25 октября 2016 г. вынесено Определение № 2358-О по жалобе адвокатов Алиева Г.А., Бадамшина С.В. и гражданки Ивановой А.П., которым подтверждена ранее высказанная позиция о том, что для посещения подзащитного в следственном изоляторе достаточно удостоверения и ордера, а разрешения следователя не требуется.
Нужно ли дополнительно закреплять, что дождь льет сверху, а солнце появляется на небе? Может сложиться впечатление, что кто-то в этом сомневается.
Оказалось, что сомневающихся в среде должностных лиц было и остается немало.
Конституционный Суд РФ и в прошлом высказывал аналогичные позиции.
Так, согласно Постановлению от 25 октября 2001 г. № 14-П были сформулированы следующие принципиальные правовые позиции: выполнение адвокатом, имеющим ордер юридической консультации на ведение уголовного дела, процессуальных обязанностей защитника не может быть поставлено в зависимость от усмотрения должностного лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, основанного не на перечисленных в уголовно-процессуальном законе обстоятельствах, исключающих участие этого адвоката в деле; требование обязательного получения адвокатом (защитником) от лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, разрешения на допуск к участию в деле означает, по существу, что подозреваемый и обвиняемый могут лишиться своевременной квалифицированной юридической помощи, а адвокат (защитник) – возможности выполнить свои профессиональные и процессуальные обязанности, если получению такого разрешения препятствуют обстоятельства объективного (отсутствие следователя) либо субъективного (нежелание следователя допустить адвоката на свидание) характера.
А еще раньше Конституционный Суд РФ указывал, что положения ст. 49 и 53 УПК РФ не должны служить основанием для лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, принимать правоприменительные акты, разрешающие защитнику участвовать в деле; не должны они рассматриваться и как основание для введения разрешительного порядка реализации права адвоката иметь свидания с подозреваемым или обвиняемым, содержащимся под стражей (определения от 22 апреля 2010 г. № 596-О-О и от 23 июня 2016 г. № 1432-О).
Однако с того момента столько всего изменилось, и особенно в практической плоскости, что спустя 15 лет потребовалось новое подтверждение.
Хотя бы раз окунувшиеся в отечественный следственно-судебный водоворот сразу попадают в девятый вал, в котором не то чтобы обязательные решения Конституционного Суда РФ, но и собственно сам закон не всегда работает.
Если нормы закона и сформировавшуюся практику по их применению представить в виде двух прямых линий, то идеальной ситуацией станет наложение одной линии на другую.
Однако у нас часто встречаются случаи, когда эти линии пересекаются, но не накладываются полностью. А бывает, что эти линии вообще движутся параллельными курсами.
Согласно ч. 1 ст. 18 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений»: «Подозреваемым и обвиняемым предоставляются свидания с защитником с момента фактического задержания. Свидания предоставляются наедине и конфиденциально без ограничения их числа и продолжительности, за исключением случаев, предусмотренных УПК РФ.
Свидания предоставляются защитнику по предъявлении удостоверения адвоката и ордера. Истребование у адвоката иных документов запрещается».
А ч. 4 ст. 49 УПК РФ устанавливает, что адвокат допускается к участию в уголовном деле в качестве защитника по предъявлении удостоверения адвоката и ордера.
Конституционный Суд РФ, неоднократно оценивая данные нормы и формулируя очевидные позиции, фактически выступал в роли переводчика с русского языка на русский для русскоговорящих должностных лиц.
Какие могут быть проблемы у правоприменителя, когда нормы изложены предельно четко?
Однако проблем предостаточно.
Адвокату бывает сложно попасть в следственный изолятор на встречу со своим доверителем. Нередко для этого требуют не предусмотренные законом паспорт или разрешение следователя.
Конечно, можно всегда обжаловать такие действия, но рассмотрение жалобы займет определенное время и не всегда гарантирует положительный результат.
Пока адвокат пытается вызвать гром с небес, оспаривая действия и добиваясь исполнения закона, следователь сыграет с лишенным какой-либо защиты подозреваемым (обвиняемым) арию с оперативным оркестром и получит желанные показания, которые, как говорят в народе, потом топором не вырубить. После этого можно и адвоката допустить, главное дело уже будет сделано.
Следователи нередко с разрешения своих надзирающих и контролирующих руководителей позволяют себе такие противоправные маневры, особенно не опасаясь наказания.
Именно для таких плеймейкеров с законом Конституционный Суд РФ в п. 2.2 написал: «Следовательно, вступление адвоката в уголовное дело в качестве защитника влечет возникновение корреспондирующей гарантированному ему пунктом 1 части первой статьи 53 данного Кодекса праву обязанности следователя обеспечить реализацию права на свидания с доверителем, выполнение которой не ставится в зависимость от каких-либо дополнительных условий, включая предъявление следователю или администрации места содержания под стражей иных документов, нежели предусмотренных частью четвертой статьи 49 данного Кодекса и статьей 18 Федерального закона “О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений”».
