Конституционный Суд РФ вынес Определение № 1373-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы на неконституционность ч. 1 ст. 109 и ч. 4 ст. 264 УК РФ, регламентирующих ответственность за причинение смерти по неосторожности, а также нарушение ПДД и правил эксплуатации транспортного средства.
Михаил Быков был признан одним из потерпевших в уголовном деле, где гражданин С. обвинялся в том, что он, находясь в состоянии алкогольного опьянения, при управлении гусеничным вездеходом совершил наезд на Б. на поляне около леса, в результате чего мужчина скончался. Суд признал С. виновным по ч. 1 ст. 109 УК и назначил наказание в виде ограничения свободы на год. При этом суд отверг доводы потерпевшего о наличии оснований для квалификации преступления как более тяжкого – по п. «а» ч. 4 ст. 264 УК, поскольку в ходе следствия и судебного разбирательства на месте происшествия, указанном в обвинительном заключении, не было установлено наличие дорог.
Потерпевшие оспорили приговор со ссылкой на то, что на месте преступления имелась лесная (тракторная) дорога, приспособленная для транспорта повышенной проходимости, однако апелляционный суд оставил приговор без изменений. В частности, апелляция сочла, что доказательства, содержащие сведения о следах вездехода и тракторной дороге, не могут опровергать выводы нижестоящего суда об отсутствии на месте происшествия дороги по смыслу Закона о безопасности дорожного движения и ПДД. Также апелляционный суд указал на отсутствие оснований для признания обстоятельством, отягчающим наказание осужденного, нахождение его в состоянии алкогольного опьянения, поскольку сведения о том, что данное состояние каким-либо образом оказало влияние на совершенное преступление и на поведение виновного, отсутствовали. Кассация поддержала акты нижестоящих судов.
В жалобе в Конституционный Суд Михаил Быков указал, что спорные нормы не соответствуют Основному Закону, поскольку они вследствие неопределенности не позволяют разграничить предусмотренные ими составы преступлений. По мнению заявителя, указанные нормы допускают квалификацию действий лица, не имевшего специального права на управление механическим транспортом, находившегося в состоянии алкогольного опьянения и управлявшего таким транспортным средством ненадлежащим образом вне дороги, что повлекло причинение человеку смерти по неосторожности, не по пункту «а» ч. 4 ст. 264 УК, а по ч. 1 ст. 109. Заявитель также просил КС обязать суд общей юрисдикции пересмотреть приговор в отношении С. в части квалификации действий осужденного.
Изучив жалобу, Конституционный Суд отказался принимать ее к рассмотрению. Он напомнил, что принцип non bis in idem исключает повторное осуждение и наказание лица за одно и то же преступление, а также квалификацию одного и того же преступного события по нескольким статьям уголовного закона, если содержащиеся в них нормы соотносятся между собой как общая и специальная или как целое и часть. Кроме того, указанный принцип исключает двойной учет одного и того же обстоятельства одновременно при квалификации преступления и при определении вида и меры ответственности.
«В случае коллизии между общей и специальной нормами, регулирующими одни и те же общественные отношения, последняя обладает приоритетом исходя из общеправового принципа lex specialis derogat generali (специальный закон отстраняет общий закон). Уголовный кодекс РФ в ч. 3 ст. 17 также закрепляет, что если преступление предусмотрено общей и специальной нормами, то совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме. Статья 109 УК РФ выступает общей нормой по отношению к специальным нормам, предусматривающим ответственность за неосторожное причинение смерти при нарушении (несоблюдении) правил, призванных обеспечить безопасность тех или иных видов деятельности, в том числе по отношению к положению п. “а” ч. 4 ст. 264 УК РФ», – отмечается в определении.
В связи с этим КС счел, что оспариваемые положения в их соотношении предполагают возможность возложения уголовной ответственности за причинение смерти по неосторожности по ч. 1 ст. 109 УК как общей норме лишь при отсутствии признаков состава преступления, предусмотренного п. «а» ч. 4 ст. 264 Кодекса. Таким образом, подчеркнул Конституционный Суд, оспариваемые нормы не содержат какой-либо неопределенности в указанном в жалобе аспекте и не могут нарушать конституционные права заявителя. КС добавил, что заявитель фактически ставит перед Судом вопрос проверки квалификации преступного деяния С., выразив несогласие с вынесенными по данному уголовному делу судебными решениями и настаивая на их пересмотре. Однако проверка законности и обоснованности решений судов общей юрисдикции не относится к полномочиям Конституционного Суда.
Председатель президиума КА «Лапинский и партнеры» Владислав Лапинский отметил, что КС вынес совершенно правильное определение в части разделения дискреции судов и – с точки зрения разделения функций уголовного преследования – между судебной властью и следствием. Кроме того, данное определение служит примером ответа Конституционного Суда на неправильно поставленные вопросы жалобы. «КС фактически разъяснил заявителю, что вопрос квалификации преступлений относится к компетенции органов следствия, исходя из собранных доказательств. Суды общей юрисдикции могут “поправить” следствие, вернув дело прокурору, если из материалов дела усматривается возможность квалификации преступления по специальной норме вместо общей либо если не все собранные доказательства приобщены к материалам дела. В любом случае эти вопросы не входят в компетенцию Конституционного Суда – он проводит ревизию судебных решений только в том случае, если толкование закона судами общей юрисдикции не соответствуют толкованию Конституции», – пояснил он.
