Увидел на сайте «АГ» определение Конституционного Суда № 2358-О и слегка расстроился. Вопреки мнению автора статьи о его в целом позитивном характере, считаю, что оно, на самом деле, продолжает очень опасную тенденцию.
Вообще Конституционный Суд – очень интересный и непредсказуемый орган. Никогда не знаешь заранее, какой результат получишь даже в самой очевидной ситуации. Вот и определение КС РФ № 2358-О относится к таким слегка непредсказуемым результатам. И в контексте ситуации в целом является скорее вредным, чем полезным. И вот почему.
Проблема допуска адвоката к обвиняемому, содержащемуся под стражей, возникает регулярно. До 2001 г. такой допуск вообще осуществлялся только при наличии разрешения следователя. Постановление КС РФ от 25 октября 2001 г. №14-П ситуацию изменило, Постановление Президиума ВС РФ от 2 октября 2002 г. № 93ПВ-02 поставило точку. Вроде бы.
Между этими двумя нормативными актами есть одно малозаметное, но, на самом деле, принципиальное различие. Президиум ВС РФ признал безусловное право адвоката на доступ к обвиняемому при предъявлении ордера и удостоверения. КС РФ же сделал оговорку – при отсутствии обстоятельств, препятствующих участию защитника в деле. К счастью, указанное постановление КС РФ мало кто читал внимательно, особенно из числа правоприменителей.
С практической точки зрения этой «нормативки» нам всегда хватало. Периодически возникали эксцессы, связанные с нездоровым энтузиазмом работников СИЗО, но адвокаты успешно их преодолевали посредством процедуры обжалования незаконных действий должностных лиц, в «АГ» об этом пару раз писали, в том числе и я: Валентин Вольвач в статье «Право на встречу с доверителем», я в публикации «Доступ к подзащитному – право адвоката».
Напомню, я участвовал в уголовном деле в качестве защитника обвиняемого, который содержался под стражей. Следователь ГСУ при ГУВД вынес постановление об отводе адвоката от участия в деле. Постановление об отводе следователь направил в СИЗО. На основании распоряжения следователя администрация СИЗО лишила меня возможности доступа к обвиняемому.
Действия администрации СИЗО мой подзащитный и я обжаловали в суд. Районный суд вынес решение, в соответствии с которым адвокат допускается в СИЗО при наличии ордера и удостоверения, а волеизъявление следователя, в том числе постановление об отводе, не может служить основанием для ограничения доступа. Кроме того, суд направил в адрес администрации СИЗО частное постановление, в котором указал на недопустимость ограничения доступа адвоката к обвиняемому.
То есть в моем случае постановление о моем отводе следователь таки вынес. Однако я сманипулировал двумя вещами. Во-первых, в суде ссылался исключительно на постановление Президиума ВС РФ, в котором о возможном отводе не сказано ни слова. Во-вторых, мне удалось собрать индивидуальную конструкцию – поучаствовать в судебном заседании по продлению срока действия меры пресечения, а потом заявить в Верховном Суде ходатайство об отложении рассмотрения кассационной жалобы, поскольку я не могу попасть в СИЗО и согласовать позицию с доверителем. В результате судьи Верховного Суда подвергли меня товарищеской критике за то, что я не решил эту проблему раньше, а районный и областной суды меня поддержали и признали мой недопуск в СИЗО незаконным.
И в этой связи новое определение КС РФ, оговаривающее возможность ограничения доступа адвоката в связи с постановлением об отводе, о наличии которого администрация может узнать путем самостоятельных сношений со следователем, – скорее вредно, чем полезно.
Тем более, данное Определение несколько противоречит другим полезным определениям КС, принятым по моим жалобам - Определению № 76-О от 15 января 2016 г. и Определению № 2054-О от 22 ноября 2012 г. О них я также писал в «АГ» в статье «Процессуальный иммунитет».
Общий смысл их сводится к тому, что работа адвоката-защитника в уголовном деле не сводится к участию в следственных действиях и судебных заседаниях, поэтому адвокат без какого-либо согласования со следователем и судом вправе посещать обвиняемого, содержащегося под стражей, даже если он не участвует в следственных действиях. То есть, по логике КС РФ, любой адвокат может посещать обвиняемого, даже если разрешения следователя нет и не может быть по причине отсутствия у следователя информации о работе этого адвоката по делу.
На самом деле проблема не в отсутствии нормативного регулирования, запрещающего администрации СИЗО ограничивать доступ защитника без разрешения следователя, а в самодеятельности сотрудников ГУФСИН и нежелании адвокатов ставить этих сотрудников в правовое русло.
Так, например, в Челябинске есть СИЗО № 7. Формально оно входит в систему ГУФСИН, однако фактически расположено на территории УФСБ по Челябинской области, не имеет границ с внешним миром, а весь персонал состоит из переведенных в ГУФСИН через увольнение сотрудников ФСБ.
