно такой информации, что подтверждено надлежащими доказательствами в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством, то имеются в отсутствие исключающих привлечение к уголовной ответственности обстоятельств основания для применения ч. 1 ст. 137 УК РФ.
В постановлении отмечается, что родитель в ситуации, которую он субъективно оценивает как представляющую реальную угрозу для интересов его ребенка, достаточно ограничен в выборе способов установления и подтверждения ненадлежащего характера поведения по отношению к ребенку других лиц для последующего принятия своевременных и необходимых мер. Так, например, обращение в правоохранительные органы будет иметь эффект скорее в том случае, когда речь идет о посягательстве на физическую неприкосновенность ребенка, причем содержащем признаки преступления. В случае же когда возможная угроза связана с психическим насилием (воздействием на психику ребенка) для эффективного обращения в орган опеки и попечительства или в суд, при определенных обстоятельствах может требоваться подтверждение конкретными данными опасений относительно обеспечения надлежащей заботы о ребенке, его физической и психологической безопасности и условий, в которых он живет.
КС указал, что если ситуация, повлекшая собирание сведений с использованием соответствующего программного средства, рассматривается родителем как представляющая угрозу для физической неприкосновенности ребенка или его формирующейся психики с достаточной степенью обоснованности (не исключая и указанного добросовестного заблуждения), это не может не учитываться при уголовно-правовой оценке соответствующего деяния. Иное не согласовывалось бы с целями конституционно-правового закрепления приоритетности детей в государственной политике России, а также с критериями соразмерности ограничения прав.
Таким образом, Конституционный Суд постановил, что ч. 1 ст. 137 УК РФ, изложенная в редакции п. 61 ст. 1 Закона № 162-ФЗ, не противоречит Конституции, поскольку по своему конституционно-правовому смыслу она не предполагает привлечения родителя несовершеннолетнего ребенка к уголовной ответственности за использование программного средства (мобильного приложения) родительского контроля, позволяющего в течение определенных временных интервалов слышать происходящее в непосредственной близости от ребенка, получать соответствующие аудиозаписи и хранить их на техническом устройстве данного родителя, в результате чего ему становятся доступными сведения о частной жизни других лиц, составляющие их личную или семейную тайну, если такое программное средство и полученные с его помощью сведения используются им исключительно в целях реализации прав и обязанностей родителя по обеспечению безопасности несовершеннолетнего ребенка.
КС подчеркнул, что защита прав лиц, сведения о частной жизни которых стали доступными родителю ребенка посредством использования программного средства родительского контроля, может гарантироваться путем ограничения распространения полученной информации, в том числе и через механизмы ответственности именно за незаконное распространение полученных сведений, предусмотренной ч. 1 ст. 137 УК. При этом, однако, незаконным распространением таких сведений не может быть признано их предоставление для защиты интересов ребенка в суд или иной государственный или муниципальный орган в рамках реализации родительских прав.
В постановлении также отмечается, что законодатель не лишен возможности установить пределы использования приложений родительского контроля. КС установил, что содержащиеся в данном постановлении правовые позиции не могут быть использованы в рамках рассмотрения гражданско-правовых споров для обязания одного родителя удалить (не удалять) программные средства родительского контроля, а также для решения вопроса о наличии оснований для привлечения к гражданско-правовой ответственности в связи с их использованием. Равным образом сами по себе они не могут рассматриваться и как дающие основания для освобождения от уголовной ответственности, если в обозначенных целях и при описанных условиях родителем для собирания сведений незаконно использовались ограниченные в обороте специальные технические средства и программы, предназначенные для негласного получения информации.
Также КС постановил, что судебные решения, вынесенные по делу Павла Вильке, подлежит пересмотру, так же как и решения по делам иных лиц, привлеченных к уголовной ответственности по оспариваемой норме в связи с использованием ими как родителями несовершеннолетних детей программных средств родительского контроля, при помощи которых им стали доступны сведения о частной жизни других лиц, составляющие их личную или семейную тайну.
Адвокаты проанализировали постановление КС
Партнер АБ г. Москвы «Лебедева-Романова и партнеры» Тимур Харди отметил, что затронутая в проблема довольно давно актуальна: «Дело в том, что использование программ родительского контроля формально может быть расценено как преступление. То есть родителя, отслеживающего угрозы для ребенка, могли привлечь к уголовной ответственности. Риск такого развития событий, как мы понимаем, выступал в качестве препятствия для выполнения родителями своих обязанностей по защите несовершеннолетних детей».
Тимур Харди считает, что, безусловно, выводы КС надо поддержать. По его мнению, если родитель использует программы родительского контроля для выявления возможных угроз ребенку, он действует в интересах несовершеннолетнего, заботясь о его нравственности, физической и психической безопасности. Адвокат полагает, что в этом случае было бы абсурдом привлекать родителя к уголовной ответственности за нарушение неприкосновенности частной жизни. «Постановление КС РФ позволяет российским родителям спокойно использовать программы родительского контроля, не опасаясь различных негативных последствий в виде попыток привлечения к ответственности за нарушение неприкосновенности частной жизни. Очень важно и то, что Суд разрешил не привлекать к ответственности родителей даже в том случае, когда реальные угрозы ребенку отсутствовали, но родители руководствовались “добросовестным заблуждением” и использовали программы родительского контроля для наблюдения за ребенком», – прокомментировал он.
