Уголовная ответственность за долги в Российской империи

Выиграть гражданский судебный процесс – зачастую только полдела. Основные сложности начинаются с приведения в исполнение судебного решения. Как говорится, «берешь чужое на время, а отдавать надо свое и навсегда».

Нередко недобросовестные ответчики, ставшие должниками, начинают изыскивать способы сокрытия имущества. Одним из действенных способов борьбы с этим злом вплоть до конца XIX в. в России была уголовная ответственность за долги. Данная мера принуждения должника к выплате долга имеет длинную историю и на каждом этапе развития правовой системы приобретала свои особенности, отражающие дух времени и политику государства.

В Российской империи на протяжении XVIII в. главный метод принуждения должников (правеж) и главная мера личных взысканий (выдача головой истцу до искупа) постепенно вытеснялись лишением свободы за долги, названным в Своде законов Российской империи «личным задержанием».

В первой половине XVIII в. неисправные должники делились на сидящих в тюрьмах на содержании взыскателей и сосланных на каторжные работы.

При Екатерине II с ее «просвещенным абсолютизмом» должники рассматривались наравне с уголовными преступниками (ст. 236–238 «Наказа» Уложенной комиссии 1767 г. посвящены должникам по торговым сделкам). При этом «Наказ» призывал различать умышленных и неумышленных должников и не лишать неумышленных свободы, ограничившись подпиской о невыезде. Так, должника могли выдать лицу, которое брало на себя обязательство выплачивать кредитору ежемесячно 2 руб. в счет уплаты долга. Если таких желающих не было, должника ссылали на каторжные работы, и государство могло выплачивать его долг кредиторам из расчета 1 руб. в месяц¹. Таким образом, уголовное наказание являлось также мерой принудительного исполнения.

Однако и здесь недобросовестный должник мог схитрить: задолжать крупную сумму кредиторам, скрыть имущество и объявить себя несостоятельным, договорившись, что кто-либо из близких людей «выкупит» его и будет отдавать кредитору те самые 2 руб. ежемесячно.

Тем же, кто оставался в тюрьме, при отсутствии казенных работ в 1722 г. Сенатскими указами было разрешено добывать себе пропитание милостыней. Так, за долги родителей в тюрьме могли находиться дети, но собранные деньги зачастую не шли по назначению, а изымались надзирателями.

31 июля 1799 г. Павел I, сам того не подозревая, совершил переворот в способах принудительного взыскания. Именным указом «О наказаниях за смертоубийство, воровство грабеж и воровство кражу» он постановил, что отныне «каторжная казнь» назначается только за убийство и грабеж. Поводом к изданию Указа послужило то, что многие «слабоумные» (так они названы в Указе) стали совершать кражи, чтобы попасть на каторгу и избежать тем самым рекрутчины (хотя уже тогда встречались случаи, когда должника отдавали в рекруты с выплатой его долга той общиной, за которую он шел служить). Указ предписывал за кражу от 20 руб. наказывать плетьми и отдавать в рекруты «с зачетом», а негодных к службе отсылать в Сибирь на поселение.

В декабре 1800 г. Павел I утвердил Устав о банкротах. Таковыми признавались лица, объявившие в судебном месте, что они не в состоянии выплатить долги. Банкроты делились на беспорочных, неосторожных и злостных (ст. 130). Согласно ст. 12 Устава решение о держании банкрота под караулом при судебном месте до выплаты долгов предоставлялось кредиторам (3/4 по количеству или 2/3 по сумме требований). Содержание предоставлялось из имущества банкрота (ст. 19 ч. 1 Устава).

Согласно ст. 100 ч. 2 Устава дворянин или чиновник, не сумевший расплатиться с долгами или доказать в суде, что является «несчастным» должником, признавался «неосторожным» должником и помещался под караул на 5 лет с определением ему содержания от заимодавцев в сумме 50–150 руб. в год «по их рассуждению». При выплате долга он освобождался из-под караула. «Злостные» должники подвергались уголовному преследованию.

В Своде законов 1857 г. в отношении личного задержания указано: «Должник, не имеющий чем заплатить и обеспечить свой долг, подвергается личному задержанию, но не иначе, как по определению того судебного места, коему он по состоянию своему подведом, вследствие просьбы о том истца или вследствие отношения того места, в котором производится дело о взыскании»². Фактически в Своде законов личным задержанием названо то, что в Уставе о банкротах именуется содержанием под караулом. Разумеется, личное задержание не было ни уголовным наказанием, ни способом исполнения судебного решения, а лишь мерой принуждения должника к изысканию средств для уплаты долга.

Прекращение личного задержания предусмотрено Сводом законов только в случаях:

• невнесения кредитором средств на содержание должника (Указ от 6 апреля 1722 г. и др.);
• выплаты долга (Указ от 15 января 1718 г. и Устав о банкротах 1800 г.);
• прощения должника кредитором или казной (Устав о банкротах);
• признания судом банкрота «несчастным» (Устав о банкротах);
• истечения пятилетнего или назначенного заимодавцами срока заключения для «неосторожных» должников (Устав о банкротах).

4 октября 1803 г. Александр I издал указ, запрещавший за казенные и частные долги помещиков отдавать в работу их крестьян, находя это крайне несправедливым и «чтобы ни за чью вину не наказывался другой». Правда, и здесь была «ложка дегтя». По свидетельству М. Гернета, «крепостные были описаны за долги их господ так же, как описывались лошадь, корова и разное имущество, но описанные люди забирались в тюрьму, чтобы они не сбежали. Они попадали в общую массу арестантов»³. Такой способ исполнения судебных решений для помещиков существовал наряду с отправкой на правеж их крепостных.

Таким образом, несмотря на некоторые элементы гуманизации дореформенного российского исполнительного законодательства, уголовная ответственность принимала именно для должников из малозащищенных групп населения самые жесткие формы. При этом всегда существовали «грамотные» должники, а расходы на меры принуждения к исполнению судебного решения перекладывались на взыскателей. Долговые тюрьмы в России были ликвидированы только к 1895 г.