Сделав основной вывод, Конституционный Суд РФ далее его обосновал так: «…предоставление в порядке части первой статьи 18 Федерального закона “О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений” подозреваемому или обвиняемому, содержащемуся под стражей, свидания с адвокатом, вступившим в уголовное дело в качестве защитника, предполагает, что администрация следственного изолятора как орган, ответственный за соблюдение режима, располагает сведениями о приобретении адвокатом данного процессуального статуса в конкретном деле. Наличие таких сведений у администрации следственного изолятора обеспечивается ее отношениями со следователем, которые по своему характеру не относятся к уголовно-процессуальным и в которые не могут вовлекаться иные участники уголовного судопроизводства, в том числе со стороны защиты. Тем более такие отношения не должны влечь возложение на иных участников уголовного судопроизводства каких-либо обременений, дополняющих процедуру вступления адвоката в уголовное дело в качестве защитника».
Иными словами, по мнению Конституционного Суда РФ, адвоката совершенно не касается и не должно волновать, каким образом администрация следственного изолятора получит от следователя информацию об участии этого адвоката в конкретном деле, поскольку это составляет обязанность следователя и самой администрации.
Тем самым Конституционный Суд РФ сразу снял возможные и иногда звучащие возражения должностных лиц изоляторов о том, что у них нет подтверждающих от следователей сведений о вступлении защитника в дело, и поэтому адвокату отказывается в доступе.
Конституционный Суд РФ допустил для администрации возможность отказа адвокату во входе, но только по основаниям, указанным в законе, и исключил такую возможность по основанию отсутствия сведений, не представленных своевременно следователем администрации следственного изолятора.
Следует признать, что Конституционный Суд РФ самым обстоятельным и исчерпывающим образом снял возникшие в последние годы вопросы и неясности.
Казалось бы, с таким определением адвокатское сообщество заживет новой и счастливой жизнью.
Однако, хорошо зная привязанности и нравы нашего правоприменителя, по-прежнему остаются сомнения его в законопослушании.
И тут невольно вспоминаются слова гениального профессора Преображенского Филиппа Филипповича из «Собачьего сердца»: «Но только условие: как угодно, что угодно, когда угодно, но чтобы это была такая бумажка, при наличии которой ни Швондер, ни кто-либо другой не мог бы даже подойти к двери моей квартиры. Окончательная бумажка. Фактическая! Настоящая!! Броня!!!»
Казалось бы, Конституционный Суд РФ добросовестно выполнил свою миссию, но так и хочется снова воскликнуть: «Дайте нам такую бумагу! Окончательную бумагу! Фактическую! Настоящую! И самое главное – действенную!»
Иначе через какое-то время нам снова придется обращаться в Конституционный Суд РФ за подтверждением своих прав, ведь наш путь к правовому государству очень тернист и не усеян розами.
Нужно ли дополнительно закреплять, что дождь льет сверху, а солнце появляется на небе? Может сложиться впечатление, что кто-то в этом сомневается.
Оказалось, что сомневающихся в среде должностных лиц было и остается немало.
Конституционный Суд РФ и в прошлом высказывал аналогичные позиции.
Так, согласно Постановлению от 25 октября 2001 г. № 14-П были сформулированы следующие принципиальные правовые позиции: выполнение адвокатом, имеющим ордер юридической консультации на ведение уголовного дела, процессуальных обязанностей защитника не может быть поставлено в зависимость от усмотрения должностного лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, основанного не на перечисленных в уголовно-процессуальном законе обстоятельствах, исключающих участие этого адвоката в деле; требование обязательного получения адвокатом (защитником) от лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, разрешения на допуск к участию в деле означает, по существу, что подозреваемый и обвиняемый могут лишиться своевременной квалифицированной юридической помощи, а адвокат (защитник) – возможности выполнить свои профессиональные и процессуальные обязанности, если получению такого разрешения препятствуют обстоятельства объективного (отсутствие следователя) либо субъективного (нежелание следователя допустить адвоката на свидание) характера.
А еще раньше Конституционный Суд РФ указывал, что положения ст. 49 и 53 УПК РФ не должны служить основанием для лица или органа, в производстве которых находится уголовное дело, принимать правоприменительные акты, разрешающие защитнику участвовать в деле; не должны они рассматриваться и как основание для введения разрешительного порядка реализации права адвоката иметь свидания с подозреваемым или обвиняемым, содержащимся под стражей (определения от 22 апреля 2010 г. № 596-О-О и от 23 июня 2016 г. № 1432-О).
Однако с того момента столько всего изменилось, и особенно в практической плоскости, что спустя 15 лет потребовалось новое подтверждение.
Хотя бы раз окунувшиеся в отечественный следственно-судебный водоворот сразу попадают в девятый вал, в котором не то чтобы обязательные решения Конституционного Суда РФ, но и собственно сам закон не всегда работает.
Если нормы закона и сформировавшуюся практику по их применению представить в виде двух прямых линий, то идеальной ситуацией станет наложение одной линии на другую.
Однако у нас часто встречаются случаи, когда эти линии пересекаются, но не накладываются полностью. А бывает, что эти линии вообще движутся параллельными курсами.