Чтобы туда попасть, нужно позвонить с проходной УФСБ, и сотрудник СИЗО за вами придет. Может быть. А может быть, скажет, что свободных следственных кабинетов нет, мол, заходите завтра, и не придет. И адвокаты послушно заходят завтра.
Когда такую штуку проделали со мной, я дождался на КПП окончания рабочего дня СИЗО, зафиксировал на видео отсутствие выхода адвокатов или следователей из следственного кабинета – слава Богу, опыт работы позволяет мне отличить посетителей СИЗО от сотрудников ФСБ – и написал такую «телегу», после которой для меня всегда находился свободный кабинет.
Но это, конечно, частность, а вот общая тенденция – не пускать адвоката в СИЗО без разрешения следователя – сохранилась, как ни странно, только в Москве. Много раз спрашивал коллег, почему они это терпят, и предпочитают брать бумажку от следователя. Самое распространенное объяснение – не хочется ссориться с администрацией СИЗО, чтобы не «отыгрались» на подзащитном. Второе – жалко времени на обжалование незаконных действий администрации. Третье – пока мы обжалуем, человек остается без защиты. Это все так. Но тут, как говорится, каждый, в том числе подзащитный, выбирает сам. Мне кажется, рациональнее один раз потратить время, силы, средства и пережить мелкие неприятности, зато потом чувствовать себя человеком, а не унижаться перед следователем и дежурным помощником начальника следственного изолятора.
И, кстати, чтобы не оставлять человека без защиты, можно собрать схему, при которой один адвокат выполняет нелепое требование о разрешении, но второй добивается справедливости через суд.
Могут сказать, что определение Конституционного Суда № 2358-О и появилось потому, что суды общей юрисдикции в порядке административного судопроизводства неправильно применили закон, и у адвокатов не оставалось иного выхода, кроме обращения в КС РФ. Однако как раз этот вопрос без анализа конкретных судебных актов обсуждать не имеет смысла. Лично мне известна только обратная практика – признание действий администрации незаконными.
Другое дело – каждый раз, признав незаконными действия администрации, нужно добиваться наказания виновных. Опять таки здесь возникает вопрос соблюдения интересов доверителя – пресловутое «чтобы потом не отыгрались». Однако опыт показывает, что, если у защиты хватает энергии качественно показать «зубы», то с ними стараются больше не связываться, а отыгрываются на соседях, которые сидели тихо.
Вообще Конституционный Суд – очень интересный и непредсказуемый орган. Никогда не знаешь заранее, какой результат получишь даже в самой очевидной ситуации. Вот и определение КС РФ № 2358-О относится к таким слегка непредсказуемым результатам. И в контексте ситуации в целом является скорее вредным, чем полезным. И вот почему.
Проблема допуска адвоката к обвиняемому, содержащемуся под стражей, возникает регулярно. До 2001 г. такой допуск вообще осуществлялся только при наличии разрешения следователя. Постановление КС РФ от 25 октября 2001 г. №14-П ситуацию изменило, Постановление Президиума ВС РФ от 2 октября 2002 г. № 93ПВ-02 поставило точку. Вроде бы.
Между этими двумя нормативными актами есть одно малозаметное, но, на самом деле, принципиальное различие. Президиум ВС РФ признал безусловное право адвоката на доступ к обвиняемому при предъявлении ордера и удостоверения. КС РФ же сделал оговорку – при отсутствии обстоятельств, препятствующих участию защитника в деле. К счастью, указанное постановление КС РФ мало кто читал внимательно, особенно из числа правоприменителей.
С практической точки зрения этой «нормативки» нам всегда хватало. Периодически возникали эксцессы, связанные с нездоровым энтузиазмом работников СИЗО, но адвокаты успешно их преодолевали посредством процедуры обжалования незаконных действий должностных лиц, в «АГ» об этом пару раз писали, в том числе и я: Валентин Вольвач в статье «Право на встречу с доверителем», я в публикации «Доступ к подзащитному – право адвоката».
Напомню, я участвовал в уголовном деле в качестве защитника обвиняемого, который содержался под стражей. Следователь ГСУ при ГУВД вынес постановление об отводе адвоката от участия в деле. Постановление об отводе следователь направил в СИЗО. На основании распоряжения следователя администрация СИЗО лишила меня возможности доступа к обвиняемому.
Действия администрации СИЗО мой подзащитный и я обжаловали в суд. Районный суд вынес решение, в соответствии с которым адвокат допускается в СИЗО при наличии ордера и удостоверения, а волеизъявление следователя, в том числе постановление об отводе, не может служить основанием для ограничения доступа. Кроме того, суд направил в адрес администрации СИЗО частное постановление, в котором указал на недопустимость ограничения доступа адвоката к обвиняемому.