Адвокат добавил, что специальные нормы права действуют в строго регламентированных законом случаях, в остальных – применяются общие нормы. «Регламентация случаев, когда применяются специальные нормы, – это опять же вопрос законодателя, который для этого издает соответствующие нормативные акты или делегирует свои полномочия другим органам. Исходя из разделения полномочий, установить факт наличия условий для применения специальных норм (в конкретном случае – наличие либо отсутствие дороги) должны были органы предварительного следствия. Исходя из этого, следственные органы должны были квалифицировать преступление по общей или по специальной норме УК. Суд общей юрисдикции, в свою очередь, полномочен проверить правильность квалификации и вынести решение о наказании. Данная дискреция полностью соответствует Конституции», – подчеркнул Владислав Лапинский.
Эксперт обратил внимание, что сбор и представление доказательств в органы уголовного преследования не являются исключительным правом следствия – УПК РФ не содержит какого-либо запрета, поэтому сбор доказательств могут проводить и адвокаты, и потерпевшие, а также другие участники уголовного дела. «В случае отказа органов следствия приобщить собранные этими участниками доказательства к материалам дела и оценить их вопрос о соответствии действий следствия уголовно-процессуальному закону разрешается судом. Косвенно из текста определения КС можно предположить, что заявитель такие доказательства (в данном деле – что в месте, где было совершено преступление, проходила дорога: т.е. имеются условия для применения специальных статей УК) собрал, но либо не представил органам следствия, либо получил от следствия отказ в их приобщении и оценке. Кроме того, неясно, ставил ли он вопрос об этих недостатках следственных действий перед судом или нет, и если да, то какова была реакция суда», – заметил Владислав Лапинский.
По его мнению, правильным вопросом, поставленным заявителем перед Конституционным Судом, был бы вопрос о конституционной оценке именно этих обстоятельств и, соответственно, – о конституционности примененных статей УПК. «Но это можно оценить, только зная дело “изнутри”. Фабула конкретного дела достаточно проста: лицо в состоянии алкогольного опьянения, не имея специальных прав на управление гусеничным вездеходом, управляя данным транспортным средством в лесу (в условиях бездорожья, коль иное не установлено следствием), совершило наезд на человека, в результате чего пострадавший получил тяжкие телесные повреждения, приведшие к смерти. Встал вопрос квалификации содеянного и, исходя из квалификации, – выбор преступнику наказания, а также возможность применения опьянения как отягчающего обстоятельства (в специальной норме ст. 264 УК состояние опьянения прямо указано как обстоятельство, отягчающее наказание. В иных случаях это усмотрение суда). Кроме того, исподволь заявитель ставил перед КС вопросы о том, действуют ли ПДД в лесу, а также о тщательности составления следственными органами осмотра места происшествия и сбора доказательств», – пояснил Владислав Лапинский.
Эксперт отметил, что согласно п. 1.2 ПДД дорогой является обустроенная или приспособленная и используемая для движения транспортных средств полоса земли или поверхность искусственного сооружения. «По логике, если лесная дорога используется для движения, то на ней в полной мере действуют ПДД, даже если речь идет об обычной грунтовой дороге, которая пересекает лес или поле. Вне дороги ПДД не действует – соответственно, действуют не специальные, а общие нормы УК. Таким образом, ПДД действуют только в том месте, где имеется дорога, и, соответственно, только здесь применяются специальные нормы УК о нарушениях на дороге», – резюмировал он.
По мнению адвоката АБ «А2К» Дмитрия Хомича, данное определение указывает гражданину на его ошибочное понимание функции Конституционного Суда в российской правовой системе: «Я тоже не вижу никакого противоречия в применении обсуждаемых норм, а несогласие с постановленным приговором само по себе не может быть поводом для обращения в КС».
В рассматриваемой ситуации, полагает эксперт, суды общей юрисдикции действуют в полном соответствии с номами уголовного права, а также сформировавшейся судебной практикой. «Последовательно постановленный приговор был проверен судебными инстанциями, дана оценка доводом потерпевшего. При таких обстоятельствах данное определение КС имеет значение только в дополнительном разъяснении функций Конституционного Суда, при этом оно никак не влияет на сложившуюся практику рассмотрения уголовных дел. Также этот судебный акт свидетельствует о правильности приговора и правовой позиции судов общей юрисдикции по конкретному делу. В практике довольно часто встречается ситуация, когда стороны уголовного разбирательства, стремясь реализовать свои конкретные цели, пытаются использовать “параллельные” способы их разрешения. Но нужно понимать, что явно ненадлежащее обращение является злоупотреблением правом», – подчеркнул Дмитрий Хомич.