Партнер КА Pen & Paper Екатерина Тягай считает, что в контексте развития технологических возможностей получения данных о личной жизни лица и остроты проблемы навязчивого преследования, в том числе киберсталкинга, ответственность за которое фактически не предусмотрена в РФ, частная жизнь каждого становится все более уязвимой. Поэтому вопрос, рассмотренный КС РФ, является острым и актуальным.
Она отметила пересечение правовых проблем, обозначенных Судом, с проблемой отсутствия в России механизмов профилактики и борьбы с семейно-бытовым насилием, в том числе психологическим или психическим. Адвокат указала: в постановлении КС признает, что должным образом правоохранительные органы, как правило, реагируют на акты применения в отношении ребенка именно физического насилия, повлекшего реальные последствия. «Это действительно так, и происходит именно потому, что в российском законе не закреплено понятие “психологическое/психическое насилие”, не предусмотрены достаточные и эффективные меры его отслеживания и профилактики, а также реакции на него. В результате, чтобы инициировать реагирование компетентных органов на случаи психологического насилия, родителю приходится самому изыскивать доказательства ненадлежащего обращения другого родителя с ребенком», – поделилась мнением Екатерина Тягай.
Она подчеркнула, что в комментируемом постановлении фактически рассматривается вопрос баланса права на неприкосновенность частной жизни и родительских прав и обязанностей. Как считает адвокат, с одной стороны, выводы КС согласуются с принципом необходимости обеспечения баланса конституционно-правовых ценностей, где на одной чаше весов неприкосновенность частной жизни, а на другой – безопасность ребенка. В то же время такая позиция создает риск злоупотреблений со стороны отдельно проживающего от ребенка родителя и становится фактически неконтролируемым средством слежения за вторым родителем и его семьей. Екатерина Тягай обратила внимание, что доказать в конкретном случае отсутствие прямого умысла на «целенаправленное добывание» соответствующей информации будет достаточно сложно, поскольку трудно будет разграничить, когда получение такой информации было продиктовано заботой о ребенке, а в каких ситуациях – желанием узнать детали о жизни членов семьи, в которой он проживает.
Адвокат Адлерского филиала № 1 г. Сочи «Краснодарской краевой коллегии адвокатов» Михаил Мануков поддержал позицию КС. По его мнению, одной из причин, по которой люди обращаются к такому значимому органу правосудия, как Конституционный Суд, является непонимание некоторыми дознавателями/следователями фундаментальных канонов правосудия. Так, исходя из системного толкования ст. 14, 73, 85, 86 УПК РФ орган дознания не только должен собирать сведения доказывающие вину подозреваемого (обвиняемого), но и доказательства невиновности человека. «КС очень верно зафиксировал, что в контексте особой конституционной и правовой ценности детства баланс прав на неприкосновенность частной жизни и родительских прав не может быть нарушенным, если полученные сведения не распространялись и не использовались для причинения вреда родителю», – считает адвокат.
Михаил Мануков отметил, что сама ст. 137 УК представляет необходимость доказать стороне обвинения факт незаконности, однако, как указывает КС, предмет для слежки за ребенком в целях обеспечения его безопасности был легален. «У меня больше вопросов к Девятому кассационному суду общей юрисдикции, чем к Следственному комитету России: почему судьи отменили апелляционный оправдательный приговор? Притом что все факты были очевидны и апелляция была права. Как неоднократно отмечал КС, в сфере уголовно-правового регулирования – в силу ст. 54 Конституции, основанной на принципе nullum crimen, nulla poena sine lege (нет преступления, нет наказания без указания на то в законе), – особое значение приобретает требование определенности правовых норм. Так, любое преступление, а равно наказание за его совершение должны быть четко определены в законе», – резюмировал он.
Адвокат «Юрсити» Снежана Петрухина также назвала затронутую проблему актуальной и к тому же многогранной, поскольку она порождает последствия для многих областей. «Возникает и вопрос о том, насколько обоснованно право родителя иметь прямой доступ к личной информации ребенка без его согласия. И одно дело, когда ребенку семь лет (как в рассматриваемом случае), другое – когда ребенку уже 17. Также родители, проживающие отдельно, использовав это программное обеспечение, по их субъективному мнению, в целях контроля безопасности ребенка, могут получать данные об иных лицах, проживающих вместе с ребенком. В этой части я, безусловно, нахожу постановление практическим руководством, которое внесло больше ясности в применение ч. 1 ст. 137 УК РФ», – отметила она.
Адвокат указала: несмотря на то, что все еще остается много оценочных категорий в разрешении вопроса о том, какое поведение родителя при применении программного обеспечения родительского контроля считать противоправным, а какое – нет, очень верно, что данный вопрос встал на повестку дня. Дальше, как полагает адвокат, границы применения такого программного обеспечения будут уточняться и корректироваться. Она согласилась, что применение обозначенных программ допустимо только исключительно в целях обеспечения безопасности ребенка. Однако требуется больше конкретики в вопросе, что именно понимать под целью «обеспечение безопасности ребенка». Снежана Петрухина также считает, что судебное слушание, на котором будет использована аудиозапись, полученная в ходе использования программы родительского контроля, должно быть закрытым, поскольку речь идет о частной жизни, а Конституция гарантирует право на ее неприкосновенность.