То есть в моем случае постановление о моем отводе следователь таки вынес. Однако я сманипулировал двумя вещами. Во-первых, в суде ссылался исключительно на постановление Президиума ВС РФ, в котором о возможном отводе не сказано ни слова. Во-вторых, мне удалось собрать индивидуальную конструкцию – поучаствовать в судебном заседании по продлению срока действия меры пресечения, а потом заявить в Верховном Суде ходатайство об отложении рассмотрения кассационной жалобы, поскольку я не могу попасть в СИЗО и согласовать позицию с доверителем. В результате судьи Верховного Суда подвергли меня товарищеской критике за то, что я не решил эту проблему раньше, а районный и областной суды меня поддержали и признали мой недопуск в СИЗО незаконным.
И в этой связи новое определение КС РФ, оговаривающее возможность ограничения доступа адвоката в связи с постановлением об отводе, о наличии которого администрация может узнать путем самостоятельных сношений со следователем, – скорее вредно, чем полезно.
Тем более, данное Определение несколько противоречит другим полезным определениям КС, принятым по моим жалобам - Определению № 76-О от 15 января 2016 г. и Определению № 2054-О от 22 ноября 2012 г. О них я также писал в «АГ» в статье «Процессуальный иммунитет».
Общий смысл их сводится к тому, что работа адвоката-защитника в уголовном деле не сводится к участию в следственных действиях и судебных заседаниях, поэтому адвокат без какого-либо согласования со следователем и судом вправе посещать обвиняемого, содержащегося под стражей, даже если он не участвует в следственных действиях. То есть, по логике КС РФ, любой адвокат может посещать обвиняемого, даже если разрешения следователя нет и не может быть по причине отсутствия у следователя информации о работе этого адвоката по делу.
На самом деле проблема не в отсутствии нормативного регулирования, запрещающего администрации СИЗО ограничивать доступ защитника без разрешения следователя, а в самодеятельности сотрудников ГУФСИН и нежелании адвокатов ставить этих сотрудников в правовое русло.
Так, например, в Челябинске есть СИЗО № 7. Формально оно входит в систему ГУФСИН, однако фактически расположено на территории УФСБ по Челябинской области, не имеет границ с внешним миром, а весь персонал состоит из переведенных в ГУФСИН через увольнение сотрудников ФСБ.
Чтобы туда попасть, нужно позвонить с проходной УФСБ, и сотрудник СИЗО за вами придет. Может быть. А может быть, скажет, что свободных следственных кабинетов нет, мол, заходите завтра, и не придет. И адвокаты послушно заходят завтра.
Когда такую штуку проделали со мной, я дождался на КПП окончания рабочего дня СИЗО, зафиксировал на видео отсутствие выхода адвокатов или следователей из следственного кабинета – слава Богу, опыт работы позволяет мне отличить посетителей СИЗО от сотрудников ФСБ – и написал такую «телегу», после которой для меня всегда находился свободный кабинет.
Но это, конечно, частность, а вот общая тенденция – не пускать адвоката в СИЗО без разрешения следователя – сохранилась, как ни странно, только в Москве. Много раз спрашивал коллег, почему они это терпят, и предпочитают брать бумажку от следователя. Самое распространенное объяснение – не хочется ссориться с администрацией СИЗО, чтобы не «отыгрались» на подзащитном. Второе – жалко времени на обжалование незаконных действий администрации. Третье – пока мы обжалуем, человек остается без защиты. Это все так. Но тут, как говорится, каждый, в том числе подзащитный, выбирает сам. Мне кажется, рациональнее один раз потратить время, силы, средства и пережить мелкие неприятности, зато потом чувствовать себя человеком, а не унижаться перед следователем и дежурным помощником начальника следственного изолятора.
И, кстати, чтобы не оставлять человека без защиты, можно собрать схему, при которой один адвокат выполняет нелепое требование о разрешении, но второй добивается справедливости через суд.
Могут сказать, что определение Конституционного Суда № 2358-О и появилось потому, что суды общей юрисдикции в порядке административного судопроизводства неправильно применили закон, и у адвокатов не оставалось иного выхода, кроме обращения в КС РФ. Однако как раз этот вопрос без анализа конкретных судебных актов обсуждать не имеет смысла. Лично мне известна только обратная практика – признание действий администрации незаконными.
Другое дело – каждый раз, признав незаконными действия администрации, нужно добиваться наказания виновных. Опять таки здесь возникает вопрос соблюдения интересов доверителя – пресловутое «чтобы потом не отыгрались». Однако опыт показывает, что, если у защиты хватает энергии качественно показать «зубы», то с ними стараются больше не связываться, а отыгрываются на соседях, которые сидели тихо.