Согласно ч. 1 ст. 18 Федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений»: «Подозреваемым и обвиняемым предоставляются свидания с защитником с момента фактического задержания. Свидания предоставляются наедине и конфиденциально без ограничения их числа и продолжительности, за исключением случаев, предусмотренных УПК РФ.
Свидания предоставляются защитнику по предъявлении удостоверения адвоката и ордера. Истребование у адвоката иных документов запрещается».
А ч. 4 ст. 49 УПК РФ устанавливает, что адвокат допускается к участию в уголовном деле в качестве защитника по предъявлении удостоверения адвоката и ордера.
Конституционный Суд РФ, неоднократно оценивая данные нормы и формулируя очевидные позиции, фактически выступал в роли переводчика с русского языка на русский для русскоговорящих должностных лиц.
Какие могут быть проблемы у правоприменителя, когда нормы изложены предельно четко?
Однако проблем предостаточно.
Адвокату бывает сложно попасть в следственный изолятор на встречу со своим доверителем. Нередко для этого требуют не предусмотренные законом паспорт или разрешение следователя.
Конечно, можно всегда обжаловать такие действия, но рассмотрение жалобы займет определенное время и не всегда гарантирует положительный результат.
Пока адвокат пытается вызвать гром с небес, оспаривая действия и добиваясь исполнения закона, следователь сыграет с лишенным какой-либо защиты подозреваемым (обвиняемым) арию с оперативным оркестром и получит желанные показания, которые, как говорят в народе, потом топором не вырубить. После этого можно и адвоката допустить, главное дело уже будет сделано.
Следователи нередко с разрешения своих надзирающих и контролирующих руководителей позволяют себе такие противоправные маневры, особенно не опасаясь наказания.
Именно для таких плеймейкеров с законом Конституционный Суд РФ в п. 2.2 написал: «Следовательно, вступление адвоката в уголовное дело в качестве защитника влечет возникновение корреспондирующей гарантированному ему пунктом 1 части первой статьи 53 данного Кодекса праву обязанности следователя обеспечить реализацию права на свидания с доверителем, выполнение которой не ставится в зависимость от каких-либо дополнительных условий, включая предъявление следователю или администрации места содержания под стражей иных документов, нежели предусмотренных частью четвертой статьи 49 данного Кодекса и статьей 18 Федерального закона “О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений”».
Сделав основной вывод, Конституционный Суд РФ далее его обосновал так: «…предоставление в порядке части первой статьи 18 Федерального закона “О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений” подозреваемому или обвиняемому, содержащемуся под стражей, свидания с адвокатом, вступившим в уголовное дело в качестве защитника, предполагает, что администрация следственного изолятора как орган, ответственный за соблюдение режима, располагает сведениями о приобретении адвокатом данного процессуального статуса в конкретном деле. Наличие таких сведений у администрации следственного изолятора обеспечивается ее отношениями со следователем, которые по своему характеру не относятся к уголовно-процессуальным и в которые не могут вовлекаться иные участники уголовного судопроизводства, в том числе со стороны защиты. Тем более такие отношения не должны влечь возложение на иных участников уголовного судопроизводства каких-либо обременений, дополняющих процедуру вступления адвоката в уголовное дело в качестве защитника».
Иными словами, по мнению Конституционного Суда РФ, адвоката совершенно не касается и не должно волновать, каким образом администрация следственного изолятора получит от следователя информацию об участии этого адвоката в конкретном деле, поскольку это составляет обязанность следователя и самой администрации.
Тем самым Конституционный Суд РФ сразу снял возможные и иногда звучащие возражения должностных лиц изоляторов о том, что у них нет подтверждающих от следователей сведений о вступлении защитника в дело, и поэтому адвокату отказывается в доступе.
Конституционный Суд РФ допустил для администрации возможность отказа адвокату во входе, но только по основаниям, указанным в законе, и исключил такую возможность по основанию отсутствия сведений, не представленных своевременно следователем администрации следственного изолятора.
Следует признать, что Конституционный Суд РФ самым обстоятельным и исчерпывающим образом снял возникшие в последние годы вопросы и неясности.
Казалось бы, с таким определением адвокатское сообщество заживет новой и счастливой жизнью.
Однако, хорошо зная привязанности и нравы нашего правоприменителя, по-прежнему остаются сомнения его в законопослушании.
И тут невольно вспоминаются слова гениального профессора Преображенского Филиппа Филипповича из «Собачьего сердца»: «Но только условие: как угодно, что угодно, когда угодно, но чтобы это была такая бумажка, при наличии которой ни Швондер, ни кто-либо другой не мог бы даже подойти к двери моей квартиры. Окончательная бумажка. Фактическая! Настоящая!! Броня!!!»
Казалось бы, Конституционный Суд РФ добросовестно выполнил свою миссию, но так и хочется снова воскликнуть: «Дайте нам такую бумагу! Окончательную бумагу! Фактическую! Настоящую! И самое главное – действенную!»
Иначе через какое-то время нам снова придется обращаться в Конституционный Суд РФ за подтверждением своих прав, ведь наш путь к правовому государству очень тернист и не усеян розами.
