Как ранее сообщала «АГ», в конце августа в квартире московского адвоката прошел обыск, в котором заместитель председателя Комиссии АП г. Москвы по защите прав адвокатов Александр Пиховкин представлял палату в порядке ст. 450.1 УПК РФ. Поскольку при производстве следственного мероприятия были допущены существенные нарушения как профессиональных прав адвоката, так и норм УПК РФ, Александр Пиховкин заявил замечания к протоколу обыска в порядке ст. 166 УПК РФ.
В своих замечаниях к протоколу обыска уполномоченный представитель АП г. Москвы указывал, в частности, на то, что адвокатская палата не была проинформирована о предстоявшем производстве обыска у адвоката; судебное разрешение наделяло правом на производство обыска следователя, который не участвовал в производстве обыска; напротив, обыск производил следователь из Сибири, который не был поименован в предъявленных представителю документах; постановление суда не содержало ссылки на ст. 450.1 УПК РФ и не указывало следователю на необходимость соблюдения ее положений; несмотря на добровольную выдачу адвокатом документов, подлежавших отысканию, следователь произвел полный осмотр всего архива адвокатских досье, имевшихся у адвоката, в том числе не относившихся к отыскивавшимся предметам и документам.
8 сентября на имя адвоката из Центрального аппарата Следственного комитета РФ поступило постановление об отказе в удовлетворении его жалобы. При этом жалоба по поводу произведенного обыска в жилище адвоката представителем палаты в ведомство не направлялась. По словам Александра Пиховкина, в его практике это прецедентный случай, когда поданные замечания были рассмотрены в порядке ст. 124 УПК РФ.
«Правовая природа и формат замечаний и дополнений к протоколу следственного действия не позволяют рассматривать их в качестве жалобы. Более того, такая подмена понятий ущемляет право на обжалование: отказывать в удовлетворении такой “жалобыˮ (не имеющей четкой структуры, стройной правовой позиции, не содержащей доводов заявителя, мотивировочной и просительной частей) было проще для следственных органов», – отмечал он. Но поскольку постановление об отказе все же было получено, Александр Пиховкин посчитал необходимой реализацию своих прав на его обжалование в порядке ст. 125 УПК РФ.
Напомним, одним из основных доводов постановления об отказе СК России было то, что Басманный районный суд Москвы вынес постановление о разрешении обыска в жилище адвоката еще в августе 2016 г., а значит, не мог руководствоваться не существовавшей на тот момент ст. 450.1 УПК РФ. И поскольку судебное постановление было вынесено в соответствии с законом, то является бессрочным, независимо от изменений в законе, принятых после вынесения судебного постановления, но до его исполнения.
Однако, по мнению Александра Пиховкина, такая юридическая позиция несостоятельна ввиду того, что поправки, которые были внесены в уголовно-процессуальный закон через 9 месяцев после судебной санкции, но до фактического производства обыска, прямо изменяли порядок производства соответствующего следственного действия. «Государство в лице законодателя укрепило и повысило гарантии независимости адвоката при осуществлении профессиональной деятельности введением в закон новых требований к производству обыска, осмотра, выемки в отношении адвоката, которые с 17 апреля 2017 г. обязательны для соблюдения всеми участниками уголовного судопроизводства», – подчеркнул заместитель председателя Комиссии АП г. Москвы по защите прав адвокатов.
В постановлении, по мнению Александра Пиховкина, присутствует указание и на множество иных нарушений, в том числе на невыполнение требования закона о порядке проведения обыска, выемки, осмотра в отношении адвоката в рамках уголовного дела, по которому он не обвиняется в совершении преступления.
В своей жалобе защитник обратил особое внимание на вывод из постановления о том, что в ст. 450.1 УПК РФ и других нормах Кодекса отсутствует указание на обязанность лица, производящего обыск в помещениях адвоката, уведомлять адвокатскую палату субъекта РФ об этом. «Данное утверждение, тем более исходящее от одного из руководителей Главного следственного управления Следственного комитета России, представляет общественную опасность степенью отрицания прямо выраженного требования уголовно-процессуального закона», – подчеркнул он.
Александр Пиховкин пояснил, что хотя закон устанавливает лишь требование присутствия представителя адвокатской палаты при производстве следственного действия в отношении адвоката, не уточняя процедуру обеспечения такого присутствия, – совершенно очевидно, что предвидеть необходимость присутствия в конкретное время и в конкретном месте без каких-либо сведений на этот счет представители палаты неспособны. По его мнению, именно органы следствия должны уведомлять об этом адвокатские палаты.
Резюмируя свои доводы, Александр Пиховкин указал, что в обжалуемом постановлении СКР налицо существенные нарушения уголовно-процессуального закона, которые повлекли за собой нарушение прав и законных интересов как адвоката, у которого был произведен незаконный обыск, так и представителя адвокатской палаты, который уполномочен обеспечивать неприкосновенность предметов и сведений, составляющих адвокатскую тайну, при производстве обыска у адвоката. Кроме того, были нарушены права и законные интересы широкого круга третьих лиц – доверителей адвоката, в жилище которого был произведен обыск.
